Читать интересную книгу Рихард Зорге - заметки на полях легенды - Владимир Чунихин

И последнее.

Остановимся ещё на одном, очень многозначительном случае с её участием.

Вот он, в интерпретации Роберта Вайманта:

"… В тот вечер она должна была встречаться у цветочного магазина Гото на перекрестке Роппонги с говорящей по-немецки женщиной, которая проводила ее в дом Зорге. Женщина была ей неизвестна, и она подумала, что это просто "помощник Зорге". От последнего она узнала, что та женщина была замужем "за химиком, имевшим отношение к советскому посольству". Перед рождеством 1937 года Четвертое Управление дало ей задание поехать на московский железнодорожный вокзал с одним офицером и встречать супружескую пару, прибывающую транссибирским экспрессом, поскольку только она знала, как они выглядят. Когда те двое сошли с поезда, она узнала в женщине ту блондинку, что была помощницей Зорге. Им тоже приказали вернуться. Много лет спустя Айно писала: "Их посадили в ожидавшую машину, после чего они исчезли. Вскоре наступила моя очередь исчезнуть на девять лет…"

То есть, Айно Куусинен интерпретировала тот факт, что встречавших ждала машина, как несомненную примету их ареста.

Заметим. Роберт Ваймант, умный и наблюдательный человек, простодушно верит каждому слову Айно Куусинен.

Но здесь опять всё странно.

"Рождество 1937 года", можно датировать как 25 декабря 1937года.

Арестовали Айно Куусинен 1 января 1938 года.

Где и когда она могла успеть узнать о судьбе людей, имен которых она не знала, а только видела их мельком?

"Их посадили в ожидавшую машину, после чего они исчезли". Ну да, не придерешься, они действительно исчезли из ее жизни. Тем более, что через неделю после этой встречи ее саму арестовали. Или, как она драматично выразилась, "Вскоре наступила моя очередь исчезнуть…"

И Роберт Ваймант ей в этом совершенно искренне верит. И он тоже, как и она, уверен, что, если бы вернувшихся разведчиков не собирались арестовать, тогда они, все вместе - и встречавшие, и приехавшие - обязательно должны были поехать с вокзала на трамвае. Или в метро.

Но никак не в машине.

Машина - это подозрительно. Машина - это явный признак ареста.

Между тем, смею предположить, что в данном случае Айно Куусинен и Роберт Ваймант увидели то, чего не было на самом деле.

Объясню почему.

Потому что в материалах "Комиссии Косицына" не названы имена супружеской пары.

А ведь это необыкновенно интересно. Получается, мы действительно имеем здесь дело с неизвестными никому членами группы Зорге. Или, по крайней мере, такими же инфильтрованными агентами (вроде Айно Куусинен), которые зависели от Зорге в вопросах связи с Москвой.

Давно уже известны имена всех постоянных членов группы Зорге. В том числе, и тех, кто уехал из Японии ещё до войны и, соответственно, не был арестован японской полицией.

Айно Куусинен сюда, кстати, не входит. Она не была членом резидентуры Зорге. Поскольку имела задание, неизвестное ему, и действовала автономно от него.

Из тех, кто уехал, точно известно о троих.

Это Бернхардт, радист разведгруппы Рихарда Зорге. Это, кстати, псевдоним. Подлинное имя неизвестно до сих пор. Работал с ним до осени 1935 года. Потом был заменен по просьбе Зорге более опытным радистом Клаузеном.

Гюнтер Штейн. Личность интересная и загадочная. Коммунист, по профессии журналист-международник.

В 1933 г. уехал из Германии в Англию и принял британское подданство. В Токио находился в 1936 - 1938 годах в качестве корреспондента ряда английских и американских газет. До августа 1938 года в его доме в Токио размещалась радиостанция Клаузена. По признанию Зорге, он несколько раз использовал его в качестве курьера для поездки в Шанхай.

В августе 1938 года уехал в Китай.

В 1950 году был арестован во Франции по обвинению в шпионаже в пользу СССР. Поскольку доказать его причастность к этому не удалось, был выслан в Англию.

И, пожалуй, ещё Эдит Вукелич, датчанка, первая жена Бранко Вукелича. В ее доме в Токио тоже размещалась радиостанция Клаузена. После развода с Вукеличем она уехала в Австралию в сентябре 1941 года.

Получается, что, кроме них, был и ещё кто-то. Как минимум, в изложении Айно Куусинен, мы видим ещё неизвестную семейную пару, которая в декабре 1937 года прибыла из Токио в Москву.

Но простите, почему неизвестны их имена?

