Ну, к счастью, скажем мы, у нас нет торговцев дефицитными шкурами, открыто предлагающих покупателю свой товар, разве что спекулянты на толкучке; но вот что касается «натиска»…
Свидетельства печати:
«При… проведении лесоводственных, охотоведческих и иных биотехнических мероприятий была без достаточного основания принята ярко выраженная стратегия силового парфорсного натиска на природу».
(О. Гусев. Журнал «Охота и охотничье хозяйство».)
И там же:
«Конечно, последствия чрезмерно интенсивной охоты в ряде районов Российской Федерации сейчас очень ощутимы и разумные ограничения необходимы. В этом году, как известно, в связи с тяжелыми условиями зимовки была повсеместно закрыта весенняя охота на все виды дичи. Это очень своевременная и мудрая мера…»
Информация в районной газете:
«Новолялинское общество охотников в нынешнюю зиму заготовило и сдало на приемные пункты пушнины в два с лишним раза больше, чем было запланировано. И это сделано несмотря на то, что охотничий сезон был на редкость тяжелым: не промерзли болота, рано выпал и заглубел снег…»
Птице, зверю было худо: глубокий снег — бескормилица. Надо было уменьшить отстрел!..
К сожалению, — я сам тому свидетель, — на охотничьих собраниях иной раз негодуют: опять сократили сроки охотничьего сезона. А можно ль иначе? Стояло засушливое лето, горели леса, птице и зверю и так пришлось туго, — в самую пору пощадить, уберечь оставшихся, чтоб на будущий год помочь расплоду. Ан, нет, хотим стрелять!.. Стыдно, товарищи охотники. Правда, когда поговоришь, — соглашаются.
«Парфорсный натиск»… Откуда он?
Мы не собираемся оспаривать здесь охоту, как увлекательный, азартный и, бесспорно, полезный для здоровья вид спорта (когда это спорт). Но надо прекратить бессмысленное и безжалостное избиение четвероногого и пернатого населения пригородных зон (там это достигло апогея), а также тех охотничьих угодий, куда любят съезжаться в пору весенне-осенней охоты любители безоглядной пальбы по живым мишеням (да еще частенько с изрядным запасом спиртного).
Неумеренная охота — большой, серьезный вред.
Знакомый старый охотник С. В. Туршу из Симферополя жаловался:
— Не могу я видеть, как в августе бьют кролика в кукурузе, сдирают шкурку; завертывают в бумагу и — в портфель… Разве это охота?!
Дичь — в портфель?! Это уж совсем что-то новое, прямо сказать, символ урбанического века! Горожанин на охоте с портфелем — просится в сатирический журнал.
А чего стоит жестокая забава — «ссаживать» ворон и галок, ради потехи расстреливать беззащитных, беззаботных пичужек на лесных прогалинах, серых воробьишек в садах! А ведь этим занимаются, как отмечал еще Арсеньев, и образованные люди.
«Стреляют так же, как в бутылку, только потому, что черная ворона представляет собою хорошую цель».
«Каждому человеку, состоящему в охотничьем обществе, — свидетельствует газета «Вечерний Свердловск», — известно, что выходить в лес с ружьем и стрелять (тем более вблизи отдыхающих) во время летнего запрета охоты категорически запрещается. При сдаче охотминимума мы все исправно отмечаем это положение, равно, как и то, что нельзя стрелять певчих птиц и зорить гнезда. Но нет. Вместе со смехом и песнями отдыхающих по лесу несутся раскаты выстрелов дробовиков, а не то и мелодичный посвист пуль мелкокалиберных ружей. А так как стрелять дичь нельзя, то убивают дятлов, дроздов, диких голубей, чибисов, бекасов…»
Опять, чтоб не обвинили в пристрастии, пройдемся по страницам «Охоты и охотничьего хозяйства» (уж кому-кому, а ему лучше знать, этому журналу, он не заинтересован порочить охотников).
«Ради развлечения. В городском обществе охотников и рыболовов произошел такой разговор. Молодой любитель-охотник рассказал, как он недавно на берегу притока р. Бирюсы убил медвежонка:
— А медведица в это время была на другом берегу, ну я этому влупил! Сразу насмерть! Странным мне показалось, что он не убегал от меня, а наоборот, вроде бы ко мне шел, а когда я в него выстрелил, второй куда-то спрятался. Мясо у него невкусное, какое-то водянистое…
Я не смог сдержаться и высказал молодому человеку все, что о нем думал.
— Да проку-то от него нет никакого, так, из интереса я его убил».
