Читать интересную книгу Демоны - Джон Ширли

– Она знала об этом?

– Она ничего не знала. Мне неловко об этом говорить, но это было сделано без ее ведома, пока она спала. Но ее отец все знал и помогал. Это не причинило ей вреда и было совершенно безболезненно.

– Несколько лет назад…

Я вспомнил это. Мелисса была в депрессии, ходила мрачная, углубившись в тяжелые раздумья. Писала безрадостные стихи вроде тех, которыми дразнил ее демон. А потом она переменилась – чуть ли не за одну ночь. Стала более сбалансированной, более уверенной в себе, оптимистичной.

– Это… Золото… оно теперь овладело ею?

– Нисколько. Просто она носит его в себе, внутри себя. Но некоторое влияние на нее оно, без сомнения, оказало. Его излучение должно было ощущаться, хотя оно и старалось держаться в тайне, глубоко внутри. Возможно, демон пытался извлечь из нее Золото, когда цитировал ее песню – песню из тех времен, когда ею правило, можно сказать, тихое отчаяние – именно та вещь, которая в некоторых людях открывает дверь демоническому.

Я подумал, что должен испытывать гнев из-за того, что Мелиссу использовали подобным образом. Но с другой стороны, Золото, по всей видимости, только помогло ей; кроме того, сегодня оно спасло жизнь нам всем.

– И что, демоны не могут причинить ей никакого вреда, пока Золото находится в ней?

– Со временем они, разумеется, могут создать собственную темную сферу и настичь ее – уничтожить Чашу, чтобы уничтожить Золото, – используя собственные слитые воедино темные сущности, чтобы добраться до нее. Или они могут использовать других людей, чтобы напасть на нее. Но это, как вы понимаете, требует времени. Сколько именно времени – мы можем только предполагать. Месяц или, возможно, полтора месяца – так говорил мне Мендель… Ага, вот и Мимбала!

Мимбала наконец вернулся к вертолету и принялся щелкать переключателями и двигать рычагами; машина затряслась, лопасти завертелись все быстрее и быстрее, мир вокруг накренился, и мы косо взмыли в воздух.

Мы здесь одни, я и Мелисса, в промозглой, темной квартире профессора – наедине с беспокойными котами и потухшими лавовыми лампами. Впрочем, Мелисса никогда не бывает одна, даже когда я выхожу в соседнюю комнату. Золото всегда с ней, хотя и невидимое. Оно молчаливо и прозрачно; и в то же время оно поет и сверкает.

Вчера я закончил писать предшествующие строки. Да, действительно – к чему только не привыкает человек! Мы здесь уже несколько недель, с тех пор как пилот высадил нас на крыше этого здания.

– Там есть консервы и вода, в задней кладовой; они там навалены от пола до потолка, – прокричал нам Пейменц сквозь шум мотора. – Как видите, мои предсказания заставили сделать запасы; хорошо, что хоть я принимал их всерьез! Можете теперь петь осанну, восхваляя мое предвидение! – Он ухмыльнулся; он пытался облегчить нам расставание.

– Папа, останься с нами! – крикнула Мелисса. – Или возьми нас с собой!

Рев мотора усилился.

– Нужно принять меры… Сюда они не придут… Я должен лететь с Ньерцей… События определяются… сочетанием различных… очевидные… – Что-то очевидное. Может быть, «последствия»? – Мы хотим попробовать найти, где… – Дальнейшего я не расслышал. Они оторвались от земли, а он все кричал: – Мы свяжемся с вами при первой возможности! Айра, ты в безопасности, пока рядом с ней!

Не очень лестно для моего мужского тщеславия, но так оно и есть: Мелисса обеспечивает мою безопасность.

Я не выхожу наружу, потому что меня могут убить; Мелисса не выходит наружу, потому что не хочет видеть, как убивают других. Кроме того, ее может захватить шайка каких-нибудь хулиганов – использовать и убить, как они поступили со многими другими.

Пауки покинули балкон уже некоторое время назад. Но столбы черного дыма по-прежнему то здесь, то там перечеркивают заоконную панораму города.

Порой приходит уныние, подобно волку, рыщущему за границей света возле костра, и тогда я подбрасываю в огонь любое топливо, какое могу найти.

Первые несколько дней мы в основном спали – она в своей комнате, я в гостиной на диване, где мог присматривать за входной дверью и делать вид, что занят важным делом: охраняю ее. Мы избывали дремотой всеподавляющее эмоциональное истощение, впитывая в себя в беспокойных снах и оцепенелом, подавленном бодрствовании все, что мы видели. Появление демонов, поездка по городу, Зубач, внезапная вспышка секса, перестройка всех наших понятий, жестокое убийство Менделя и его триумф, откровение Золота в Чаше… Золото, живой водоворот пылающего духа, обладавший Мелиссой, однако не овладевавший ею; Золото, которое словно бы пело где-то на заднем плане, неслышимое, но ощущаемое теми органами наших чувств, которые обычно находятся в дремлющем состоянии.

К чему только не привыкает человек… Люди умудрились наладить режим даже в Дахау; они находят способы выживать психологически – что гораздо труднее, чем выжить физически.

В Камбодже, во времена Красных Кхмеров, люди сумели адаптироваться к навязанному им безумному проекту антиинтеллектуальной аграрной утопии – утопии, основанной на массовых убийствах и разрушении идеалов и здравого смысла. Множество людей, после того как на их глазах забили, как скот, тех, кого они любили, были вывезены из городов на фермы; их заставляли работать по четырнадцать часов в сутки, семь дней в неделю, триста шестьдесят пять дней в году; забыть свою древнюю культуру, свою музыку, свои традиции, все до последнего из их верований; носить черные пижамы и ничего больше; быть рабами бредовой программы преобразования общества. И они адаптировались; они выжили.

В мир вторглись демоны – и люди вновь находят способы приспособиться, привыкнуть к этому ужасу.

Не хуже ли это, говоря по чести, чем Поля Смерти?

Но часто я ощущал тоску по обыденности, царившей до прихода демонов, по той самой банальности существования, на которую прежде временами сетовал. По бессмысленной, детской вездесущности масс-медиа и потребительской психологии; по желанной суете, вызванной необходимостью иметь дело с дорожным движением, и постельным бельем, и счетами за телефон. Каким облегчением может быть настоящая обыденность…

Мы проводили время как могли, заключив соглашение, во имя сохранения здравого рассудка, оставить телевизор с аккумулятором в стенном шкафу и слушать новости по радио не чаще одного раза в день. Через две недели Мелисса попросила меня слушать одного, без нее. Она проводила время в медитациях, зачастую бормоча что-то на языке, которого не могла знать, а также читая и лихорадочно что-то строча в своем дневнике.

Она побуждала меня рисовать, используя любые материалы, какие могли найтись под рукой. Я ощущал скованность, мое искусство свернулось клубком у меня внутри, и мне не хотелось выпускать его наружу, давать ему выражение. Однако она мягко подталкивала меня и подолгу размышляла над моими рисунками, выполненными пером и чернилами – совершенно не подходящими для рисования пером и чернилами.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});