меня должны были выпустить 17 декабря; но они… хотели действовать наверняка, и вот я вынужден сидеть здесь, видимо, еще недели, а то и месяцы. Психологическая нагрузка в последние недели была тяжелее всего, что было раньше. Но тут уж ничего не поделаешь; только приспосабливаться к тому, о чем знаешь, что этого можно было бы избежать, гораздо труднее, чем к неизбежному злу. Но если ты уж оказываешься перед свершившимся фактом, то тут надо приспосабливаться. Сегодня я думаю в основном о том, что и ты вскоре окажешься перед лицом фактов, которые для тебя будут еще более жестокими, чем для меня. Я считаю, что вначале надо сделать все возможное, чтобы как-то изменить положение. Когда все испробовано и все оказалось тщетным, тогда переносить беду гораздо легче. Не все, что случается, есть просто «воля Божия», но в конечном-то счете все происходит не без Его воли (см. Мф. 10, 29), т. е. в любом событии, пусть в самом горестном, есть доступ к Богу. Если человек только что вступил в брак, счастлив в нем и благодарен Богу за это, то ему безмерно тяжело справиться с мыслью, что тот же самый Бог, Который только что основал этот счастливый брак, снова налагает на нас бремя величайших лишений. По опыту моему могу сказать, что нет ничего мучительнее тоски. Многие люди уже с самого детства настолько свыклись с человеческой сутолокой, что просто не могут позволить себе сильно тосковать, они отвыкли сохранять внутреннее напряжение на продолжительное время и в качестве замены довольствуются короткими легкодоступными радостями. Это судьба пролетарских слоев, это разрушение всякой духовной продуктивности. В самом деле, нельзя сказать, что для человека полезно, если он в жизни рано и часто подвергался наказаниям. В большинстве случаев это портит человека. Конечно, они гораздо закаленнее для таких времен, как наши, но зато и бесконечно тупее. Если
нас на продолжительное время насильственно отрывают от тех, кого мы любим, то мы просто
не в состоянии, как большинство остальных, довольствоваться дешевым суррогатом в лице других людей, – не из соображений морали, но просто по нашей сути. Суррогат нам отвратителен. Мы вынуждены просто ждать и ждать, испытывать неописуемые мучения от разлуки, мы страдаем от тоски, как от болезни, но лишь этим, как ни мучителен этот способ, мы сохраняем общность с теми, кого любим. Несколько раз в жизни я испытал на себе ностальгию. Эту боль ни с чем не сравнить; и здесь, в тюрьме, мной овладевала порой ужасающая тоска. А так как я знаю, что в ближайшие месяцы тебе предстоит пережить нечто похожее, мне захотелось написать тебе о своем опыте по этой части. Может быть, пригодится. Первым следствием этой тоски всегда является желание любым способом пренебречь обычным течением дня, т. е. в нашу жизнь стремится прокрасться некий беспорядок. У меня иногда было искушение не вставать, как обычно, в 6 утра – что было бы вполне возможно, – а поспать подольше. До сих пор я все еще могу заставлять себя не делать этого; мне ясно, что это было бы началом капитуляции, за которым последовало бы что-нибудь похуже; кроме того, внешний, чисто физический порядок (утренняя гимнастика, обтирание холодной водой) дает какую-то опору для внутреннего. Далее: нет ничего более абсурдного, чем в такие дни пытаться найти замену для незаменимого. Все равно ничего из этого не выходит, но в душе воцаряется еще больший хаос; силы же для преодоления напряжения, берущиеся лишь из абсолютной концентрации на предмете тоски, при этом подтачиваются, и ситуация становится еще невыносимей… Далее: я думаю, что лучше не говорить о своем состоянии с посторонними, – это еще больше бередит рану, но по возможности надо раскрываться навстречу бедам других людей. Прежде всего не стоит поддаваться self-pity, нельзя жалеть себя. Ну а что касается христианской стороны дела, то в стихотворении: «…чтобы не забывать, / о чем так охотно забывают, / что наша бедная земля / не наш родимый край» – говорится, конечно, об очень существенном, но все-таки о самом слишком уж последнем. Я думаю, что мы должны любить Бога и настолько доверять Ему в нашей
жизни и в том добром, что Он дарит нам, чтобы мы, когда придет пора, – но только тогда! – с такой же любовью, доверием и радостью отправились к Нему. Чтобы выразиться пояснее: если человек, даже обнимая свою жену, обязан еще устремляться душой на небеса, то это, мягко говоря, безвкусица и уж, во всяком случае, не то, чего хочет Бог. Бога нужно находить и любить именно в том, что Он нам дает; если Бог посылает тебе большое земное счастье, то не будь благочестивее самого Бога и не давай высокомерным и дерзким мыслям, безудержной религиозной фантазии, которая никак не может довольствоваться тем, что Бог дает, разъедать твое счастье. Для того, кто найдет Бога в своем земном счастье и будет благодарен Ему, Бог не поскупится на часы, в которые ему вспомнится, что все земное – лишь на срок и что нужно приучать свое сердце к вечности, а в конце концов немало выпадет и таких моментов, когда мы искренне сможем сказать: «Хотел бы я уж оказаться дома…» Но всему свое время, а главное – не нужно обгонять Бога, забегать постоянно на несколько шагов вперед, хотя не следует и отставать от Него. Превозношением будет желание получить все разом – и счастье в браке, и небесный Иерусалим, где нет ни мужа, ни жены. «Всему свое время… плакать и смеяться… обнимать и уклоняться от объятий… раздирать и сшивать… и Бог воззовет прошедшее» (Еккл. 3). Последние слова означают, что ничто прошедшее не теряется, что Бог снова взыскует прошедшее, принадлежащее нам. Если же нас охватывает тоска по прошлому (а это может произойти непредвиденно), то мы можем знать, что это лишь один из многих «часов», которые у Бога приготовлены для нас, и тогда мы должны воззвать наше прошлое на свой страх и риск, но с Богом.
Довольно об этом, я уже чувствую, что взвалил на себя непосильное бремя; я ведь не могу тебе сказать по этому поводу ничего такого, чего бы ты еще не знал.
4 Адвент
…Последние недели у меня не выходит из головы стихотворение: «Оставьте, милые братья, все, что вас мучит, чего вам не хватает, я принесу все снова». Что значит «Я принесу все снова»? Ничто не утрачивается, во Христе все сохраняется, правда, в преображенном виде, прозрачном, ясном, свободном от муки себялюбивого вожделения. Христос возвращает все это снова, причем так, как это было задумано Богом изначально, без искажения нашими грехами. Учение, содержащееся в Еф. 1, 10, о возвращении всех вещей ἀνακεφαλαίωσις, re-capitulatio