«Странные, удивительные представления о дозволенном и недозволенном, плохом и хорошем… Оказывается, «невинное развлечение» (в любое время с ружьем в лес, в любое время с сетью на реку) — это для некоторых людей обыкновенно, привычно, дозволено. Обыкновенно — вот что самое страшное».
Сообщают разные люди из разных мест, а все об одном.
А вот и уральская информация:
«Рядом с нашим институтом — лес. Часто во время перерыва мы ходим туда отдохнуть и видим, что с каждым годом лес становится все неузнаваемее. Почти не слышно птиц. Большой редкостью стали белки, хотя недавно они были постоянными жителями этих окраин.
Летом часто можно видеть в лесу подростков, стреляющих птичек. Застрелят или подранят — и идут дальше. С чьими ружьями они ходят? Вероятно, с родительскими, или сами делают самопалы. А ведь за это надо строго наказывать и отцов и сыновей».
Я получил письмо от уральца Кузнецова:
«Вторично пишу Вам и полагаю, что Вы примете меры и устраните безобразия, допускаемые Обществом охотников и рыбаков по отстрелу дичи на участке поймы реки Исеть при впадении в Верх-Исетский пруд, т. е. практически в черте города Свердловска. 18 августа в 18 часов началась охота, в результате которой было уничтожено все, что летает в этом районе (а это район города). Кроме того, на Сортировке (это против поймы) жители в коллективных садах потеряли покой, так как выстрелы гремят с 3 часов утра до поздней ночи».
Дальше автор письма сообщал, что садоводы в этом районе стреляют дроздов (едят ягоды), недавно нашли убитого лосенка: с матерью забрел в сад, мать перемахнула через забор — убежала, а он… (Кстати, жалобы на канонаду в пригородных зонах поступали из Березовского, Миасса — многих и многих мест. Надо ли говорить, что стрельба в этом случае особенно недопустима.)
Залежалое поле. Есть такое выражение у охотников старых «классических» времен. Значит — забыть охоту, точней, как надо охотиться, деградация полевых качеств охотничьей собаки, из-за того что засиделась дома или неправильно содержится. Не происходит ли такого с самим охотником?
Статистические данные по Свердловской области.
Наиболее заметное уменьшение дичи происходило в последние 25 лет, особенно — боровой дичи, и наиболее ощутимо в густонаселенных районах. В несколько раз стало меньше глухарей, тетеревов, рябчиков, косуль, серых куропаток и других. Резко сократились заготовки таких ценных пушных зверей, как соболь, куница, ондатра, белка.
Конечно, сказались последствия войны, когда отстрел животных на мясо производился более интенсивно, чем когда-либо; но однако снижение продолжалось и далее, а это следствие уже других причин. На численность серой куропатки, тетеревов и других влияло изменение системы ведения сельского хозяйства. Прежде уборка хлебов производилась вручную, до глубокой осени зерновые в снопах и кладях пребывали на полях, дичь находила достаточно корма. Весной, с появлением первых проталин, она также кормилась на полях.
Ныне сразу после уборки урожая производится вспашка жнивья, и дичь задолго до выпадения снега вынуждена питаться грубыми, малокалорийными кормами. Из-за этого упитанность ее хуже и зимний период она переносит труднее.
Охота — не убийство.
На память приходят свидетельства очевидцев — Ленин на охоте. Как известно, Владимир Ильич любил охоту, с упоением отдавался ей, когда позволяли обстоятельства и время. Предметом преданий стала ленинская поездка в Бельские леса, где он побывал вместе с братом Дмитрием Ильичей Ульяновым.
Подробности этой поездки собрал в своем очерке писатель И. Добрин.
Вот идут они по лесу с проводником Наумычем, впереди — собака, пойнтер Чайка.
«Внезапно из-под носа Чайки с резким шумом поднялся выводок. В отдалении рябчики расселись по деревьям. Наумыч своим наметанным глазом быстро обнаружил сидевшего в хвое густой ели хохлатого петушка. Движением руки подозвал Владимира Ильича:
— Смотрите, вон сидит…
Ленин пристально вглядывался в лапчатые еловые ветви, но дичи рассмотреть не мог. Решил зайти с другой стороны… В это время — ф-рр-у — рябчик слетел. За ним сорвались еще два.
Выводок перелетал с дерева на дерево, стал перемещаться в глубь леса. Наумычу очень хотелось, чтобы стрелял Ленин. Заметив это, Владимир Ильич с лукавой искоркой в глазах сказал:
— Нет, Наумыч, я их что-то плохо вижу. Пусть уж лучше эти рябчики живут. Идемте дальше…»