Осталось пять минут. Не успею? Мы еще посмотрим!
Включить системы управления. Питание всех агрегатов. Реактор в горячий режим. Прогрев двигателей!
Засветились экраны, в брюхе корабля загудели ускорители частиц. Судно просыпалось от девятилетнего сна.
Я уложил Галса в антишоковое кресло и тщательно затянул ремнями. Пристегнулся сам. Из внутреннего кармана вынул визитку Председателя и сунул в порт терминала. Связь установлена. Ответа еще не было, но терминал на том конце записывал мое послание.
— Павел Петрович. Против вас происходит переворот. Черное зеркало — это антиматериальная бомба, и она вот-вот попадет в руки Климова. Срочно присылайте всех, кого можете, в космопорт, в старое здание таможни!
"Ускорители готовы" — вспыхнуло на экране. Я задал маршрут и нажал пуск. Связь прервалась в момент, когда выхлопной газ пережег кабель.
Тугими струями пламени "Забава" оттолкнулась от земли и прыгнула ввысь.
* * *
По степени безумства я мог бы поспорить с Мюнхгаузеном на пушечном ядре. В мире, где температура — страшнейшее из зол, я летел на реактивной тяге. Дюзы выбрасывали струю плазмы в семь тысяч градусов Цельсия. Шлейф раскаленного газа тянулся за яхтой на сотни метров. Окружающий воздух мгновенно остывал и закручивался воронкой циклона. От самой кормы, рассекая небо, за яхтой следовал смерч.
Магнитные поля отжимали плазму от внутренней поверхности сопел, но часть ионов все же врезалась в стенки, и те быстро остывали. Аварийные датчики захлебывались криками. Скоро сопла замерзнут настолько, что перестанут выдерживать давление, и тогда газ разорвет их. Но до того я успею достичь космопорта! Наверное.
Ускорение было таким, что темнело в глазах. Тяжелая кровь отхлынула от мозга, сознание угасало. Я оглох и почти ослеп. Сквозь розовую муть виднелся только носовой экран. В две минуты "Забава" достигла апогея, перевалила за него и начала падение. На экране вдали крошечным серым пятном появился космопорт.
Перегрузка сменилась невесомостью, и голова прояснилась. Я четко видел, как вырастают прямо по курсу кубики таможенных складов. Крыша одного из них была раскрыта лепестками, внутри показались два каплевидных аэра. Я нацелил яхту туда, и мониторы взорвались воплями об опасной траектории. Склад вырастал на глазах, он занял собой пол-экрана, стали видны фигурки людей, бросившихся в стороны от аэров. "Забава" снизила скорость, скорректировала тягу по нормали и кормой опустилась внутрь склада. Вихрь плазмы заполнил зал.
Я вышел в снежное королевство. Все вокруг — пол, стены, опоры, контейнеры с грузами — серебрилось инеем. Корма и сопла яхты покрылись пятнами изморози, раскаленный газ маревом дрожал под ними. Оба аэра, попавшие под выхлоп, превратились в отморозки. Один из них "Забава" задела стабилизатором, и аэр раскололся надвое. Второй напоминал ледяную скульптуру.
В стороне, у входа в административное крыло, показались люди. Вставали из-за контейнеров, послуживших им укрытием, ошарашено оглядывались. Я пошел к ним, поднимая на ходу нейтрализатор.
— Ник! Никита, ты здесь?!
— Витя! — Воскликнул брат, и эхом повторил девичий голос:
— Витя!
Оба вышли мне навстречу, радостно улыбаясь. А за их спинами возник человек в синей форме звездного флота.
— Какого черта, мичман? Что ты творишь?!
Я вскинул оружие.
— Стой, капитан! Я не дам тебе этого сделать. Ник, Лера, в стороны!
— Брат?.. Ты че? — Никита уставился на меня. Климов подошел ближе, положил ладонь на рукоять своего лазера.
— Мичман, что за шутки? Пушку на пол!
Точка моего прицела замерла на уровне его шеи, чуть пониже гранитного подбородка.
— И не подумаю. Ник, ты разве не понял? Это он, Климов, искал зеркало! Кто еще мог использовать дружину! Кому еще придет в голову устроить переворот!
— Переворот?.. Брат, о чем ты! Зеркало нужно не для этого!
— Скажи еще, что зеркало — не бомба! Бери Леру и выходи, потом — я.
Смогу ли я отсюда выйти — это вызывало большие сомнения. Люди Климова (пятеро или шестеро) технично расходились веером, окружая меня. Капитан был на прицеле, потому они двигались осторожно и плавно, без единого резкого жеста, как кошки.
— Брат… — Ник был встревожен, но с места не двигался. — Мы отдали ему зеркало.
— Это правда, мичман. Прибор уже у меня. Так что кончай бредить и бросай оружие. Считаю до трех.
— У тебя?..
— Раз.
Бомба у психа, а псих — у меня на прицеле. Может быть, это единственный шанс!.. Второго потом не будет.
— Капитан, отдай зеркало, или я стреляю!
— Два.
А может, ну его? Плюнуть, уйти? И диктатора переживем, не такое переживали!
Но ведь не отпустит он нас — троих свидетелей…
— Три.
— Стреляю!
Тогда Ник шагнул под мой прицел, закрывая Климова собою.
— Нет, брат, не надо. Что-то ты путаешь.
Климов кивнул, и пятеро людей-кошек ринулись ко мне. Я бросил нейтрализатор.
Меня оттащили в сторону, выкрутив руки за спину.
— Эх, Ник… Что ж ты натворил…
Голос девушки прозвенел по замороженному залу:
— Витя, ты ошибаешься! Мы взломали базу данных и нашли, кто привез сюда зеркала! Капитан тут не при чем. Это была диверсия, понимаешь? Одно успело срабо…
И вдруг ее голос исчез. Все звуки исчезли, словно выключили громкость. А предметы, люди, воздух, само пространство подалось к одной из стен. Круглый кусок стены метра три в диаметре и ближайший к нему контейнер всколыхнулись какой-то дикой волной и сжались в точку. На миг их попросту не стало. Затем вещество снова вздулось, вернуло объем — но не структуру. На месте стены и контейнера осело облако серой пыли.
Вдавливая в пыль шаги, через дыру вошел собственной персоной почтенный наш Председатель. За ним следовал взвод дружинников в силовых боекостюмах, лейтенант Комаровский, возглавлявший их, нес компактный генератор свертки пространства. Сам Павел Петрович был безоружен.
— Дима, ты меня расстраиваешь, — Председатель укоризненно покачал головой. — Перевороты какие-то… Это не дело, понимаешь.
Климов потрясенно молчал. И продолжал молчать, когда двое дружинников отняли у него лазер. Павел Петрович глянул на меня.
— Мое почтение, Виктор Андреевич. Благодарю за помощь, хвалю! — Он махнул Климовским боевикам: — Отпустите его! С героями космоса так не обращаются.
Те повиновались.
— Ну и конечно, все пятеро, будьте добры, сложите оружие.
За Председателем был четырехкратный перевес, но дело не в том. Никто и никогда в нашем городе не поднял бы руку на Павла Петровича, и Павел Петрович хорошо это знал.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});