Доктор Фельц выскочил из лазарета с криком:
— Раненые! Раненые! Помогите, ребята!
Ну и ну — ведь правда, забыли о раненых!.. К счастью, ненадолго.
Солдаты возвратились бегом, чтобы спасти своих несчастных изувеченных товарищей. Ведь это святая заповедь! Солдаты готовы пройти сквозь огонь, броситься на тройной ряд штыков, пренебречь смертельной опасностью, но свой долг они выполнят.
Раненых эвакуировали невероятно быстро и в то же время бережно и осторожно.
Тем временем генералы, полковники, штабные офицеры вышли, сохраняя спокойствие, из зала, где они заседали. Последним покинул его маршал, которого вынесли на матрасе четверо зуавов.
До этой минуты невозможно было понять, что же, в сущности, произошло, нельзя было ни выяснить что-либо, ни разобраться, ни обдумать происшедшее.
Раздался взрыв, а чуть позже люди увидели, как сержант Буффарик бежит, держа на руках тело зуава, по-видимому, убитого, и кричит: «Тревога!.. Сейчас все взлетит!..»
И только! Тем не менее полк зуавов, лазарет, повозки, провиант, боеприпасы — все было уже в полной безопасности.
Маршала перенесли в тень того же большого платана, где лежал бездыханный Оторва. Главнокомандующий посмотрел на солдата, на взволнованно жестикулировавшего Буффарика, на женщин, которые хлопотали над телом Жана, и спросил своим слабым, но твердым голосом:
— Что же все-таки случилось, в конце-то концов? Отвечай, сержант!
В этот самый миг земля содрогнулась и ушла из-под ног. Барский дом, качнувшись, раскололся, как кратер вулкана. Из пространства между стенами вырвался столб огня, увенчанный облаком дыма. Потом ужаснейший взрыв поднял в воздух тучу обломков, сотряс окрестность, дойдя до самого моря чередой слабеющих раскатов.
И когда дым рассеялся, когда обломки здания перестали падать, на месте роскошного дома можно было увидеть лишь часть почерневшей стены над громадной ямой, на дне которой курились струйки дыма.
Барский дом со всеми флигелями и пристройками исчез, унесенный взрывом.
Тут-то Буффарик, приняв безупречную военную стойку — каблуки вместе, грудь колесом, ладонь у виска, — ответил на вопрос главнокомандующего:
— Вот это самое и случилось, господин маршал! Наша армия избежала полного уничтожения — и только благодаря этому храброму солдату, которого вы сейчас видите. Он лежит рядом с вами, он при смерти. Этот зуав — настоящий герой, господин маршал!
— Как его зовут?
— Жан Бургей, по прозвищу Оторва.
— Я где-то уже слышал это имя.
— Ничего удивительного! — с гордостью ответил Буффарик. — Его знает вся африканская армия. В полку все его обожают, и даже кебир относится к нему с почтением. Он так обнимал его, когда Жан поднял флаг над Телеграфной вышкой…
— Почему же его не наградили… почему он не упомянут в приказе по армии?
Несмотря на весь свой марсельский апломб[129], Буффарик заколебался, но потом, решившись, твердо ответил:
— Потому что… вот в чем дело: его, как бы это сказать… приговорили к расстрелу.
— Да, припоминаю… за грубость по отношению к старшему по званию.
— О, господин маршал, — снисходительно отозвался маркитант, — тот тип был из пехтуры… вы должны его понять, вы же командовали зуавами.
Сент-Арно ничего не ответил, он думал.
Да, конечно, зуав серьезно нарушил дисциплину. Наверняка он заслужил наказания по всей строгости неумолимого военного устава. Но обстоятельства не позволили привести приговор в исполнение, и провинившийся доблестно искупил свою вину.
Он был всюду, в самом центре сражения. Приговоренный к смерти, этой смерти искал, но она перед ним отступала! Именно он поднял над высотами Альмы три победных цвета Франции… именно он только что спас тысячи людей, среди них и многих военачальников.
С одной стороны, вина его не такая уж страшная… с другой — его подвиги заслуживают самой высокой награды.
Сент-Арно больше не колебался.
— Подойди ко мне, — сказал он Буффарику, — и дай мне твой крест.
Старый вояка отстегнул орден и протянул его маршалу, чья влажная рука дрожала от лихорадки.
Внезапно глубокая тишина воцарилась над гудящей толпой. Зуавы застыли на месте. Безо всякой команды, по наитию, они взяли на караул и стояли, вытянувшись, лицом к своим командирам.
Сент-Арно приподнялся и, стараясь придать голосу твердость, проговорил, глядя на Оторву, которого поддерживали Роза и мамаша Буффарик:
— Жан Бургей, именем его величества императора за ваши отличные боевые действия я присваиваю вам звание кавалера ордена Почетного легиона[130]. Генерал Боске, извольте вручить новому кавалеру причитающиеся ему знаки отличия и обнимите его от моего имени… Больше у меня нет сил!
Оторва, умирающий Оторва услышал его. Радость от этой нежданной высокой награды возвратила храбреца к жизни. Весь обожженный, он смотрел невидящим взглядом, но смог выпрямиться, и его правая рука — не рука, а сплошная рана — коснулась лба в попытке отдать честь.
Боске обхватил молодого человека за плечи, поддерживая почти на весу, и поцеловал.
— Именем императора, — произнес он, — и от имени главнокомандующего прими этот крест, которым я счастлив украсить грудь такого героя, как ты!
У Оторвы перехватило горло, он едва дышал и не мог произнести ни слова. Минутная бодрость покинула его в тот миг, когда к опаленным клочьям его куртки прикрепили красную ленту.
Качнувшись, Жан упал на руки сияющего Буффарика, который прокричал ему своим зычным голосом:
— Не тушуйся, голубок… все пройдет… оклемаешься и вернешься к нам. Маршал приложил к твоим ранам такой пластырь, который вылечит их все до одной.
Конец первой частиЧасть вторая
АДСКИЙ ДОЗОР
ГЛАВА 1
Крым. — Его стратегическое значение. — Херсонесское плато. — Опасения русских. — Корнилов и Тотлебен. — Оборона экспромтом. — Прибытие англо-французской армии. — Позиции сторон. — Траншеи. — Подготовка бомбардировки и штурма.
Полуостров Крым, расположенный в северной части Черного моря и связанный с континентом Перекопским перешейком, невелик по площади. Его поверхность — всего двадцать шесть тысяч квадратных километров, то есть четыре французских департамента[131].