Смотрите, что получается. Н.С. Хрущёв поручил разобраться с делом Зорге. Технически этим занималась, по материалам архива ГРУ, комиссия Косицына. Одновременно с этим публикуется статья в "Правде". В статье говорится о том, что Сталин виновен в недоверии Рихарду Зорге.

С другой стороны, воспоминания Айно Куусинен явно использовались в работе этой комиссии. По крайней мере, они были упомянуты в "Справке Сироткина" (в изложении А.Г. Фесюна).

Таким образом, эпизод со встречей на вокзале в декабре 1937 года должен был быть им известен. Впрочем, имена всех без исключении членов группы Зорге должны были быть известны в ГРУ и без воспоминаний А. Куусинен.

Теперь представьте себе ситуацию.

Члены комиссии Косицына находят в архиве документы на членов группы Зорге, которые были вызваны в Москву и арестованы. Возможно, расстреляны.

Что же получается?

Имена всех остальных членов группы Рихарда Зорге были тогда обнародованы. Они были награждены орденами.

А о двух членах этой группы, пострадавших не от японцев, а от репрессий Сталина, забыли.

Это в тот самый момент, когда та же "Правда" из номера в номер говорит о необоснованных репрессиях эпохи культа личности Сталина.

Это возможно?

Да ведь этот же факт - самый лакомый эпизод для развенчания Сталина.

Если кто не знает - имя Зорге было тогда популярно в СССР не меньше, чем имена первых космонавтов.

Между тем, о вернувшихся из Японии советских разведчиках, канувших в застенках НКВД, умолчали.

Сознательно.

Вывод из всего этого совсем уже до неприличия простой.

Если история со встречей на вокзале действительно была на самом деле, никто этих людей, конечно же не арестовывал. Отвезли их спокойно на хитрую квартиру. Дали отдохнуть. Потом новые задания и новые страны. И долгая успешная карьера в разведке.

Успешная, потому что не пришло ещё время раскрывать их имена, как это у нас обычно говорится.

Таким образом, вся эта история в изложении А. Куусинен и Р. Вайманта опять же укладывается в знакомую уже нам "нагнетательную" методику. Вызвали Айно - тут же последовал арест. Вызвали сразу же вслед за ней незнакомую пару из Токио - тех тоже сразу же арестовали. Вызвали Рихарда Зорге, он проницательно всё понял и не поехал. Иначе его бы тоже арестовали. Какие могут быть сомнения? Ведь брали всех, приехавших из Токио.

Вот смысл истории о встрече на московском вокзале пары из Токио, рассказанной Айно Куусинен.

Что-то много получается вопросов к её воспоминаниям. Не пора ли присмотреться к ним более пристально?

НЕ ВСЁ ТО ЗОЛОТО, ЧТО БЛЕСТИТ

Когда-то, очень давно, меня, молодого тогда еще студента, учили строгие наставники. Абсолютное большинство их были людьми интересными, блестящими и многогранно образованными.

Среди многих прочих истин в меня настойчиво вдалбливали следующую.

Одним из основных принципов научного исторического исследования полагали они принцип критического отношения к источнику. И старались передать это отношение мне. Небезуспешно, надо полагать, старались. Потому что помню об их наставлениях до сих пор. Думаю, что и все исследователи - историки, так или иначе, знакомы с этим принципом.

В теории.

На практике же мы часто видим совершенно противоположный подход.

Причем применяется он иногда настолько наивно-беззастенчиво, что попросту берет оторопь.

Остается ощущение сродни тому, что появляется, когда солидный и уважаемый человек, глядя доброжелательно в ваши глаза, старается не очень чистыми аргументами убедить вас в чем-то ему нужном. И вы интеллигентно киваете, хотя внутренне морщитесь от неловкости. Потому что неудобно обидеть человека. Потому что вы и так знаете, что правы вы, а он неправ, поэтому необязательно ему возражать. Ну, здесь много еще возникает этических нюансов, не буду продолжать.

Но иногда это надоедает и хочется, точно так же, глядя ему в глаза, и точно так же наивно и беззастенчиво сказать ему, чтобы он немного больше думал, прежде чем выдвигать что-то, шитое белыми нитками.

Такого, на мой взгляд, понастроено очень немало и в легенде о Рихарде Зорге. И все это "очень немало", опирается, как это ни странно звучит, на воспоминания о нём всего одного человека.

Подчеркну - ОДНОГО.

То, что успел сказать о Рихарде Зорге выживший член его группы Макс Клаузен, совершенно справедливо оценивается знающими людьми с очень большой долей недоверия. Поэтому речь о нем не идет.