Стейн поднялся на ноги и в слепой ярости бросился на него. Мэтью уклонился и нанес еще один удар по спине Стейна, когда тот пролетел мимо.
— Посмотри, что с Даниэлем! — крикнул Мэтью Алиде. — Даниэль, Даниэль! — повторил он, указывая туда, где лежал мальчик, не зная, понимает ли девочка по-английски. Но Алида не двигалась. Она стояла, как будто приросла к земле, в ее больших серо-зеленых глазах, которые смотрели на что-то позади Мэтью, застыл ужас. Он повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Стейн неуверенными шагами двигался туда, где стояло ружье.
Мэтью двумя прыжками преодолел расстояние, отделявшее их, и с размаху свалил Стейна на землю в тот момент, когда он уже положил руку на приклад. Завязалась борьба, каждый пытался завладеть оружием. Стейн крепко вцепился в ружье, и Мэтью старался использовать свой превосходящий вес, чтобы его вырвать, но бур был поразительно силен и не сдавался, пытаясь приставить ствол к голове Мэтью. Если сейчас он выстрелит, подумал Мэтью, то размозжит мне череп.
Когда вдруг прогремел выстрел, Мэтью непроизвольно вздрогнул, но выстрел был со стороны: Вероятно, он даже на секунду закрыл глаза, потому что когда он открыл их, то увидел, как Стейн выронил ружье и медленно осел на землю. Пуля пробила ему голову. Резко выпрямившись, Мэтью услышал крик и успел заметить подол синей юбки, мелькнувшей за фургоном.
Алида вновь закричала, и сразу же послышался топот бегущих ног и крики, и вскоре целая толпа старателей окружила костер. Все они были бурами из соседних фургонов. Свирепо глядя на Мэтью, они держали ружья наготове. Буры не любили Стейна, но он был одним из них, их товарищем и соотечественником, а Мэтью иностранцем, человеком, которому нельзя доверять. Они увидели не только безжизненное тело Стейна, но и испуганную Алиду в разорванном платье и поцарапанное лицо и руки Даниэля, который сидел на земле и удивленно следил за происходящим. И они сделали ошибочный вывод.
Буры обычно вели себя очень сдержанно и не были скорыми на расправу; они, без сомнения, дали бы Мэтью возможность защитить себя, если бы в это время не появилась группа по-настоящему неуправляемых элементов. Это была толпа пьяных австралийцев; размахивая бутылками, они разнесли на весь прииск весть о необычном происшествии. Старатели волновались. Громко крича каждый на своем языке, они начали обсуждать судьбу Мэтью. Несомненно, именно австралийцы начали кричать: «Линчевать его!»
У Мэтью кружилась голова. Напрасно он старался взять себя в руки и успокоиться; все происходящее напоминало жуткий ночной кошмар. Люди толпились вокруг него, крича, толкаясь и потрясая оружием. Мэтью чувствовал, что задыхается от накала страстей и запаха немытых тел; у него сжималось горло, как если бы веревка уже сдавливала шею. Он безуспешно пытался оправдаться.
— Я не убивал его, — отчаянно кричал он. — Я только хотел помочь детям.
Но никто не слушал его; крики с требованием смерти становились все громче и настойчивее. «Линчевать его! Линчевать его!» Теперь даже сдержанные буры уже не могли противостоять общему настрою и присоединились к этому требованию.
— Вы должны выслушать меня, — голос Мэтью срывался от страха и отчаяния. — Алида, Даниэль, скажите им, что произошло на самом деле.
Но дети онемели от страха. Они прижимались друг к другу среди орущей толпы и испуганно смотрели на Мэтью.
— Нужно дерево, чтобы его повесить.
— У реки есть деревья. Тащите его туда!
Дико озираясь, Мэтью искал в толпе хоть одно дружеское лицо, хоть одного человека, кто заступился бы за него. Он увидел несколько знакомых лиц тех старателей, которые обращались к нему за помощью и которым он без особых церемоний по существу отказал.
— Помогите мне! — обратился он к ним. — Я не убивал Стайна. Это он пытался убить меня.
Но никто не заступился за него; его грубо вытолкнули из освещенного круга в темноту, и все лица вокруг стали неразличимы. «Неужели это конец?» — спрашивал он себя, под дулом ружья спускаясь с холма вниз к реке. — «Самосуд толпы — и все?» Черт возьми, он не хочет умиратъ! Не обращая внимания на оружие, Мэтью набросился на своих мучителей и сбил двоих с ног. Его тут же схватили и связали ему руки.
— Я требую справедливого суда! — закричал он.
Но вокруг раздался лишь злорадный смех. От запаха дешевого бренди, шума и криков у Мэтью помутился рассудок, кровь стучала в висках. Толпа остановилась у самого высокого дерева, где несколько человек уже приладили веревку, перекинув ее через толстую ветку. Как в тумане Мэтью видел взволнованного Виллема, который взывал к разуму зачинщиков расправы, но на него никто не обращал внимания.
— Вы должны меня выслушать, — закричал Мэтью, когда ему на шею набросили петлю. — Я не убивал Стейна! Вы должны выслушать меня!
— Конечно! — раздался из темноты спокойный голос. — Освободите его.
Толпа обернулась на голос. Это был Корт верхом на своей большой худой лошади; его крупная фигура, казалось, излучала властную уверенность.
— Освободите его, — повторил он. — Немедленно!
Один из группы линчевателей поспешно снял с Мэтью петлю и развязал ему руки. Мэтью перевел дух и стал растирать шею, чтобы избавиться от ощущения удушья.
— Садитесь, все садитесь! — приказал Корт.
Как связка воздушных шаров, из которых выпустили воздух, старатели опустились на землю. Корт на лошади возвышался над ними.
— Значит так осуществляется правосудие в республике старателей? — возмущенно воскликнул он. — Где представители комитета и нашей новой полиции? Как вы смели сами вершить правосудие, приговорить человека к смерти, даже не выслушав его! — Он гневно сверкнул глазами. — Ты, Джоукс, американец, — обратился он к одному парню, — и как американцу, тебе должно быть стыдно, что ты стал участником такого возмутительного события. Разве тебе недостаточно того, что случилось с тобой на золотых приисках в Калифорнии? Робертс, ты у себя в Австралии тоже участвовал в суде линча? — И Корт продолжал выбирать из толпы людей и взывать к их совести. Наконец вся толпа постепенно успокоилась. Дождавшись тишины, он обратился к Мэтью.
— Мэт, расскажи нам, что произошло.
Мэтью глубоко вздохнул и обвел взглядом толпу, приходя в себя и собираясь с мыслями. Потом он рассказал о том, что произошло на участке и возле фургона Стейна, но описал только то, как Стейн ударил дочь, не упомянув о его оскорбительных намерениях по отношению к ней.
— Мы боролись, вырывая другу у друга ружье, — продолжал он. — Вдруг оно выстрелило, и Стейн свалился замертво. Это был несчастный случай. Я клянусь, что это он пытался убить меня.