Читать интересную книгу Дело №306 - Матвей Ройзман

Удрав от Попова, она вскочила в автобус, у вокзала на Комсомольской площади пересела в такси и вовремя поспела на дежурство в аптеку. В подсобном помещении она быстро сняла белое платье и переоделась в свое обычное. А разве не хитро провела она Мозарина, подослав к нему «очевидца» Грунина?

Да, стоило больших трудов напасть на след этой «дежурной». В пузырьке, который нашли в кармане Грунина Егорова, было всего одиннадцать пилюль. Это показалось подозрительным Градову. Он посоветовался с врачом, и тот объяснил, что в пузырьке самые обычные пилюли от малокровия, но, судя по рецепту, их должно быть двадцать штук. Майор все же подозревал, что под видом безвредного лекарства здесь какой-то сложный яд, тем более что на рецепте проставлена неверная дата. Он велел Мозарину установить, в какой аптеке изготовлено лекарство. Лейтенант попросил научно-технический отдел проверить: нет ли еще каких-нибудь подчисток на рецепте? Может быть, и номер аптеки фальшивый? Оказалось, что номер правильный, но вытравлена фамилия врача: «В. Афанасьев» и другим почерком выведено: «Д-р Преображенская». Корнева установила, что для травления применялась лимонная кислота. Лейтенант вызвал управляющего аптекой, и тому не стоило большого труда точно определить, что рецепт подписан дежурным фармацевтом А. Г. Карасевой…

По мере того как все эти мысли проносились в голове офицера, ненависть сжимала его сердце. Сколько людей, детей сжили со свету такие вот магды! Как издевались и глумились они над ними! Но Рыжей Магде мало этого - она приехала сюда, в столицу победителей, продолжать свое черное дело.

Майор, записав показания Некрасовой, поднялся и поблагодарил ее. Мозарин низко поклонился. Няня медленно повезла кресло из кабинета. Преступница бросила вслед учительнице волчий взгляд…

Градов, не повышая тона, сказал:

- Итак, Магда Тотгаст, вы заметили, что гражданка Некрасова присматривается к вам. Вы боялись, что она вас выдаст, и задумали покончить с ней?

Преступница пренебрежительно пожала плечами.

- Прошу записать, что приехала сюда по принуждению. После войны я жила в западном секторе Берлина. Меня вызвал к себе офицер американской стратегической службы, сказал, что ему известно, где и с кем я работала, и предложил поехать в Россию.

- Сколько денег и в какой валюте вы дали Егорову?

- Я не собиралась платить бывшему осведомителю гестапо.

- Шмидт тоже бывший осведомитель?

- Да!

- Назовите фамилии тех, кто еще помогал вам?

- Больше никто!

- Вы не могли действовать только с помощью двоих!

- Нет, могла! Я отлично управляю машиной, но могу задавить любого человека, если полиция догадается на минуту отвернуться. К сожалению, господин майор, с вашей милицией я не могла достигнуть взаимопонимания.

- Стало быть, помешала милиция?

- Не только она. У вас нет хороших условий для угона автомобилей. Я должна была рассчитывать и придумывать, куда девать машину, после того как покончу с Некрасовой.

- Словом, у вас большие претензии к нам! - с иронией проговорил Градов. - Да, у нас нет частных гаражей, куда после преступления можно домчаться, где разберут автомобиль на части, а вам дадут другой… - Он закончил писать протокол и положил его перед преступницей… - Прочтите и распишитесь!

Когда конвоир увел Магду Тотгаст, майор позвонил по телефону комиссару и доложил о результатах следствия по делу № 306. Он попросил Турбаева снестись с Управлением госбезопасности, вызвать оттуда конвой и закрытую машину за Тотгаст, Груниным-Егоровым и Шмидтом-Башлыковым. Положив трубку, он сказал Мозарину:

- Мой учитель, полковник Аниканов, любил повторять: «Видимая война кончилась, но невидимая продолжается!» - Майор подошел к распахнутому окну, вслушался в мирный шелест листвы и, глубоко вздохнув, зашагал по кабинету, - Кстати, чтобы не забыть: Корнева очень толково помогала нам в следствии. Последние две ночи вместе с другими специалистами сидела над нашими анализами. Прошу вас, зайдите к начальнику научно-технического отдела и попросите от моего имени отпустить ее сейчас домой. Пусть отдохнет!

- Слушаюсь, товарищ майор!

- Вызовите машину, доставьте Корневу домой и по дороге купите ей хороший букет цветов.

- Да, но я вовсе не собираюсь…

- Нет, букет вы ей поднесете от имени всех оперативных работников, принимавших участие в следствии.

- Слушаюсь, товарищ майор!

- И, пожалуйста, Михаил Дмитриевич, поблагодарите ее потеплей.

- Есть!

