Читать интересную книгу Ромео стоит умереть - Олег Рой

Вечером Олег приступил к поискам.

Как ни странно, на этот раз пришлось действительно потрудиться даже с учетом не раз выручавшей Волкова способности мигом находить все нужные ссылки в Сети. Флакон… возможно, тот, о котором говорила Алиса, а может, просто очень похожий на него, нашелся в каталогах одного частного коллекционера. Причем в России, в Питере, то есть в двух шагах от Москвы, почти под носом.

Когда Олег брался за мобильный, чтобы сообщить об этом факте Алисе, сердце у него было не на месте. Запах неприятностей стал еще ощутимее.

По тому, как быстро появилась у него Панова, стало ясно, что девушка очень заинтересована в поисках, и от этого Волкову сделалось еще неприятнее.

— Ты уверена, что тебе нужен этот предмет? — спросил он, хмуро глядя в монитор.

— Да, очень нужен. Спасибо!

Олег вздохнул, удерживаясь от слов предостережения. В конце концов, Алисе не интересно его мнение. Он свое дело сделал — и свободен. Как сказано в одной из пьес Шекспира, а Волков прочел их почти все: «Мавр сделал свое дело, мавр уходит».

Как раз наступила суббота, Олег передал найденные сведения Алисе, а сам отправился на репетицию.

Они репетировали «Ромео и Джульетту», наверное, уже не менее сотни раз, но Романа вечно что-то не устраивало. От его замечаний вообще умереть было можно.

«Ты ходишь не как человек той эпохи», или: «Ну кто так держит шпагу? Даже слуги справляются с этим лучше тебя, а ты ведь дворянин! Шпага должна быть твоей лучшей подругой, твоей любовницей, и нечего смеяться», или: «Ты вообще понимаешь, как важен для тебя твой род? Вне его ты никто, ты не существуешь. Поэтому родовая вражда — святое».

В общем, таких несущественных, по мнению Олега, придирок каждый раз находилось множество.

Сегодня они отрабатывали дуэль Меркуцио так серьезно, словно она должна была произойти на самом деле.

— Сражение на шпагах — это танец, — объяснял Роман Олегу, отыгрывающему Меркуцио, и Володе, парню с их курса, исполняющему роль Тибальта, — это эстетика. Вы должны быть и функциональны, и красивы. Владение шпагой — дело благородных. Шпага дает вам преимущество перед другим оружием.

— А мне нравится меч, — заявил Володя, — он большой и тяжелый.

— В том и дело, что тяжелый. При ударе его заносит, он менее управляем, — рассказывал Роман, презрительно глядя на парня. — А шпага гораздо быстрее. Пока ты будешь замахиваться своим тяжелым мечом, моя шпага уже познакомится с твоими внутренностями. Хочешь, попробуем?..

На лице режиссера читался азарт, как будто он и впрямь хотел насадить студента на свою шпагу. Наверное, Володя тоже подумал что-то такое, потому что попятился и поспешно замотал головой.

— Ну вот, — Роман вздохнул, — и какой из тебя Тибальт? Тибальт — человек чести, но при этом молодой и горячий, он кто угодно, но не трус! Ну давай, хоть раз в жизни не будь ничтожеством, а покажи, на что ты способен!

Олег смотрел на режиссера с изумлением. Тот казался по-настоящему увлеченным и… величественным. На миг Волкову даже показалось, что за спиной Романа разворачивается огромный черный плащ.

— Это очередное испытание, да? Как те, с пожаром и с электрическим стулом? — спросил Володя с надеждой.

Секунда — и былое воодушевление покинуло лицо Романа.

— Конечно, испытание. А ты всерьез думал, что я собираюсь тебя убить? — Режиссер снова стал спокойным и насмешливым. — Давай, Тибальт! Ведь «дух Меркуцо еще не отлетел так далеко, Чтобы тебя в попутчики не жаждать. Ты или я разделим этот путь…».

— Это мои слова! — очнулся Тёма, стоявший в стороне рядом с Жанной.

— Вот именно! — Роман усмехнулся. — Давай, Ромео, производи впечатление. Покажи нашему Тибальту, что Монтекки умеют сражаться и умеют любить.

Репетиция продолжалась.

Еще через некоторое время Роман подошел к Олегу.

— Ты знаешь, где Юля? — спросил режиссер.

Олег посмотрел на часы. Девочкам сегодня разрешили прийти попозже, так как по плану начинали с батальных сцен, но вот все уже на месте, а Юли нет…

Волков набрал номер ее мобильного. Не отвечает…

— Странно. — Парень пожал плечами. — Наверное, сейчас придет.

Но Юля не появилась и через полчаса.

— Заканчиваем. — Роман хлопнул в ладоши, свернув репетицию раньше положенного.

Олег был этому только рад, потому что и сам начал беспокоиться. Выйдя из здания академии, он позвонил Алисе.

