Читать интересную книгу Скрижали судьбы - Себастьян Барри

Отцу ее во мне ничего не нравилось, он был одним из субподрядчиков на великом строительстве гидроэнергетического узла в Шанноне и, как подобает столь важной исторической личности, поставлял туда щебень из коннахтских каменоломен. Но она настояла на своем, и мы поженились. Господи боже, ее многочисленная родня заняла одну сторону церкви, а на другой не было никого, кроме моего приемного отца, который стойко выносил воинственные взгляды с соседнего ряда. Мои родители были католиками, и это могло бы им зачесться, не будь они католиками-англичанами, что в глазах моих новоиспеченных родственников было протестантством куда сильнее настоящего; мои родители казались им по меньшей мере странными и загадочными пришельцами из какого-то другого века, когда у Генриха VIII было шесть жен. Наверное, они думали, что Бет выходит замуж за призрака.

Она же, кажется, более всего на свете желала, чтобы я всегда оставался таким, каким был тогда, и как же я сожалею о том, что этого не случилось. Только своим розам она желала перемен, того странного мгновения цветочной магии, когда розовый куст вдруг мутирует и выбрасывает «спорт»[21] — отличный от сорта цветок. Такой скачок красоты.

— Схожу-ка я в сад, взгляну, нет ли новеньких, — бывало, говорила она в любое время, потому что розы у нее цвели почти круглый год.

Она все ждала, пока Бог, ну или какой угодно таинственный волшебник, который отвечает за розы, сотворит свое чудо. Боюсь, что я не слишком всем этим интересовался. Mea сulpa. Я старался, но так и не мог проникнуться этой страстью. А должен был быть в саду, с ней, вооружившись перчатками и секатором, обмундированием для маленькой войны.

Все эти маленькие грешки пренебрежения теперь нависли надо мной в полный рост. Так можно с ума сойти.

Я и пишу это, чтобы не потерять рассудок. Мне шестьдесят пять лет. Я старше песен «Битлз». По сравнению с некоторыми вещами это, конечно, еще молодость. Но каждый человек, стоя на пороге своего сорокового дня рождения, может с уверенностью заявить, что никакой молодости у него впереди уже не предвидится. Все это как-то бесконечно мелко, нелепо. Человек здравый довольствуется самим качеством жизни и с интересом наблюдает за проходящими годами, своим взрослением, а затем и старением. Но я позорно провалил это задание. Когда Бет умерла, я впервые за много лет посмотрел на себя в зеркало. Конечно же, я каждое утро видел себя в зеркале, подравнивал бороду и все такое, но я никогда не смотрел на себя. И я был поражен тем, что увидел. Я себя не узнал. На макушке волосы поредели, и я седой как лунь, а мне все казалось, что они того же цвета, что и раньше. Морщины на лице как заломы на куске кожи, который долго провалялся под дождем. Я смотрел на себя с ужасом, с отвращением. Пока Бет была жива, я не понимал одной простой вещи. Я старый. Я не знал, что делать. Поэтому я отыскал свою старую бритву и сбрил бороду.

Шестьдесят пять. Еще пара лет, и уйду на пенсию. Не только это здание вот-вот развалится на куски. На пенсию. И что я буду делать на пенсии? Слоняться по Роскоммону? А ведь есть Розанна Макналти, которой сто. Была бы она англичанкой, королева прислала бы ей поздравительную открытку. Рассылает ли Мэри Макалис[22] открытки ирландским долгожителям? Впрочем, уверен, Мэри Макалис, как и весь мир, даже не подозревает о существовании Розанны.

Вообще-то я не собирался писать здесь о себе. Я собирался написать о Розанне.

Потому что тут какая-то тайна. Думаю, что когда-то давно, в заведении наподобие этого, Розанна как-то пострадала от рук тамошних «сестер». Вполне обычная история в те времена. Но страдания ее в реальной жизни, так называемом внешнем мире, были, несомненно, куда страшнее. Я попытался осторожно порасспрашивать ее, так чтобы она не испугалась, не замкнулась в молчании. Она может, и всегда могла, поддерживать легкую и даже шутливую беседу. Так много лет тому назад мы болтали с Бет. Так легко… но нет уж, не будем об этом. Одиноко ли Бет там, где она сейчас лежит? Как же странно было все-таки позвонить в похоронную контору, мимо столь немилого здания которой я так часто проезжал: мимо ее помпезного фасада, мимо ряда катафалков на заднем дворе, мимо тихих профессиональных фраз, мимо цифр, чая, сэндвичей, документов на могилу, церковной службы, погребения. А потом вдруг, в одно утро — умеренные расценки, список необходимых вещей, гроб, который я выбрал во внезапном приступе скупости и о чем потом сильно пожалел на похоронах. Вот что я купил, чтобы похоронить жену.