Когда Мозарин вышел из кабинета, Градов опустился в кресло и благодушно рассмеялся.

Спустя некоторое время Мозарин и Корнева вышли из ворот Управления милиции. Они свернули на Петровский бульвар. Казалось, матовые шары фонарей под шепчущей листвой - легкие, мерцающие - вот-вот поднимутся в воздух. А за деревьями то и дело, разбрасывая над собой трескучие электрические звездочки, громыхали трамваи.

Румяный, чуть тронутый позолотой лист липы лежал на краю скамейки. В мягком свете фонаря он казался нарисованным на ней. Август… август… Надя остановилась, воткнула стебелек листа в кармашек блузки. Пройдя просторную Пушкинскую площадь, они пошли по улице Горького. Мимо катились, сверкая круглыми золотыми глазами, автомобили, проплыл, светя окнами, двухэтажный переполненный троллейбус. Вдруг все движение остановилось: вспыхнул красный фонарь светофора. Громко гудя сиреной, промчался кремовый автомобиль «скорой помощи».

Мозарин и Корнева переглянулись.

- Признаться, я тогда очень боялся за вас, Надя. Этой Рыжей Магде убить человека - что раз плюнуть!

- Знаете, Михаил Дмитриевич, я сперва чуточку перетрухнула, но потом взяла себя в руки. Я просто сказала себе: ведь на операции любой из нас на волосок от смерти.

Молодые люди остановились у витрины с фотоснимками к предстоящему состязанию «Динамо» - «Спартак».

- Я обязательно пойду на этот матч, - сказала Корнева, разглядывая снимок, на котором был запечатлен вратарь в тот момент, когда он делал фантастический прыжок за мячом, протянув руки в небо. - Только вот с билетами трудно!

- У меня есть билеты, - успокоил ее Мозарин. - Поехали вместе?!

- А я думала - вы бываете только на мотогонках.

- Открою вам тайну. Только не смейтесь! Я завзятый болельщик.

- Зачем же мне смеяться? - сказала девушка, стараясь идти в ногу с лейтенантом. - Я тоже болельщица!

- За кого же вы, Надя, болеете?

- А вы за кого, Михаил Дмитриевич?

- Нет, сперва вы скажите.

- Давайте вместе. Я считаю до трех. Раз, два, три! - и тут же проговорила: - «Спартак»!

- «Динамо»! - одновременно произнес Мозарин. Они остановились, смотря друг другу в глаза.

- Но мы… же… - наконец вымолвил лейтенант.

- …подеремся? - спросила Корнева и расхохоталась. - Я предлагаю перемирие до конца футбольного сезона. Согласны?

На углу Советской площади Михаил купил девушке огненный букет гвоздик, взял ее под руку и повел к скверу. Там, поднимаясь до окон третьих этажей, журчал одетый пеной мощный фонтан. Освещенные красным светом струи, словно составленные из цепи стеклянных бубенчиков, плавно перегибаясь наверху, падали вниз. Водяная пыль нежно касалась разгоряченных лиц Мозарина и девушки.

- Хорошо! - прошептала Надя.

На следующий день комиссар Турбаев вызвал к себе в кабинет Градова, Мозарина и Корневу.

- Я хочу, чтобы вы прослушали те сведения о диверсантке, которые я получил. - И, взяв напечатанную на машинке справку, стал читать: - «Магда Тотгаст - кличка "Рыжая Магда", тридцать семь лет, уроженка Харькова. Отец - Вильгельм фон Ленбах, помощник начальника харьковского жандармского управления.

Мать - урожденная Куракина, дочь крымского помещика, прокурора Екатеринославской судебной палаты. В тысяча девятьсот девятнадцатом году отец Магды - подполковник деникинской контрразведки, известный кровавыми расправами над коммунистами-подпольщиками юга России, - расстрелян красными партизанами.

В октябре тысяча девятьсот двадцатого года, накануне разгрома Врангеля, прокурор Куракин эвакуировался из Севастополя вместе с дочерью и внучкой Магдой в Константинополь, а затем с частью белых эмигрантов переехал в Берлин.

В эмиграции Магда воспитывалась в семье деда Куракина,. где говорили по-русски. С тысяча девятьсот двадцать третьего года она - воспитанница белоэмигрантского «Института для благородных девиц имени императрицы Марии Федоровны». Затем училась в берлинской фармацевтической школе. До захвата власти Гитлером судилась вместе с группой белоэмигрантов-аферистов за подделку банковских векселей.

В тысяча девятьсот тридцать пятом году стала нацисткой, завербована гестапо, работала тайным агентом среди русской эмиграции. Вышла замуж за Фридриха Тотгаста, одного из провинциальных руководителей «Гитлерюгенда», убитого в декабре тысяча девятьсот сорок первого года при разгроме фашистской армии под Москвой.