я увидел директора.
— Как считать. Если в оплате работы четырёх лучших целителей в две смены — то да, немного было. Если считать, что взамен ты к чертям собачьим уничтожил систему снабжения «Волков и ко» ментальной энергией — то мы ещё и должны тебе остались.
— Ну не думаю, что прям-таки уничтожил. Сомневаюсь, что у них нет других источников закупки энергии.
— Учитывая всё, что мы знаем, нормальным способом такие затраты не покрыть. Так что сильно нарушил планы — это точно. Тем более, что с Золотым Полем мы договор тоже заключили, а это значит, что у Волкова проблемы не только с запасами ментальной энергии, — Бегемот задумчиво хмыкнул, — Да уж. Когда я прочитал отчёт Марианны о вашем попадании в Амальгаму, был уверен, что описанное ею невозможно. Несмотря на то, что я ей доверяю, звучало уж слишком фантастично. Списал всё на психологическую травму и подсознательную попытку выставить напарника в лучшем свете. В конце концов, разлом в реальности может навредить даже самым крепким из нас.
— Эхем… Она вообще-то здесь сидит, — как-то это звучало некрасиво.
— Всё нормально. Он мне прямо так и сказал. Откровенно говоря, мне и самой иногда так казалось, — успокаивающе погладила меня по руке Марианна.
— Так вот. Каково же было моё удивление, когда она притащила тебя всего усыпанного следами взаимодействия с небытием. Случаи, чтобы зазеркальцы контактировали с Амальгамой нам известны, хоть и неверотяно редки. Обычно они заканчивались смертью или увечьем, которое невозможно исцелить. Поэтому что с тобой мы поняли сразу. Неясно лишь одно — почему ты всё ещё жив, — задумчиво проговорил Николай, — Знаешь, когда я тебя нанимал, я, конечно, понимал, что у тебя невероятный потенциал. Но не в буквальном же смысле⁈ Никто на подобное не способен. Но вот он ты. Живой и почти не изменившийся.
— В смысле почти?
Бегемот указал мне на зеркало, стоящее на тумбочке рядом. Я взял его и посмотрел на себя. В глаза тут же бросилась поседевшая прядь волос. Вернее, не так. Она была посеребрившаяся. Буквально.
— Вот оно как… Об этом они говорили? Мягкое напоминание о цене? — пробормотал я.
' — Похоже на то. Разные взаимодействия с Амальгамой оставили после себя разные отметины. Рисунок на коже, который, к счастью, не виден в большинстве случаев. Глаза. Вот теперь волосы.'
— Кто?
— Не важно… — спохватился я, всё ещё считая, что разумность Амальгамы стоит держать в тайне, как и её цели.
— Ладно, даже спорить не хочу. Ты и так сделал больше, чем мы могли надеяться. Отдыхай.
Николай ушёл и мы снова остались вдвоём.
— Нет уж, знаешь ли, говори что за «они»?
— Воплощение Амальгамы, её голос.
— В смысле какое-то божество?
— Нет. Буквально голос того, что находится вне реальности. Бездна небытия, — сказал я.
— Тогда как оно говорит? — спросила Марианна.
— Прямой контакт с бытиём пробуждает их и причиняет дискомфорт. Поэтому они заговорили со мной.
— Они?
— Да. Амальгама говорит о себе — мы. Множество ничего.
— Безумие какое-то… — пробормотала девушка.
— Не то слово. До сих пор не могу нормально это всё понять.
Пальцы Марианна сжались чуть крепче.
— Артур. Пообещай мне больше не использовать эту силу. Кто бы тебя не попросил. Лара, Ал, сам Бегемот. Не важно. Они никогда до конца не осознают, что это такое. Сколь полезной бы она не была. Какой бы мощью тебя не наделяла. Цена слишком велика.
— Да я и сам не особо хочу. Хотя и не понимаю, откуда ты узнала о цене.
Девушка слабо улыбнулась.
— Ты думаешь Бегемот не понял? Любой, кто пожил достаточно — рано или поздно наткнётся на легенды Зазеркалья. Одна из которых — о зеркальном мастере Морионе Соле. Все предпочитают придерживаться более научных теорий. Да. Но есть ведь и та самая. О первом чародее, который создал Зазеркалье.
Ах да, я натыкался на подобные версии, но они всегда были очень размытыми и им внимания уделялось меньше всего.
— Одним из ключевых моментов было то, что он обуздал силу Амальгамы ради создания Мирового Зеркала. Но подобная власть не приходит бесплатно. Чем дольше он работал над Зеркалом, тем больше прядей его волос становились цвета серебра, олицетворяя последствия контакта с пламенем бездны. Когда последняя окрасилась в цвета амальгамы — он умер, забрав с собой множество тайн.
