Образование империи кара-китаев должно было, однако, оказать благоприятное влияние на успехи культуры в том отношении, что содействовало сближению входивших в состав империи различных культурных элементов. Подчинение мусульманских областей верховной власти немусульманских правителей содействовало, может быть, движению на запад немусульманских культурных элементов. Не вполне объяснено до сих пор существование в Джетысуйской области, в долине реки Чу, христианских надписей на сирийском и тюркском языках. большая часть этих надписей, как и надписи на Иссык-Куле, относятся к XIV веку, к монгольскому периоду, но есть и надписи, относящиеся к первым годам XIII века, то есть еще к эпохе кара-китайского государства. Сравнивая христианские надписи Джетысуйской области с надписями, найденными в области Турфана, русский академик Коковцов[93] находит, что турфанские христиане были образованнее джетысуйских и что в данном случае можно предполагать влияние одних христиан на других только в направлении с востока на запад, но не наоборот. Кроме уйгурских христиан свое влияние могли распространять на запад и уйгурские буддисты; для эпохи кара-китаев мы не имеем об этом известий, но уже в первые десятилетия монгольского владычества, в 1253 году, путешественник Рубрук нашел уйгурских буддистов к северу от Или, в городе Каялыке. Возможно, что уйгуры-буддисты также пришли сюда еще при кара-китаях, но доказательств этого нет.
Вообще же XI и XII века были временем усиленной христианской религиозной пропаганды. Мы знаем целый ряд монгольских народностей, принявших в это время христианство. Не только христианские, но и мусульманские источники называют христианами найманов в Западной Монголии и кераитов в Восточной Монголии; исследования Пельо, кроме того, показали, что христианами были онгуты в Южной Монголии, на границе Китая. Что в этой пропаганде христианства принимали участие уйгуры, видно из того, что Чингисхан нашел в стране найманов уйгурского хранителя печати и через него ознакомился с уйгурским алфавитом. В пользу того, что джетысуйские христиане были из уйгуров, говорит факт, что мы находим у них ту же систему счисления («один-двадцать» в смысле «одиннадцать» и т.п.), как в орхонских надписях и уйгурских текстах. Центром уйгурских христиан было, по-видимому, селение Булаик к востоку от Турфана, где были найдены только христианские фрагменты, притом на различных языках — сирийском, согдийском и тюркском. Правда, джетысуйские христиане пользовались не уйгурским алфавитом, заимствованным у согдийцев, а алфавитом сирийского происхождения, с присоединением к нему некоторых новых знаков.
Как всегда, миссионерская деятельность соединялась с торговой; в сирийском рассказе о принятии христианства кераитами прямо говорится, что кераитский хан получил сведения о христианском учении от христианских купцов. Замечательно, однако, что, несмотря на полное отсутствие сведений о пропаганде ислама в Монголии, мусульманские купцы имели для поднятия в Монголии культурного уровня еще больше значения, чем христианские. Монголы заимствовали от тюрок слово сарт в смысле «купец», от сарт было образовано слово сартак (как согдак от Согд), и это слово сделалось у монголов названием того народа, из которого в Монголию преимущественно приходили купцы, то есть иранцев-мусульман. К народным названиям монголы, для обозначения принадлежащих к данному народу мужчин, прибавляли слог -тай; так образовалось слово сартактай — «мужчина из народа сартаков, или сартов». О характере деятельности людей иранско-мусульманской культуры в Монголии свидетельствуют монгольские предания о богатыре Сартактае как искусном строителе, воздвигавшем чудесные плотины на больших реках и озерах; очевидно, мусульмане знакомили монголов с системой искусственного орошения. Сартаки, или сартактай, были для монголов не столько людьми определенной национальности, сколько людьми определенного культурного типа; Чингисхан называл сартактаем первого из подчинившихся ему мусульманских владетелей, карлукского Арслан-хана, хотя карлуки были по языку, конечно, не иранцами, а тюрками. От того же корня сарт монголами было еще образовано слово сартагул, или сартаул, также встречающееся еще при Чингисхане. Впоследствии Рашид ад-дин переводил слово сартаул словом «таджик», Ибн аль-Муханна — словом «мусульмане».