Похоронить каждую ее черточку, каждый поворот головы, каждую секунду нашей нежности, каждый подарок, каждый сюрприз, каждую шутку, каждую нашу поездку, все отпуска, сначала в Бандоране, а потом в Бенидорме, каждое доброе слово, каждую нужную фразу, все, прихлынувшее к ней, как море, море Бет, поднявшееся из глубин нашей истории, со всего нашего дна морского одной мощной волной, которая обрушилась на мое седеющее побережье, поглотила меня, но, к сожалению, не унесла с собой.

Ну вот. Я опять отвлекся. В последнее время это со мной часто случается.

Розанна. Старая дама. Сailleach из сказок. Такая древняя, но черты лица у нее настолько тонкие, что до сих пор хранят ее молодой, прежний облик. Да, она вся сморщенная, все как положено, и когда медсестра ее моет, наверное, там одна кожа да кости, а все, что в ней раньше было зрелым и прекрасным, теперь высохло, опустело. Можно ли сказать, что Бет избавлена от этого? Бесполезно рассуждать, от чего нас может спасти смерть. Смерть над такими рассуждениями только посмеется, уж я уверен. Из всех земных созданий одна смерть знает цену жизни.

Любопытно было бы посмотреть на фотографию Розанны в молодости. Должно быть, тогда она была красавицей. Но фотографий у нас нет.

Я сначала не мог совсем ничего про нее найти. Хотя, учитывая ее возраст, я в принципе ожидал, что документов у нас на нее будет немного. Что я вообще знаю о ней? После всех этих нынешних бесед, после всех наших бесед за последние двадцать пять лет! Я знаю так мало. Знаю, что когда-то ее звали миссис Макналти, что если у нее и есть какие-то родственники, то мы о них никогда не слышали, что в лечебнице ее ни разу не навещали, и еще мне смутно помнится, что перевели ее к нам из Слайго, но давно, лет сорок назад или даже больше. Я не знаю, откуда мне это известно, разве что я когда-то, когда еще был молод и только-только перебрался из Англии сюда работать, читал какие-нибудь документы, где это было записано. Бет, конечно, хотелось быть поближе к семье, да и я знал от отца, что во мне есть ирландская кровь, поэтому переезд меня более чем устраивал.

Случайности, везде одни случайности. Как же я обрадовался и удивился, как же был польщен, когда вдруг ни с того ни с сего получил письмо от местного заведующего, мистера Амурдата Сингха, который предлагал мне должность младшего врача. Откуда он про меня узнал, я и понятия не имел — я всего как пару месяцев окончил колледж, сидел без работы и до смерти хотел жениться на Бет. А тут работа в Ирландии, все, как она хотела. Просто чудо какое-то. Арабы говорят, что все изначально записано в Книге жизни, а наша задача — просто следовать уже придуманному повествованию, которое мы не видим, о котором не знаем. Я сначала решил, что мистер Сингх, наверное, учился в том же колледже, что и я, но нет, он учился в Ирландии — старая имперская система, которая продолжала существовать еще долгие годы после того, как Индия и Ирландия обрели независимость. Не знаю, быть может, кто-то рассказал ему обо мне, хотя с чего бы вдруг, диплом у меня был не самый блестящий. Но как бы то ни было, а я получил это чудесное письмо и с радостью на него откликнулся, с радостью, со всей молодостью. Наверное, скажете — это, мол, потому что я никогда не был в Роскоммоне. Но даже если это было и болото, для Бет это было любимое болото. У нас были все основания для того, чтобы жить здесь счастливо.

Амурдат Сингх, упокой его Господь, был почти святым. В Ирландии он не достиг больших высот — быть может, все дело было в его национальности. Он заслуживал того, чтобы быть Главным психиатром Ирландии. Взгляды у него были самые передовые и необычные, при нем клиника процветала. Его кумирами были Юнг и Рональд Лэнг[23] — мощное сочетание для формирования взглядов. К несчастью, умер он довольно рано, возможно, даже покончил с собой. В итоге я все равно рад, что он пригласил меня на работу, пусть и столь загадочным образом.

Разумеется, когда я приехал, Розанна Клир уже провела здесь около двадцати лет, она-то, конечно, всегда была под наблюдением психиатров (не стану писать «так называемых»).

Как же стучит эта дверь! Мне будто бы снова пять лет, я в Пэдстоу, в нашем доме, которого давно уж нет, и боюсь пойти поглядеть, что там за звуки. Конечно, это всего лишь дверь, быть может, дверь во вторую спальню, которой Бет гнушалась просто потому, что она находилась на одном этаже с моей.