— Привет, Юля не с тобой? — спросил он, ежась на холодном ветру. Теплые деньки были уже в прошлом. Пошел дождь, и пришлось надвинуть на голову капюшон.

— Нет… Сейчас загляну к ней…

Алиса мгновенно сориентировалась и не стала тратить время на дурацкие вопросы, которые задала бы на ее месте любая девушка: «А что, она разве не с тобой?», «А на репетиции ее разве не было?..» Олег очень ценил это, хотя ни за что не признался бы вслух.

— Не откликается… — снова заговорила Панова. — Погоди… у нее в комнате звенит мобильный. Выходит, Юля ушла куда-то без телефона…

— А вдруг ей стало плохо? — предположил Олег. — Что, если она в комнате, только потеряла сознание?

— Сейчас сбегаю за комендантшей… — застучали каблучки: Алиса бежала по лестнице…

Пока Олег ждал на телефоне, мимо него прошел Роман Антонович, такой хмурый и сосредоточенный, что даже не заметил парня. Режиссер решительно зашагал по улице. Видимо, у него было какое-то дело, и Волков тут же о нем позабыл.

Еще через десять минут Юлину комнату вскрыли. На кровати валялся мобильный и еще какие-то вещи, а самой девушки не было…

* * *

Ветер и дождь хлестали по лицу, словно щедро раздавая оплеухи.

Юля шла и шла, давно уже не отслеживая направление, куда идет. Голова казалась свинцово-тяжелой. Больше всего девушке хотелось раствориться в этом дожде, пропасть, а может, и никогда не рождаться. То ли мир не для нее, то ли она не для этого мира. Не зря все же именно ее из множества людей однокурсники приговорили к смерти. Она должна была родиться не здесь и не сейчас. Она была лишняя…

Голос отца все еще звучал в ее ушах.

— Мы ждем ребенка. Пожалуйста, постарайся не расстраивать Ирочку. Ей сейчас нельзя волноваться… И… ты не против, если мы устроим в твоей комнате детскую? Ты же все равно в общежитии пока…

— Ирочкина идея? — спросила Юля хмуро.

— Нет, моя, — сказал отец так поспешно, что девушка ему не поверила.

Что же, к этому все и шло. У отца новая жена и новый ребенок. Дочь от первого брака больше никому не нужна. Такова участь Золушек. В самые плохие моменты в академии Юля еще думала, что всегда может вернуться домой. Теперь и эта возможность исчезла. Теперь у нее нет даже собственного крохотного уголка. Комната в общежитии не в счет. Казенный дом никогда не заменит родного. Дороги назад не существует. И впереди пустота.

— А мои постеры?.. — Этот вопрос почему-то показался Юле очень важным.

— Мы делаем ремонт… — Голос отца едва заметно дрогнул.

В ее комнате уже делают ремонт, уничтожая последние следы присутствия ненужной падчерицы. Ремонт начали до того, как вообще сказали ей о ребенке и прочих планах. Грустный Джонни Депп, красавчик Курт Кобейн, еще молодой Дэвид Боуи, невероятная Тильда Суинтон… Они, долгое время остававшиеся фактически ее единственными друзьями, грубо сорваны со стены, чтобы уступить место розовым или голубым обоям с мишками и жирафиками.

Юля закусила губу, а по щеке поползли слезы.

— Ты же не расстраиваешься из-за постеров? В жизни есть вещи куда более важные, чем глупые картинки!

Для кого-то ее жизнь не больше чем глупая картинка.

Девушка не ответила, нажала на отбой и бросила телефон на кровать.

Он тут же вновь заиграл мелодию вызова. И тогда Юля, не в силах оставаться на месте, закрыла дверь и ушла. В никуда.

Ее бумажный, никому не нужный мир был порван.

— Простите, — шептала она, идя под усиливающимся дождем, обращаясь разом к Джонни, Курту, Дэвиду и Тильде. Она чувствовала себя предательницей по отношению к ним.

— Ты не сумела нас защитить. Ты бесполезна, — послышалось Юле в шуме дождя.

Это так. Это чистая правда. И в академию ее взяли фактически случайно, ее дар далеко не самый сильный в группе. Что у нее есть вообще, кроме смазливой мордашки? Ничего. И ее кумиры, неординарные, одаренные люди, отвернутся от нее.

Дождь стих. Слезы и дождевые капли высохли. Постепенно злость и обида сменились тупым равнодушием.

«Не вернусь в академию, мне и там делать нечего», — решила Юля.

Девушка пошаталась по улицам, потом зашла в ближайший торговый центр, зачем-то походила по отделам, где сновали люди и было тепло.

Но среди людей она чувствовала себя еще более одиноко и тоскливо. На душе было скверно, да и телесные ощущения казались не лучше. Хотелось есть, пить, спать, а в карманах, как назло, не оказалось даже мелочи. Можно было попросить — ей бы, Юля это знала, наверняка дали, но просить, словно нищенке (бомжу, лишенному дома, кем она, в сущности, и являлась), было стыдно.