Предания о Сартактае, в связи с полным отсутствием сведений о религиозной пропаганде, наглядно показывают, что деятельность мусульманских купцов в Монголии в то время мало была связана с распространением ислама. В монгольскую эпоху богатыми торговцами строились медресе и ханаки[94], но между торговцами и представителями ислама как религии и в то время было мало общего, часто даже отношения между ними были явно враждебные.
После распада халифата политические границы мусульманских государств определялись только возвышением и упадком той или другой династии и были настолько изменчивы, что население устраивало свою экономическую жизнь независимо от этих перемен. Мы видели, что даже в эпоху сравнительно могущественной и прочной династии Саманидов в степи возникали мусульманские колонии, подчинявшиеся не Саманидам, а местным тюркским правителям. Несмотря на отсутствие в то время крупных учреждений современного типа, по выдаваемому в одном месте документу можно было получить деньги в другом городе, находившемся под властью другого правительства. В недавно открытом и изданном сочинении историка XI века Абу Шуджа[95] говорится, что по ассигновкам купцов было гораздо легче получать деньги, чем по ассигновкам, выдававшимся государственной властью. Вследствие преобладания среди торговцев иранцев широкое распространение получило персидское слово чек, перешедшее потом в Западную Европу и широко распространившееся в коммерческом мире.
В Средней Азии в торговле, конечно, принимали участие и тюрки; впоследствии монголы для обозначения купцов употребляли тюркское слово ортак — «товарищ», «участник товарищества», что указывает на значение для торговли товариществ купцов. Махмуд Кашгарский, по-видимому, знал еще слово ортак только в смысле «товарищ», а не в смысле «торговец», так что развитие торговых товариществ среди тюрок произошло, вероятно, после XI века.
Вследствие первенства в то время мусульманской культуры всякое столкновение ислама с другими культурами должно было в конце концов привести к расширению области распространения ислама. Кара-китаи настолько подверглись воздействию китайской культуры, что не могли, как впоследствии монголы в Средней Азии, сами, без принуждения, сделаться мусульманами; но и при кара-китайском владычестве, хотя и в меньшей степени, чем впоследствии при монгольском, подчинение мусульман господству иноверцев только расширило пределы распространения ислама. При появлении кара-китаев не было мусульманских владений севернее Баласагунского ханства; но менее чем через сто лет, перед пришествием монголов, в северной части Джетысуйской области упоминается владение карлукского Арслан-хана, мусульманина, с городом Каялыком, местоположение которого пока известно только приблизительно. Рубрук прошел через него через некоторое время после переправы через Или, на пути к озеру Ала-куль, причем дорога тогда, по-видимому, проходила ближе к Балхашу, чем теперь, так как Рубрук мог издали видеть Балхаш. Не только город Каялык, но и карлук-ское владение возникли при кара-китаях, и карлукский хан был вассалом гурхана. В другом городе, Алмалыке, к северо-западу от Кульджи, который тоже не упоминается ни у Махмуда Кашгарского, ни в рассказе о нашествии кара-китаев, незадолго до появления монголов получил власть не вассал гурхана, а мятежник против него, предводитель разбойничьей шайки, происходивший или из карлуков, или из народа канглы (такое противоречие мы видим в различных, одинаково старых рукописях одного и того же сочинения, главного первоисточника для изучения событий конца XII и начала XIII века — «Истории мирозавоевателя» Джувейни). Во всяком случае, владетель Алмалыка тоже был мусульманином. Таким образом, к концу господства в Средней Азии иноверцев, кара-китайских гурханов, мусульмане были министрами немусульманского императора и возникали новые мусульманские владения там, где их прежде не было.
Трудно было расширить область распространения ислама к востоку, где преграду такому распространению представляли культурные уйгуры. Здесь граница мусульманского мира проходила и во время образования Монгольской империи там же, где при Махмуде Кашгарском, то есть к востоку от Кучи; есть только известие, что один из тюркских мусульманских богатырей в Куче, Хизр-бег, прославился победами над уйгурами, тогда уже считавшимися мирным народом, неспособным оказать сопротивление храбрым воинам; за помощь, оказанную кашгарскому хану против его врагов, Хизр-бег потом получил от него ханский титул. Зато в южной части бассейна Тарима при Махмуде Кашгарском пограничным пунктом ислама был Черчен, а в XIII веке, при Марко Поло, мусульманами уже были и жители местности около Лоб-Нора.