так что мы с этим справились. Ситуация у тебя, дочка, стабилизировалась.
Он намеренно избегал научных терминов, то ли считая, что Зоя их в ее нынешней ситуации не поймет, то ли не желая напрягать ее.
– А что с Антоном, папа?
Тот снова сделал паузу, подошел к ней, и запах дыни усилился.
– Рано или поздно ты это узнаешь, смысла скрывать нет. Твой друг получил самые тяжелые травмы, его также доставили сюда, его оперировал профессор Кондратьев…
Один из лучших, если не лучший, хирург города.
– Но, увы, молодому человеку не повезло. Возник ряд непредвиденных осложнений. Если хочешь, я потом тебе в подробностях расскажу, но давай не сейчас. Профессор Кондратьев, поверь мне, сделал все, что было возможно, но пациент скончался на операционном столе.
Зоя смотрела в потолок, не ощущая ничего, ровным счетом ничего.
Тот человек, которого она любила и с которым намеревалась связать свою жизнь, умер.
А она сама – выжила. Даже Павлик выжил, причем отделавшись практически легким испугом, а Антон погиб.
Отец говорил и говорил, а Зоя смотрела в потолок. Она даже горевать не могла нормально, потому что все заглушал запах дыни, идущий от отца. Ну что же это такое!
– Папа, у тебя новый одеколон? – прервала она его рассказ. Подробности того, как умер Антон, ей были неинтересны.
И уже не важны.
– Что? – переспросил тот, и его рука легла ей на лоб. Запах дыни был нестерпим, но неприятнее всего была нота гнили, которая гнездилась в этом аромате.
И эта нота гнили была запахом отца.
В двери палаты возник Павлик, зажавший под локтем сразу две продолговатые массивные дыни, желтые и аппетитные.
– Я на рынке попробовал, высший сорт, такие сладкие! – заявил он с явной гордостью. – Вы будете, Игорь Борисович?
От мысли о том, что они сейчас будут есть дыню, Зою замутило.
Как она узнала позднее, Антон умер и также находился в областной больнице – правда, на нижнем, подземном, этаже: в морге.
Она хотела его увидеть, но отец заявил, что в ее ситуации это далеко не самая лучшая идея. Зоя настаивала, но Игорь Борисович оказался неумолим.
Павлик вторил ему, позиционируя себя везде как жениха Зои. Как будто ничего не произошло, словно она с ним не рассталась.
Как будто она не полюбила Антона, который теперь был мертв и находился в подвале больницы.
В морге.
Молодой человек вовсю обрабатывал Зою.
– Понимаешь, это было такое летнее наваждение, ну, со всеми бывает. Думаешь, мне Антоху не жаль? Он был, в общем и целом, неплохой парень, но что теперь поделать… Он умер, а мы остались в живых, рыбка моя. Ну, не повезло ему страшно, но ведь за рулем был он сам, и если бы скорость не превысил и за дорогой следил, не попали бы мы с тобой в эту аварию, и он тоже в живых остался…
Зоя, не в силах выносить эти слова, как и запах дыни с гнильцой, от которого она сходила с ума, заявила:
– Если бы ты не устроил шоу с пистолетом и не повредил себе руку, Антон не сел бы за руль. На его месте вполне мог оказаться ты сам!
Павлик этого не отрицал, прагматично заметив:
– Ну, ничего изменить уже нельзя, и все было так, как было. Давай, рыбка моя, забудем об этом, как о страшном сне, и начнем все с чистого листа.
Забудем, как о страшном сне? Начнем с чистого лица?
Взяв ее за руку, молодой человек уже строил планы:
– Ну, Антохи с нами нет, значит, все может вернуться на круги своя. Я зла на тебя, рыбка моя, не держу, я изменюсь, я буду выполнять каждое твое желание, рыбка моя…
Вырвав ладонь из цепких рук Павлика, Зоя сказала:
– Ничего не будет как прежде. И я ничего не забуду, и с чистого листа мы ничего, разумеется, не начнем. Потому что между нами все кончено!
Павлик не сдавался.
– Это ты сейчас так говоришь, рыбка моя, но тебе нужно крепкое мужское плечо, на которое можно опереться.
Зоя с сомнением взглянула на куриное плечико своего незадачливого ухажера.
– Ты продолжишь учебу в меде, я быстро защищусь, и мы сможем пожениться. Впрочем, мы сможем пожениться уже в этом году…
Павлик не только пах Павликом, но и звучал, как Павлик.
– Нет! – заявила Зоя. – Между нами все кончено. Впрочем, как может быть кончено то, что никогда и не начиналось? И в меде я учиться не буду.
Антона не было в живых, он погиб, это правда, но она не намеревалась возвращаться к прежней жизни, хотя все, похоже, ожидали от нее именно этого.
– Да выбрось ты Антоху из головы, – увещевал ее Павлик, – понимаю, тебе нужно время, чтобы прийти в себя, и оно у тебя есть. У нас есть бездна времени, рыбка моя, потому что мы созданы друг для друга. И Игорь Борисович такого же мнения!
Мнение отца Зою не интересовало. И почему никто не желает понять?
Наверное, потому что никто не может унюхать в ее палате дыню с гнильцой, которой там элементарно нет.
– Антоха сам виноват, он нас едва не угробил, но нам повезло, а ему нет. Так что давай не усложнять жизнь, потому что она может в любой момент закончиться, рыбка моя. Вот, смотри, что я тебе принес.
Павлик извлек уже знакомую Зое коробочку с кольцом с бриллиантом и положил ее на одеяло.
– А ведь если бы ты не затеял с ним спор и не отвлекал все время от обязанностей водителя, то ничего бы не случилось. Ты над этим не задумывался?
Судя по выражению лица Павлика, задумывался. И не только по выражению лица – Зоя буквально унюхала его страх.
Страх, чувство вины, а также…
Радость?
Ну да, Павлик был рад, что избавился от опасного конкурента, приходившегося ему троюродным братом, и что с того – подумаешь, потерял дальнего родственника, с которым и так не особо контачил.
– Рыбка моя, это нелепое стечение обстоятельств, ну, или судьба. Ты что, хотела, чтобы я погиб? Или ты сама? А так не повезло Антохе. Да, жаль парня, и родителей его тоже, но, уверяю тебя, мы их в беде не