Когда мы повернули в слабо освещенный отсек, он сам тронул меня за руку, останавливая. Камер здесь не было, и он это знал.
— Ты была в медотсеке? Что он сделал? — голос был напряженный. — Он тебя избил?
— Нет, — отмахнулась я, — другое…
И сразу же, прислонившись к стене, спросила:
— Скажи, Кир, я тебе нравлюсь?
Мужчина окаменел, я услышала судорожный прерывистый вздох, словно ему не хватило воздуха.
— Ты хочешь знать, нравишься ли ты мне?.. — переспросил, наконец, он хриплым низким голосом, как будто бесконечно удивляясь очевидному.
Я твердо смотрела ему в глаза. В полумраке коридора они горели каким‑то странным хищным блеском. Мне нельзя отвлекаться на ответную невольную дрожь, зарождающуюся глубоко внутри. Только не сейчас. Нужно было знать, на что Кир способен пойти ради меня. Сейчас мне нужна была трезвая голова и холодный расчет.
— Нравишься… — еще раз горько повторил он. — Смешно… Ты знаешь, как это? Ты знаешь, что это такое — смотреть, как тебя целует и обнимает другой? Как уводит тебя вечером в спальню и его рука лежит у тебя на бедре? Я схожу с ума. (Он хрипло рассмеялся, и я вздрогнула от едва сдерживаемого безумия, промелькнувшего в его интонациях.) Я погружаюсь в бездну. Я до крови прикусываю изнутри щеку, чтобы не пойти следом… Отнять, убить, заявить свои права…
Он так неумолимо наступал на меня, прижимая к стене, окружая своей мощной фигурой, волнующим терпким запахом, горячим тяжелым дыханием, что у меня вдруг закружилась голова и ослабели ноги.
— Так чего же ты ждешь? — прошептала ему. — Я могу быть твоей… Я хочу быть твоей…
Он, кажется, сначала не поверил своим ушам. «Ну же, — подталкивала мысленно я, — давай, действуй!». А сама протянула руку и дотронулась до его щеки — и в ту же секунду оказалась расплющена сильным телом. Руки обняли спину, защищая от выступающих камней, а бедра прижались к бедрам в извечном порыве. Странно, но я не испугалась. Он был почти в полтора раза тяжелее Рода, но больно не было. Я закрыла глаза и отдалась безумию…
Так меня еще не целовали… Он овладел моим ртом с такой необузданной жадностью, будто это был последний глоток воздуха в его жизни, будто мир катится в пропасть, а я — единственный якорь, который держит его на плаву. Это было поглощение, присвоение и обожествление одновременно.
Он водил губами, носом, подбородком по моему лицу, как будто всей кожей знакомился со мной. Вдыхал мой запах, вбирал меня, наполнялся мной… Терся щекой, грудью, плечами… Всем телом узнавал меня, все изгибы, впадинки и выпуклости.
Зубы осторожно прикусили нижнюю губу, заставляя приоткрыть рот и впустить внутрь язык. Род почти не целовал меня, а если даже целовал, то я не ощущала и толики этого пьянящего жаркого томления, которое сейчас разливалось под кожей. Мои руки, как будто живя собственной жизнью, вспорхнули вверх и зарылись в длинные курчавые волосы Кира.
Одна часть мозга трезво фиксировала происходящее, другая чисто по — женски наслаждалась этими поцелуями. Одна часть понимала, что это мой единственный шанс — соблазнить Кира, заставить его помогать, шантажировать его страстью ко мне, этим непонятным желанием и одержимостью мной. Другая моя часть плавилась от его рук и губ, выгибалась навстречу поцелуям и принимала его ласки, наслаждаясь каждым прикосновением. Меня поглотило что‑то мощное, стихийное, как океанский прилив. Такое не похожее на прошлые ощущения. Я целовалась со многими мужчинами, но никто не вызывал в моей груди такой бури чувств, такого урагана.
— Боже мой, — шептал Кир, как в бреду, — Лия, девочка моя, единственная моя, счастье мое… Как долго я этого ждал…
Его руки блуждали по моему телу, одна обхватила затылок, вторая добралась до груди. Два пальца сжали сосок, а третий ласково потер вершинку — и я дернулась от пронзившей меня сладкой судороги. Его крупное тело содрогалось. Его корежило и ломало — и меня ломало вместе с ним.
«Господи, — подумала я с ужасом, — я сейчас кончу!». Я чувствовала влажную жаркую пульсацию внизу живота, грудь стала такой чувствительной, что как только пальцы Кира дотрагивались до нее, тут же горячая волна проходила по всему телу. Губы творили что‑то невообразимое: грубо терзали, нежно скользили, дразнили, чуть дотрагиваясь до кожи, язык так резко и ритмично погружался глубоко внутрь, что это казалось интимнее самого разнузданного секса.
На краю сознания мелькнула отрезвляющая мысль: «Нужно прекращать». Кир уже был в невменяемом состоянии. Как безумный, ничего не соображая, он сжал мои ягодицы и подхватил меня на руки. Повернулся, прислонился спиной к острым камням коридора и сильно прижал к себе. Одна рука поддерживала за бедра, другая стала искать застежку на моих брюках.
Я вцепилась ему в руку и прошептала: «Нет, стой». Он не слышал меня. Прижал еще сильнее и впился в губы как ненормальный.
Нужно было что‑то делать. Срочно. Иначе я пропала… Моя рука прошлась по его телу вниз, обхватила сквозь одежду пульсирующий член. Боже, какой он большой — я не смогла сомкнуть пальцы. Кир дернулся, как от сильной боли, и застонал. Я сжала сильней, обхватила головку, царапнула ноготком, одновременно сплетаясь своим языком с его и выгибаясь. Мужчина содрогнулся в конвульсиях. Раз, второй… Я сжимала в руках трепещущую живую плоть и наслаждалась такими острыми, поразительными ощущениями. В моих ладонях как будто билась сильная птица. Горячая, необузданная… Она рвалась из моих рук, трепыхалась, дрожала, пытаясь вырваться на свободу.
Кир еще раз дернулся. «Лия… — простонал он глухо. — Лия…» Он весь пылал жаром, почти обжигал. Меня саму трясло и лихорадило так, как будто мы кончили вместе.
Я медленно слезла с его рук, немного отошла, пытаясь привести в порядок выскакивающее из груди сердце. Мужчина был в гораздо худшем состоянии. Он шумно, рывками, дышал, лицо в полутемном коридоре блестело от пота, ладони сжались в кулаки. Кир тяжело, не отрываясь, смотрел на меня, и мне казалось, что он держится из последних сил… Я медленно начала говорить, тщательно подбирая слова:
— Кир, так не может больше продолжаться. Ты хочешь меня, я хочу тебя, (Первая часть была правдой, вторая… возможно, полуправдой.) Наши чувства не скрыть. Рано или поздно Род узнает и тогда… — я вздохнула и посмотрела в его глаза. — На что ты готов ради меня?
— На все, — хрипло ответил Кир. — Только бы ты была моей.
— Я буду твоей, — я нежно обвела пальцами его красивое смуглое лицо, — столько, сколько захочешь. Мы будем вместе, обещаю. Но ты должен помочь мне сбежать со спутника.
На секунду почувствовала стыд и сожаление. «Прости, Кир. Вряд ли я буду твоей, но ты — мой единственный шанс».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});