Читать интересную книгу Записки Клуба Лазаря - Тони Поллард

К счастью, и я, и другие пассажиры были живы к тому моменту, когда поезд достиг другого конца туннеля. Вскоре после этого мы прибыли в Бат.

Поиски кучера, который захотел бы отвезти меня на другой конец города, заняли больше времени, чем я ожидал. Наконец мне удалось найти фермерскую повозку, запряженную тощей клячей. Кучер имел весьма неопрятный вид и по части выпивки, без сомнения, в два счета обставил бы старину Уильяма. Тряская повозка покатила по извилистой дороге вдоль пологих холмов. Несмотря на розовое сияние вечерних сумерек, воздух был довольно холодным. Стояла тишина, нарушаемая лишь поскрипыванием колес телеги, щебетанием птиц в ветвях деревьев да мычанием коров в полях. Все это так отличалось от шумного и суетливого Лондона, что я с трудом верил в реальность происходящего.

Однако умиротворяющий пейзаж не избавил меня от нервного напряжения, усиливающегося по мере того, как я приближался к дому. Одно дело ухаживать за пациентами, страдающими пусть даже самыми страшными заболеваниями, и совсем другое — когда тебе предстоит иметь дело со смертельной болезнью собственного отца.

Вдали показался мой дом — маленькое двухэтажное строение из камня на склоне холма, с дверью, окруженной шпалерой, на которой летом росли розы. Когда я спускался с повозки, то почувствовал, что мягкое место у меня совершенно занемело. Расплатившись с кучером, я перекинул через плечо дорожную сумку и направился к дому. Поднял щеколду и открыл калитку, на которой висела медная табличка с надписью: «Доктор Бернард Филиппс. Прием по предварительной записи».

Разумеется, на деле все обстояло иначе. Для предварительной записи достаточно было открыть калитку и войти во двор. Отец готов был оказать помощь любому пациенту. Когда входная дверь открылась, из-за нее вылетел белый меховой клубок, за которым следовала женщина в цветастом переднике. Это был пес моего отца — невероятно подвижный маленький вестхайленд-терьер. Он прыгал у моих ног, лаял и лизал мне ботинки.

— Джейк, оставь его в покое, — со смехом воскликнула Лили, поправляя на ходу юбку.

Я положил на землю сумку, поприветствовал пса небрежной фразой: «Привет, дружок!» — осторожно отодвинул его в сторону и крепко обнял сестру, потом отступил на шаг и внимательно посмотрел на нее. В ее черных волосах появились седые пряди, а в уголках губ и глаз залегли тонкие морщинки. Она все еще была красива, но разве может брат сказать что-то другое о родной сестре?

— Джордж, я так рада видеть тебя, — вздохнула она, с трудом сдерживая слезы. — Я уже убедила себя, что ты не сможешь приехать. Ты ведь так занят в больнице.

— Я не мог больше жить в разлуке со своей сестренкой!

— Не выдумывай, Джордж Филиппс, — сделала мне добродушный выговор Лили. — Прошел уже, наверное, год с тех пор, как я в последний раз видела тебя.

Она почти инстинктивно дотронулась до моего воротника, поправляя его, как в прежние времена. Мать умерла вскоре после моего рождения, и Лили присматривала за мной и за отцом. Свои обязанности она выполняла с какой-то болезненной самоотдачей. Лили хотела взять мою сумку, но я не позволил и жестом предложил пройти в дом.

— Я попрошу Мэри приготовить чай. Ты должен рассказать мне о Лондоне.

Я повесил пальто на крючок в холле и робко посмотрел на лестницу.

— Как он себя чувствует?

Она побледнела. Лишь в этот момент я увидел, как много морщин появилось теперь на ее лице. Без сомнения, уход за отцом давался ей нелегко.

— Бывало и лучше, — тихо ответила она. — Доктор Биллинг очень любезен — приезжает из Лэнсдауна всякий раз, как у него появляется возможность.

— Я должен подняться наверх и увидеть его.

Она покачала головой.

— Он спит. Сначала выпей чаю, а потом сможешь подняться к нему.

Вероятно, старик был очень плох и Лили старалась оттянуть тот момент, когда я увижу все своими глазами. Я улыбнулся и решил уступить ей.

— Я привез каталог. Если выберешь оттуда платье, я потом пошлю его тебе из города.

Она повеселела.

— Спасибо. А теперь расскажи мне все последние сплетни.

Меня всегда удивлял интерес Лили к подобным вещам.

Ведь сама она вовсе не хотела перебираться в город и поэтому отказывала всем своим городским поклонникам. В конце концов она согласилась выйти замуж за своего давнего ухажера Гилберта Лейтона — веселого коренастого сына фермера, который должен был унаследовать от отца несколько сотен акров пастбищ, а также процветающее дело в области грузовых перевозок. У них до сих пор не было детей, и я начал подозревать, что после смерти матери Лили растратила все свои силы на меня и на отца.

