Но Квайдж был неумолим. Он негодовал на Рональда с обидой праведника, будто в недостатке моральных качеств у Элси виноват был исключительно ее отец.
— Стараетесь… стараетесь выкрутиться, милорд? Подсовываете подпорченный товар? Ну, вы можете забыть о нашем… нашем союзе, и о чем-либо еще, вы… вы… вы…
Не найдя достаточно гнусного оскорбления, Квайдж закончил тираду, щелкнув пальцами своей охране и вперевалку зашагал прочь от Лорда долины, тряся своим обширным задом.
Потом поднялся гомон, сотни голосов сразу, резкие, удивленные, но большинство полные злобы. Некая вдова с высокой прической в дорогом атласе, отпустила грязный комментарий насчет Рональда, светясь злобным удовлетворением. Это я уже посчитала сигналом, что пора двигать. Подав знак Чиму встретить меня у изгороди, я смешалась, незамеченная, с толпой.
Посреди хаоса, царившего у меня в мозгу, выделялись, по крайней мере, две вещи: убитое выражение на лице Клариена и сладкая, безмятежная, абсолютно бессердечная улыбка на губах леди Элси.
Я отвлеклась по дороге, чтобы купить Чиму обещанные три бутылки пива, стянула четвертую, только чтобы не терять форму, потом стащила пару свиных отбивных на обед. Чим прикончил одну бутылку по дороге, а остаток — когда мы добрались до дома. Когда я пошла спать, он горланил шумную версию Призывной Песни. Я проверила свой тайник, и нежно похлопала по выпуклому боку кошелька Леди Элси. На эти деньги вполне можно позволить себе новый тюфяк на койку, и при этом еще останется достаточно на пиво Чиму и на летнее платье мне — пожалуй, винного цвета, под стать волосам. Ну, ладно, решу это утром, когда мы двинемся в путь и оставим долину позади.
К несчастью, игроки и странствующие ведьмы могут вам рассказать, что жизнь не всегда складывается так, как ты рассчитываешь.
Меня разбудил громовой, требовательный стук в дверь кибитки. Еще не проснувшись, я было решила, что это Чим лягает дверь, требуя еще пива, но нащупав его, получила сонный ропот в ответ; Чим — единственное создание, из тех, что я знаю, кто может рыгать ментально. Похмелье Чима отозвалось горячим всплеском боли у меня в мозгу.
— Ик. Джоэлла. Уйди.
— Кто стучит в дверь?
— Откуда мне знать? Иди и открой.
Чим прервал контакт. Проклиная все на свете, я выползла из кровати и двинулась наощупь к двери, с треском ударившись локтем о буфет, когда пыталась натянуть платье. Стук, пожалуй, стал громче. Ничего страшного там быть не могло; даже застигнутый врасплох, Чим предупредил бы меня. Кибитку сотряс тяжелый удар, за которым последовала сочная мысленная ругань, так как Чим, врезался в стену, отправившись выяснять причину шума. Удивление отрезвило его.
— Ну, выглядит как Ее Светлость.
В этом я и убедилась, когда открыла дверь. Там, в предрассветной темноте стояла леди Элси, кутаясь от простуды в свой плащ, и дрожа не от холода, но от ярости. Она молча и пристально смотрела на меня в течение нескольких секунд. Когда она меня видела последний раз, я была высокой чародейкой, а не тощим ребенком со встрепанными волосами, только что поднятым с постели. Меня выдавали мои волосы; Элси узнала седую прядь. Ее губы сложились в гримасу, которую я однажды видела на лице убитого тролля.
— Обманщица! Мне следовало знать. Знаешь ли ты, что ты со мной сделала?
Меня это не особо волновало.
— Я продала вам заклинание. Оно сработало. Чего вам еще нужно?
— Лгунья! Надо было мне слушать истории менестрелей. Ведьмы выполняют условия сделки только своим собственным вывернутым способом. Я должна была знать, что тебе нельзя доверять, тебе и твоему фальшивому единорогу!
Она ткнула рукой в Чима, который стоял рядом с кибиткой; сонный с похмелья, он не позаботился о своей личине рабочей лошади. Его рог вспыхнул от возмущения.
— Не может даже узнать единорога, когда видит его. Та еще девственница.
— Заткнись. Это серьезно.
— Заклинание прошло отлично, — попыталась я указать.
— Так-то оно работает, — зашипела Элси, — твой «единорог» отверг меня. Люди говорят о моем отце насмешливо, как я и надеялась. Эта толстая свинья Квайдж расторг помолвку, как я и хотела, но Таман…
Она привела себя в восхитительную ярость.
— Что Таман? — спросила я.
