Читать интересную книгу Всегда на страже (сборник) - Эдмунд Низюрский

- Было и такое,- улыбнулся Кублашвили и начал: - Поезд направлялся за границу. Мы начали досмотр с паровоза. Осмотрели и ничего не обнаружили, уже собрались уходить, как я обратил внимание на кочергу - она наполовину темнела сыростью. «В чем дело? - подумал я.- Отчего? На дворе-то сухо. Значит, ее совали в воду?» - И я в уме стал перебирать все случаи, где бы она в кочегарном деле могла так вымокнуть? Выходит, что не иначе, как в воде тендера. Почему? Выходит, что там что-то ловили? И я решил прогуляться ею по дну бака. Но, взяв кочергу, остановился, так как вижу, что ее мокрая поверхность искрится. Я провел пальцем по ее загогулине, на нем осела мокрая угольная пыльца. Значит, ею совсем недавно мешали мокрый уголь. Но где?… Открыл топку - там гулял синеватый жар. Взял в руки уголь с тендера - сухой.

«Что делал с кочергой?» - спрашиваю я помощника машиниста, стуча по мокрому концу кочерги. Тот что-то непонятное бормочет, хоть переводчика вызывай, и показывает, что якобы он нечаянно сунул кочергу в ведро с водой.

«Положим, так,- рассуждаю я.- Но тогда как могла сырость забраться так высоко и, во-вторых, почему с кочерги не смылась угольная пыльца?» - Нет, вижу, не то говорит помощник, да ко всему этому машинист молчит, усердно протирая рычаги. Подозрительно! И пришел к выводу, что кочерга могла стать мокрой в топке. Как? И я решил прошуровать горящий уголь. Запустил кочергу в топку на всю ее глубину, добрался до самых колосников, потянул на себя и за что-то зацепил. Еще раз прошелся по колосникам и снова зацепил. Вытаскиваю кочергу, а она отсырела пуще прежнего. Отбросили мы жар подальше, а там, смотрю, толстый слой мокрого угля. Взглянул на машиниста и его помощника - их лица мрачнее тучи. Я передал лопату машинисту и приказал разгрести. Надо было вам в это время на него посмотреть, как до неузнаваемости, словно от боли, перекосило его лицо; пышные усы развернулись по диагонали, а из-под рыжих бровей по-волчьи смотрели злые-презлые глаза. Откровенно говоря, я посматривал, как бы он меня, того, не огрел лопатой, которую от злости перекидывая с ладони на ладонь. Нет, смотрю, он бросил своему помощнику и рыкнул ему по-своему: «Разгребай!» А сам отошел в угол, отвернулся от топки и от нас, как бы занявшись манометром, и повернулся лицом только тогда, когда мы наконец вытащили из топки толстую железную трубку и грохнули ее на пол. Один конец ее был сплющен, а другой наглухо завинчен пробкой.

«Что здесь?» - стуча по трубе, спрашиваю машиниста. Он пожимает плечами, говорит: «Мы ничего не клали».

«Ах, раз так, тогда идемте со мной». Привел их к дежурному. Там отвинтили в трубе пробку и из нее высыпались на стол - золотые монеты, разные кольца, брошки, серьги и другие ценности.

- А что с паровозной бригадой? - спросили пограничники.

- Составили акт и отпустили. Поезд задерживать нельзя. Вот и все.

Поднялось множество рук, и посыпались просьбы рассказать еще что-нибудь.

- Говорят, вы обнаружили тайник с сионистскими листовками и брошюрами?… Расскажите, как это было…

Алесь тоже поднял руку, намереваясь спросить, как это Кублашвили иногда по глазам и по поведению приезжающего или уезжающего чувствует, что он что-то тайно везет?… Но тут встал командир роты.

- Товарищи, я понимаю, что вам хочется от Варлама Михайловича узнать как можно больше. Но надо и честь знать. Конечно, он интересный человек. О нем можно написать замечательную книгу. Тридцать лет его фронтовой и пограничной службы уже о многом говорят. Только у нас на службе он задержал двадцать восемь опасных нарушителей. Посмотрите на его грудь - на ней красуются три ряда орденских ленточек, и их венчает ленточка дорогого нам ордена Октябрьской революции,- и тут вспыхнули дружные аплодисменты.- К сказанному рад вам сообщить, что Варлам Михайлович первый из пограничников удостоен этой высокой награды. Так будем же, товарищи, добросердечными и отпустим Варлама Михайловича и его помощников, ведь они только что с наряда.

Глава вторая

Сегодня получилось не так, как хотелось Алесю: еще вчера он мечтал взять увольнение в город и там встретиться с Аксаной. Но не судьба: в обед неожиданно появился начклуба и подобно конферансье объявил:

- Участники самодеятельности! Сразу после обеда одеться в выходное и в клуб. Едем выступать в колхоз «Пограничник»!

