Впрочем, не обязательно было обращаться к оксфордским профессорам. Достаточно было посмотреть названия книг, начавших несколько лет назад выходить одна за другой: «Закат Америки», «Гибель Америки», «Смерть Запада», «Конец американской мечты»… Это был, вероятно, интуитивный прогноз. Не только кошки и крысы могут почувствовать землетрясение, заранее покидая ту местность, где оно предстоит, но и люди, по-видимому, способны улавливать некую эманацию будущего, некие эсхатологические флюиды, выражая их так, как это принято в мире людей.
На мой взгляд, катастрофу можно было предвидеть даже из общесистемных соображений: главный признак надвигающейся деградации – это расцвет. За зрелостью неизбежно следует старость, за бешеным всплеском энергии – болезненная астения. Если что-то – государство, культура, народ – выдвинулось в зенит, значит скоро начнется неудержимое и сокрушительное падение.
Что-то такое, по-видимому, и произошло.
Лавина двинулась вниз.
Померкло солнце.
Растрескалась и заколебалась земля.
Привычный комфортабельный мир заволокло туманом грядущего.
И, в общем, понятно, почему это случилось именно с Соединенными Штатами: у лидера технологического прогресса пороки постсовременности должны были проявиться с особенной остротой.
Таковы негативные последствия лидерства.
Именно лидер вынужден первым принять удар будущего на себя.
И тогда неожиданно выясняется, что он к этому не готов.
2
Критическим рубежом для Америки стал, вероятно, развал энергосистем. Хотя объективности ради стоит отметить, что подобные инциденты происходили и раньше. Несколько лет назад, например, удар молнии во время заурядной грозы вывел из строя крупнейшую Ниагарскую электростанцию. В результате аварийной ее остановки произошла частотная рассинхронизация всех энергосетей Восточного побережья Канады и США: начали срабатывать системы защиты и на других станциях – отключались блоки, прекращали работать турбины. За короткий период времени из строя выбыло более двух десятков базисных узловых единиц. Это был, вероятно, крупнейший сбой в истории мировой энергетики. Более суток оставались без света такие мегаполисы, как Нью-Йорк, Монреаль, Оттава, Детройт. Всего авария затронула около 50 миллионов граждан обеих стран: останавливались поезда в метро, гасли светофоры на перекрестках, переставала работать вся бытовая техника, прекращалась подача воды. Перед ошеломленными американцами вырастал призрак первобытного существования…
Кстати, всего через две недели аналогичный сбой произошел и по другую сторону океана. Внезапно, по причинам, которые до сих пор не слишком ясны, отключились, по крайней мере частично, центральные энергосети Лондона. И тоже – остановилось метро, пассажиров эвакуировали из полутемных тоннелей, нарушилось движение пригородных поездов, умерли светофоры на 270 лондонских перекрестках, пожарная служба получила более 400 вызовов, множество людей требовалось вызволить из застрявших лифтов.
А до этого были веерные отключения электричества в Калифорнии. А еще раньше – из-за пожара в туннеле, несущем электрокабель, множество квартир и офисов в центре Стокгольма погрузились во мрак. Причем сразу же за отключением света перестали работать водопровод и стационарная телефонная сеть, а немного спустя, не выдержав увеличившейся нагрузки, отрубилась сеть сотовой связи.
Теперь масштабы явления увеличились в тысячи раз. Целые регионы Соединенных Штатов внезапно оставались без электричества. Американцы сидели по вечерам при фонариках, при свечах, жгли костры, чадящие ядовитыми бытовыми отходами. Причем, непонятны были причины этих спонтанных конвульсий: то ли продолжал смертоносный свой танец «Огненный Джек», то ли техногенный обвал, начавшись на верхних иерархических этажах, распространялся теперь как вглубь, так и вширь.
Большинство специалистов склонялось все-таки ко второй версии. Современная цивилизация, как считали они, представляет собой чрезвычайно сложный, взаимосвязанный и взаимозависимый механизм – нельзя вынуть одну деталь и полагать, что все остальное будет благополучно работать.
Нет, остальное тоже пойдет вразнос.
Посыпятся шестеренки, начнут вываливаться целые рабочие блоки. Спонтанная деградация остановится лишь тогда, когда очистится архаическая «естественная» основа существования.
Автор «Эдема» назвал это – «первичное упрощение».
Впрочем, концепции интересовали только горстку экспертов. Лишь упертые интеллектуалы могли еще обсуждать подробности «деконструированного бытия».
Америку, охваченную технологическим ураганом, потряс совсем другой факт.
Как динозавры после падения гигантского метеорита, начали погибать американские города.
3
Города всегда были двигателями прогресса. Уже первая «революция городов», начавшаяся еще в Древнем мире, привела к образованию устойчивых государств: возникли величественные восточные деспотии – Шумер, Египет, Ассирия, Вавилон – со сложной иерархией, религией, структурами социального управления.
В городах Древней Греции, которые тоже во многом представляли собой самостоятельные государства, были опробованы все возможные политические системы: от тирании до демократии, от олигархии до военной республики. Кроме того, в греческих полисах зародилась европейская философия: человек начал систематически и последовательно осознавать окружающий мир.
Города европейского Средневековья дали первые образцы самоуправления, из чего потом выросли западная выборная система и гражданское общество. Там же, как продолжение философии, начала зарождаться наука: знания каталогизировались, обобщались, внедрялись в повседневную жизнь.
Стремительный рост городов произошел в период индустриализации. Миллионы крестьян стекались на фабрики и заводы, чтобы стать городскими жителями. Города превращались в средоточие власти, денег, культуры, инноваций, идей. Только здесь открывались реальные жизненные перспективы. Только здесь человек мог получить то, чего он хотел. К середине ХХ века был преодолен важный рубеж: городское население западных стран стало преобладать над сельским. Появились настоящие монстры, названные мегаполисами, где, как в муравейнике, скучивались миллионы людей. А в конце ХХ века был зафиксирован феномен «мировых городов»: мегаполисы начали включаться в глобальную экономику как вполне самостоятельные субъекты. Теперь уже не столько государства контролировали крупные города, сколько сами города требовали от государства тех или иных действий.
В противоположность «человеку сельскому» возник «человек городской», полностью отгороженный от природы и обладающий очень специфическими навыками бытия. Такой человек не знал, как растет хлеб, зато мог проводить операции с электронными эквивалентами денег. Такой человек представления не имел откуда берется бифштекс, зато знал, что такое франчайзинг, промоушен и кредитные деривативы. Фактически это был новый вид человека. И от «человека сельского», «аграрного», существующего «на земле», он отличался так же, как тот, в свою очередь, отличался от «человека пещерного», жившего охотой и собирательством.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});