— Он ударил меня! — завизжала она. — Я пришла к нему после всего и он дал мне пощечину, назвав меня развращенной лживой сучкой, не лучше обыкновенной уличной девки…
— Надежный парень, — заметил Чим, — разве не замечательная любовь?
Игнорируя Чима, я постаралась поговорить с Элси, но ее уже понесло.
— Он сказал, я предала его, и я поклялась, что нет, но он не поверил мне, никто мне не поверит, и почему они это должны делать, когда единорог даже не дотронулся до меня, и теперь Таман не возьмет меня, ни один человек меня не возьмет, я погибла, и это твоя вина, и…
Я шлепнула ее разок прямо по губам. Она заткнулась, и ее зеленые глаза стали огромными как луна.
— Вы получили, что просили. Единорог отверг вас. Все это я гарантировала. Всё прочее — ваши проблемы.
Ее глаза зажглись чистейшим бешенством.
— Ты исправишь это, — завизжала она на меня, — ты заставишь Тамана полюбить меня снова, или я…
— Идите домой, — сказала я, захлопнув дверь у нее перед носом, и вернулась на кровать. Я собиралась соснуть еще часок или около того, а потом мы с Чимом убрались бы отсюда ко всем чертям. Я рухнула на койку и рывком натянула одеяло на голову.
Элси по-прежнему неистовствовала снаружи. Ее резкие крики пронизывали тонкие стены кибитки.
— Я скажу своему отцу, лорду Рональду! Я скажу ему, что в лесу ведьма! Он пошлет сюда стражников поймать тебя, и тебя повесят!
Я резко села на койке, как громом пораженная. Дело принимало нешуточный оборот. Даже в городах, охота за ведьмами лихорадочно вспыхивала время от времени, делая те края смертельно опасными для молоденьких незамужних женщин. И если лорд Рональд решится предпринять такую охоту, чтобы отмыть свою дочь от позора…
Я бросилась к двери. Элси приветствовала меня ухмылкой опытной интриганки.
— Ну хорошо, — рявкнула я на нее, — чего ты хочешь?
— Удовлетворения. Любви Тамана и публичного унижения отца. Исправь свою ошибку, или…
Мне определенно не нравился энергичный блеск ее глаз.
— Мы с тобой в одной лодке — несовершеннолетней девушке негоже вступать в сговор с колдуньей. За это преступление бичуют, если не вешают.
Леди Элси начала сосредоточенно изучать свои ноготки.
— Кто этому поверит? — сказала она. — Особенно, когда я заявлю, что именно колдунья отвратила от меня единорога.
Дважды черт побери… А я-то думала, что в ее возрасте девушки должны быть глупее.
— Ну, ладно, я подумаю, что можно сделать.
— До захода солнца.
— Если тебе нужны чудеса, иди к священнику. А я всего лишь обычная колдунья.
Элси подумала с минутку.
— Хоршо, до окончания праздника, завтра ночью, — снизошла она, — ты все исправишь, или я вернусь с отцовскими стражниками.
— Ну что за прелестная молодая девушка, — сказал Чим после ее ухода, — наверное, у нее в роду были гарпии. Мне бы следовало ее затоптать.
— Хорошо, что ты этого не сделал. У нас и так хватает проблем.
— Так что же нам делать?
— Что делать? Брать ноги в руки. Если мы сейчас снимемся, то сможем оказаться за пределами владений Рональда уже сегодня ночью.
— А потом?
— А потом… о дьявол! — я тяжело опустилась на ступеньки кибитки. — Ты прав. Эти люди сидели взаперти всю зиму. Они с удовольствием включатся в охоту на ведьм, чтобы поразвлечься. Допустим, мы убежим, и тогда они начнут вешать шлюх и старых вдов и любую женщину, которую поймают на дороге. Я не хочу брать такой грех на душу. Какие-нибудь другие идеи есть?
— Мы могли бы поговорить с Таманом, — серебристые глаза Чима засветились, — ты могла бы сыграть роль Карающей богини.
Я тяжело вздохнула.
— Чим, я ненавижу образ Карающей богини. Это дешевка. Кроме того, от этого у меня болит голова.
— Ну, это еще что, — сказал Чим, — тогда можешь попробовать каково качаться в петле.
Трижды черт побери. Я встала.
— Пойдем говорить с Таманом.
Особняк Редфальконов, когда его начали строить, задумывался как дворец. Вычурный и кричащий, задохнувшийся в обильном до безвкусицы орнаменте, он возвышался на пол-этажа над своими ближайшими соседями. В этом не было особой хитроумности, так как городской дом Редфальконов находился на краю богатой части города, почти совсем рядом с приземистыми, грязными лачугами бедняков. Дома же более состоятельных горожан надменно взирали на него с высоты своих крыш.