Участники радостно зашумели. Лишь Алесь понуро допивал компот.

Через какие-нибудь полчаса ансамбль двинулся в путь, а через час уже был в колхозе. Подъехали прямо к колхозному клубу, который вызвал у пограничников восхищение своей строгой красотой.

До начала представления еще было время, и колхозники пригласили пограничников к себе: мол, посмотрите, как мы живем. Каждый их дом делился на две квартиры, и вот в одну из них - в квартиру тракториста - попала группа Курени.

Войдя в столовую,- а из нее были видны и две другие комнаты,- Алесь еще на пороге остановился: современная мебель, красивые люстры, большой телевизор на ножках… Здорово! Как в большом городе, даже водопровод и газ.

И невольно подумал, что у них в колхозе многие люди живут еще по старинке.

Решил сегодня же обо всем написать домой. «Б нашем колхозе люди хорошие, и такое они тоже сотворить могут,- шагая к клубу, мысленно рассуждал он.- Только их надо на такое дело воодушевить… Пусть-ка сюда приедут, посмотрят на эту новую жизнь, на колхозное богатство и, конечно, загорятся сделать свой колхоз таким же, как и этот. Да и Дом культуры такой же отстроят»,- Алесь смотрел на клуб, где на площадке по-праздничному одетый народ рукоплескал танцорам, отплясывавшим полечку. Особенно лихо отбивала дробь перед чубатым парнем белокурая девушка.

- Ба! Ды гэта ж Аксана? - удивился Алесь.- Конечно, она,- и поспешил к кругу.

Аксана, увидев его, зарделась ярким румянцем и выкрикнула, приплясывая:

- Алесь, здравствуй! Давай сюда! - и, развернувшись к нему лицом, по-цыгански затрясла плечами, да так, что он, вопреки своей застенчивости, влетел в круг, молодцевато встал перед ней, залихватски отшлепал ладонями по «голенищам», потом по колену, притопнул и, взяв Аксану за плечи, повел ее по кругу. Его друзья-пограничники, подхваченные весельем, тоже пустились в пляс с девчатами. А Куреня, воспользовавшись этим, вывел Аксану из круга и увлек ее в тенек липы, на скамеечку.

- Какими ты здесь судьбами? - спросил он.- Ты ж живешь в Бресте.

- А я здесь на практике,- Аксана влюбленно смотрела на него.

- Покажи дом, в котором живешь.

- А мы, практикантки, живем в соседней веске, отсюда недалечко. Если идти той дорогой,- показала она на проселок,- то придешь прямо к нашему дому.- И ее взор говорил:- «Идем!»

Алесь взгрустнул: нельзя ему уходить.

- Жаль,- проронил он.

- Ты чего? - Аксана дернула его за полу мундира.- Брось думать! Нельзя так нельзя. Ты ж солдат.

- Постой.- Алесь тихонько погладил ее руку.- Я думаю, что бы тебе подарить такое, что было бы тебе приятно и к лицу?

- Спасибо, Алесь. Ничего мне не надо.- И продолжила строками из стихов Некрасова, несколько их переиначив и заменив слово «любить» - словом «дружить»: - Мы и так будем друг с другом дружить, так не траться, сокол мой ясный.

В этот момент Алесь готов был ее расцеловать и сказать то, чего никогда еще не говорил, но, сам не зная почему, удержался.

- Сегодня, Аксана, ты мне особенно нравишься,- как бы выдохнул он.

Но как ни скрывал Алесь свое чувство, все же тон, которым он сказал, взбудоражил сердце Аксаны, и она ответила:

- Ты мне тоже,- и покраснела ярче макового цвета.- Пройдемся по дорожке,- поднялась она. И они медленно направились в сторону поля.

- Внимание! Внимание! Пограничники приглашаются в клуб на сцену! - прогремел несколько раз репродуктор.

Алесь заторопился:

- Не прощаюсь - увидимся. Как только кончится выступление, я сразу же выйду. Жди на скамеечке.

Уже густые сумерки скрывали постройки, когда Алесь подбежал к условленному месту. Народ, не торопясь, плыл из клуба, восторгаясь выступлением пограничников. Курене казалось, что этому шествию не будет конца. Наконец, окруженная подругами, вышла и Аксана.

Времени у Алеся было в обрез - уж такова, военная служба, где все подчинено расписанию,- и он, извинившись перед девушками, взял Аксану под руку и повел по тропке, подальше от людского шума и глаза.

- Когда же, Аксана, мы теперь встретимся? - остановился он у той самой липы, что днем укрывала их своей тенью.

- Если ничего подобного не случится, то только осенью, когда начнется учеба.

- Осенью? Так долго? - в голосе Алеся прозвучала печаль.- Может быть представится возможность вырваться в город, то дай весточку, и я на это время выхлопочу увольнительную.

- Хорошо, дам,- только и успела сказать Аксана: просигналила машина.