Прежде чем пройти в гостиную, я открыл дверь операционной и посмотрел на полки, заставленные разнообразными пузырьками с порошками, мазями, эликсирами и пилюлями. Свет отражался от этих склянок как от хрустальной люстры. Разумеется, они блестели так ярко потому, что были отполированы заботливой рукой Лили. Пустота в комнате говорила о том, что операционная давно уже не использовалась. Я закрыл дверь.

— А что с пациентами?

Лили ответила из другого конца коридора, держась за ручку двери в гостиную.

— Доктор Биллинг взял их себе, но теперь людям приходится ездить на прием к нему в Лэнсдаун. Он сказал, что нам стоит подумать насчет будущего практики. Отцу нужно найти преемника.

— Я уже давно уговаривал его взять партнера.

— Ты прекрасно знаешь, как он хотел, чтобы ты разделил с ним практику. Но нет, тебе нужно было уехать, чтобы работать в столичной больнице, — со вздохом сказала она.

Я прошел через коридор и оказался в гостиной, с трудом подавив желание рассказать ей о реальном положении дел в больнице.

— Чувствуй себя как дома, — сказала она мне. — Я пойду поищу Мэри.

Стоя у камина, я заметил, что здесь царил такой же безукоризненный порядок, как и в операционной: в углу книжный шкаф, забитый книгами, между ним и камином — старенькое кресло отца, на столике перед ним — нераскуренная трубка и недочитанная книга. Я сел около окна и вздохнул — подобная атмосфера действовала на меня угнетающе. Следующий час я утешался тем, что развлекал Лили. Поделился с ней самыми горячими сплетнями, умолчав, разумеется, о моих недавних злоключениях. Мэри — экономка отца — принесла поднос с чаем. Разумеется, она была недовольна, что моя сестра снова взяла на себя управление домом. Мой зять Гилберт, по словам Лили, не возражал против ее временного переезда сюда и разрешил оставаться здесь столько, сколько потребуется. Я подумал, что она могла бы стать прекрасной медсестрой, ведь все эти годы она работала ассистенткой отца.

Не дожидаясь, пока я расскажу ей все свои истории, Лили предложила подняться наверх и повидать отца. Я поставил чашку на блюдце и последовал за ней вверх по лестнице, внутренне приготовившись к самому плохому. Когда я в последний раз видел его, он был здоров, активен и, несмотря на свой возраст, сохранил энергию мужчины средних лет. Со слов Лили, с тех пор он сильно изменился. Отец сдал как-то сразу, словно годы и усталость наконец-то смогли прорваться через наглухо запертую перед ними дверь. Поднявшись наверх, сестра приложила палец к губам. Из полутьмы донесся скрипучий голос:

— Ты собираешься весь день прятать от меня моего сына? Джордж, спаси меня! Она держит меня пленником в собственном доме! — Его голос был слабым и хриплым, но все же я достаточно четко слышал слова. Лили повернулась, внимательно посмотрела на меня и зашла в комнату. Когда я переступил порог, она была уже у окна и отдергивала шторы. Голова отца тонула в подушках, лицо было обрамлено завитками седых волос, торчавшими из-под сбитых одеял. Вытащив из-под покрывала руку, он схватился за изголовье и попытался усесться, но Лили тут же одернула его:

— Папа, почему ты не можешь лежать спокойно? Я думала, ты спал. Помнишь, доктор Биллинг сказал, что тебе нельзя волноваться? — Она быстро подошла к отцу, осторожно подняла его голову и взбила подушки так, чтобы он мог опереться на них спиной.

Он посмотрел на меня, прищурив отвыкшие от света глаза.

— Говорят, врачи — самые худшие пациенты, а я думаю, что дочери — самые грозные сиделки.

Я обрадовался, что он не утратил чувство юмора, и, подойдя к кровати, взял его за руку. На фоне бледной, тонкой как пергамент кожи лица его губы казались неестественно яркими. Он стиснул мою руку, насколько хватило сил.

— Рад видеть тебя, сынок. В этом доме слишком много женщин для меня одного.

— Уверен, Лили прекрасно справляется со своей работой, и ты не должен так сурово отзываться о своей сиделке. Я не собираюсь нарушать установленный ею режим, к тому же она права — не хочу, чтобы ты волновался.

Я хотел тщательно осмотреть его, но это можно было отложить до того момента, когда Лили ознакомит меня с последними отчетами доктора Биллинга о состоянии отца. Судя по тому, что я уже знал, у отца было больное сердце. Мне было тяжело это сознавать, но отцу уже семьдесят восемь лет, а вечно никто не живет, даже доктора. Я только надеялся, что хоть немного смогу облегчить положение Лили, постараюсь, чтобы он как можно лучше чувствовал себя в последние дни или недели, а также буду с ним, когда придет его час.