Везде горел свет. Стало легче ориентироваться. Правда, на минуту Кондрату показалось, что стоит на не в хорошо знакомой ей библиотеке, а где-то в другом месте. Коридор неожиданно стал уже и выше, свет с потолка переместился на стены, стал рваным и тусклым, словно горели не лампы, а факелы. Да и стены оказались не беленные штукатуркой, а сырые, неровные и каменные. Откуда-то капала вода. По полу шуршали в гнилой соломе крысы.
От неожиданности Кондрат попятилась, глянула на поднимающегося дядю Витю. Когда она вновь пошла по коридору, все вокруг стало прежним.
В концертном зале никого не было. По сцене были разбросаны деревянные обломки. Кондрашова подобрала две щепки.
– Моя бедная скрипка, – вздохнула она. – Они ее все-таки разбили!
Но Любке сейчас было не до потерь. Она нырнула за последние ряды. Под креслом лежал открытый футляр. Кондрашова упала на колени, чтобы посмотреть, не лежит ли где скрипка.
Куда же она пропала?
Тогда все произошло слишком быстро. Скрипка перелетела через первый ряд. Она еще не успела коснуться пола, когда Любка уже вылезла вперед со своим предложением.
Кондрашова проползла на коленях все ряды, заглянула за шторы.
Конечно, ее нашли и унесли!
В бессильной ярости Любка стукнула кулаком по полу.
А унес наверняка тот противный старик!
А вдруг он еще не уехал и черная машина по-прежнему ждет его у подъезда? Его ведь тоже в суматохе могло чем-нибудь придавить!
Любка вскочила, боком задев ряд кресел.
Весь ряд подпрыгнул и сдвинулся. Потирая ушибленное место, Кондрашова побежала к выходу. Но вдруг остановилась.
Ей показалось или она уже ловит глюки? Когда сдвинулся ряд, что-то тренькнуло, как потревоженная струна.
Л юбка вернулась обратно. Обыкновенные обшарпанные коричневые кресла, спинки сидений откинуты…
Из-за одного сиденья торчит завиток грифа!
Видимо, скрипка так удачно упала, что застряла между мягкими сиденьями, а так как все искали ее на полу, никто не догадался поднять голову и увидеть скрипку около своего носа. И если бы Любка не была такой толстой и неуклюжей…
Впрочем, не время об этом.
Скрипка как скрипка. Самая обыкновенная. Струны, гриф, резной корпус.
Брать или не брать?
Конечно, вся эта брехня насчет проклятия, которое якобы лежит на скрипке, Кондрашову не сильно тронула. Ничего особенного в ней нет. Валерка сам по себе сбрендил, Наташка носится со своими страхами. А вот Гошка…
При мысли о Георгии Любка снова расстроилась и машинально потянулась к инструменту.
И хорошо ты умеешь играть? – раздалось у нее за спиной.
Кондрашова испуганно повернулась, прижимая к себе скрипку. Руку неприятно щекотнуло, словно сквозь ладонь прошел слабый разряд тока.
В дверях стоял изрядно потрепанный дядя Витя.
Попробуй, у тебя получится…
Вы же сами сказали, что я бездарность, – нашлась Любка. – Лучше дать кому-нибудь поталантливей.
Вот и отдавай!
Под локтем Виктора Львовича мелькнула тень.
Перед Кондратом выросла сгорбленная фигура Валерки. Увидев Гребешкова, Любка ахнула. За прошедшие несколько часов он сильно изменился: еще больше согнулся, высох, стал похож на ожившую мумию.
Кондрашова попятилась.
– Я на минуточку, – пробормотала она, ощупывая корпус скрипки. – Мне только посмотреть! Одну секундочку!
Нет там ничего!
Любка отбежала к первым рядам и начала трясти инструмент. Скрипка отзывалась глухим возмущением струн. Казалось, что корпус действительно пуст.
Отдай!
Гребешков прыгнул вперед.
Любка забралась на сцену, не переставая трясти скрипку. В какое-то мгновение что-то мелькнуло в отверстии резной эфы, прорези в верхней части инструмента. Но толком рассмотреть не удавалось.
Чем дольше она держала скрипку в руках, тем больше Кондрату хотелось попробовать на ней сыграть и уж совсем не хотелось ее никому отдавать. Ведь у нее тоже в детстве было желание стать гениальной скрипачкой. Правда, потом оно куда-то исчезло…
Убери руки!
Кондрашова оказалась припертой к стенке. Валерке оставалось пройти до нее два шага.
Забыв все Гошкины рассказы, Любка зажмурилась и шарахнула скрипкой по перекошенной яростью физиономии.
От увиденного у нее открылся рот.
Вместе того чтобы развалиться на мелкие кусочки, скрипка изогнулась, мягко мазнула Валерку по лицу, стекла со впалых щек, собралась в единое целое и застыла. Кондрашова явственно почувствовала, как шевельнулся гриф в ее руке.
На секунду свет померк, заменившись дрожащим отблеском факелов. Потянуло подвальной сыростью. Послышались приглушенные крики.
Вдруг все закончилось.
Кондрат испуганно глянула на инструмент. Взвизгнула и отбросила страшную штуку от себя подальше.
Скрипка упала на пол. От нее что-то отделилось. Любка ринулась вперед. Перед ее носом мелькнула длинная крепкая рука. В следующую секунду скрипка оказалась у Валерки. Он тут же вскинул ее на плечо, откуда-то из-за спины достал смычок и начал играть.
Даже если кто-то и хотел ему помешать, то уже не в силах был это сделать.
Музыка завораживала. Она поднимала вверх, оживляла, заставляла забыть все волнения и тревоги. Музыка разрешала только стоять и слушать…
– Она! Она!
Голос донесся из коридора. Заспешили шаги. Дверь распахнулась. Замерший Виктор Львович качнулся вперед. Но блаженное выражение на его лице не исчезло. Он смотрел на играющего Валерку со слезами умиления.
Одна Любка вертела головой, не понимая, что здесь происходит. Вбежавшего старика она сразу узнала. Это был тот самый «гость» Немца, желающий послушать, как звучит инструмент.
Вот он его и услышал.
Волосы на темечке старика стояли дыбом, лоб вспотел, вытянутые вперед руки заметно дрожали. «Сейчас дуба даст», – без всякого сожаления подумала Кондрашова, глядя, как трясет идущего на звук скрипки старика.
Нашлась… Бесценная моя!
Но вот старика перестало лихорадить. Он выпрямился и огляделся.
Но это еще ребенок… – прошептал он, зачем-то глядя на Кондрата.
Сам ты ребенок! – обиделась Любка. – Твоя скрипка? – От злости она стала говорить пожилому человеку «ты», хотя в жизни так никогда не поступала.
А ты почему не попала под ее влияние? – опешил старик, покосившись на дядю Витю. «Ответственный Немец» стоял, слегка покачиваясь и блаженно улыбался.
Ты знаешь, что это за штука? Старик замялся.
Понимаешь ли, девочка… – начал он. – Тебе сейчас лучше отсюда уйти.
Волна ярости захлестнула Любкину голову. Кондрат вспомнила Гошку, его темные глаза, курносый нос…
Из-за нее погиб хороший человек! – кинулась она к старику. – Говори, что это такое!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});