Я знаю даже немного больше, но лучше промолчать. Расскажу однажды, когда всё закончится.
' — Представь каково быть проводником Амальгамы кому-то лысому. Вообще же не ясно, когда точно пора остановиться.'
' — Ахаха!'
— Интересная история, — сказал я.
— Да чёрт бы с ней. Главное тут то, что очевидно — если не сгоришь в процессе, контакт с этой силой тебя доконает и так, — сказала Марианна, — Обещай, что больше не будешь её использовать.
— Обещаю, что не стану её использовать, только если не окажусь в безвыходной ситуации и от этого не будут зависеть жизни моих близких или моя собственная, — ответил я, мгновенно сформулировав более приемлемую форму обещания.
— Приемлемо.
Я сел, действительно чувствуя себя вполне нормально.
— Да. Извини за то, что случилось в данже.
— О чём ты? — недоумевающе уставилась на меня девушка.
— Я потащил тебя с собой во врата, не осознавая всех рисков. Ты чуть не умерла из-за меня.
— Я чуть не умерла потому, что допустила ошибку и не смогла уклониться от вражеского клинка. К тому же я сама решила пойти с тобой, зная, что даже признанные «безопасными» врата не место для прогулок. Потому, что я сильная и могу делать, что захочу. Ясно тебе? — Марианна говорила несколько раздраженно, но при этом улыбалась, — Завязывай уже с героизмом. Ты обычный человек. Магия, тело которое невозможно ранить и никакие другие силы — ничто из этого не обязывает тебя считать себя «спасителем».
— Не обязывает. Ты права. Это делаю я сам. Зная, насколько превосхожу обычных людей — я просто не могу считать, что мы имеем равную ответственность. Я могу и хочу делать больше. Защищать не только себя, но и тех, кто вокруг. Да на самом деле вообще всех.
— Всех не получится, — хмыкнула Марианна, — Начиная от того, что ты не можешь быть везде одновременно, заканчивая тем, что некоторые спасения не заслуживают. Не ты ли сунул Григория в Амальгаму?
' — А она шарит. Хах!'
— Ладно, ладно. Хочу защитить всех, кого смогу. Так лучше? — развёл я руками в стороны, выражая капитуляцию.
' — И кто этого хоть немного заслуживает. Любишь ты покрасоваться, — ехидно сказал Ликвид.'
' — Мы любим.'
' — Ты же вроде не любишь мой коммунизм?'
' — Наш коммунизм.'
' — Ахаха. Туше.'
— Лучше, — Марианна улыбнулась и встала, — ладно. Отдыхай, а я домой. Жутко спать хочу.
— Ты, и правда, выглядишь уставшей. Только не говори, что ты просидела здесь со мной всю неделю!
— Ладно, не скажу, — девушка озорно подмигнула мне и вышла из палаты.
Я посидел, повтыкал и решил, что пора и честь знать.Я переоделся вручную и покинул палату. Ближайшая медсестра помогла мне найти кабинет моего врача. Тот активно пытался убедить меня ещё понаблюдаться, но я решительно отказался.
— Ладно, право ваше. Вы титаны все такие неугомонные, я даже не удивлён. Вот, подпишите, пожалуйста, здесь и вы свободны.
Я подписал бланк.
— И вот ещё. Меня просили передать вам новый пропуск.
— А чем старый плох?
— Корпоративные меры защиты сотрудников, — расплывчато ответил доктор.
— Ну ладно…
Сунув пропуск в ивентарь, я покинул здание. Мне жутко захотелось размять ноги и пройтись по городу. Просто выйти на его улицы и смешаться с толпой. Что я и сделал. Правда, было раннее утро, так что с толпой особо не повезло. Но и так было вполне неплохо. Я неспешно брёл вперёд, размышляя о том, куда бы направиться.
Надо навестить семью, проверить как там Лео и, пожалуй, заглянуть к Борису. Стоит объясниться. Прежде, чем я решил, что именно надо делать — я почувствовал резкую боль в затылке и у меня в глазах потемнело. Это реально превращается в какую-то идиотскую тенденцию.
Когда очнулся, понял, что опять ничего не вижу. Нет, правда, это уже даже не смешно. Но остальные чувства были при мне. Связанные пластиковыми стяжками руки и ноги ноют. По крайней мере, по ощущениям это были именно они, узкие пластиковые полоски, врезающиеся в кожу было сложно спутать с чем-то ещё. Голова гудит, по ней явно шарахнули от души. Пахнет пылью, сыростью и чем-то ещё невнятным.
' — Я не успел особо ничего сделать, упаковали нас довольно неплохо. Дураки-дураками, а людей