Ник ввел имя планеты в картотеку и пошел выращивать разведзонды.
Рейдер был огромен – даже по меркам дальнего флота. Идеальный цилиндр полутора километров в длину, километр в поперечнике. Летающий склад. Жилой сектор на двух человек занимал едва одну десятитысячную объема. Ник, правда, летел один, без напарника. Бурундук на огромном мешке с орехами…
По идее он должен был испытывать какую-нибудь зловредную фобию – психологи перед вылетом голосили вовсю, предсказывая всевозможные ужасы. Однако Ник ничего подобного не испытывал, разве только раздражение, когда приходилось таскаться в дальние отсеки. Вместо привычных велосипедов в промт-ангаре обнаружились некие хромированные конструкции абсолютно Нику незнакомые и вызывающие ощущения, сходные с теми, которые испытываешь при виде музейной бормашины с механическим приводом. Трогать их Ник не решился и вынужден был ходить пешком.
Запустив зонды, Ник отправился спать, потому что делать человеку на рейдере, как правило, нечего.
Часов через десять, взбодрившись душем и подкрепившись какой-то синтетической дрянью (ясное дело, совершенно безвкусной, но зато страшно питательной), Ник долго колебался: идти ли в рубку за данными разведки или же предаться гораздо более приятному занятию – подготовить к охоте любимую винтовку, которой Ник уделял больше внимания, чем всей аппаратуре рейдера, вместе взятой.
Чувство долга победило – он поплелся в рубку. Впрочем, возможно, что победила самая заурядная лень: если на Селентине неподходящие условия, никакой посадки не будет, а значит, прощай охота и регулярно являющийся во снах шашлык по-крымски. Тогда винтовку и расконсервировать не стоит, до следующей планетной системы где-то там, в пустоте, на другом конце пути длиной в несколько десятков парсек. Но списать решение, разумеется, следует на чувство долга.
Ник даже прогудел нечто бравурное у самой перепонки: «Пам-парам-пам-пам!»
Перепонка лопнула и тут же затянулась, уже за спиной; Ник оказался в рубке. Усевшись перед терминалом, он уткнулся в экран и стал невнимательно перелистывать поступающие данные.
Так. Кислород, азот… проценты… В картотеку все, не глядя…
И зеленая рожица в половину экрана – довольная, ухмыляющаяся.
Это означало, что вид Homo sapiens sapiens, оказавшись без скафандра на поверхности Селентины, не помрет ни от удушья, ни от жары, ни от радиации; ни сразу, ни потом. Если бы рожица была красной и озадаченной – тогда Ник попросту развернулся бы и улетел. Если желтой, сомневающейся, тоже улетел бы, но сначала заставил бы лабораторию сделать все замеры, а резюме немедленно скормил бы ненасытному кристаллическому мозгу.
Цифры, по-прежнему не глядя, Ник сваливал в компьютер рейдера – они сыпались в бездонную память машины и оседали там плотными слоями, чтобы скучные спецы на Земле, Венере, Коломбине или Офелии могли в любой момент запустить туда любопытную руку и выловить необходимую информацию. А какое, к примеру, магнитное склонение на Селентине, система звезды такой-то (Ник не помнил), в точке с такими-то координатами? А такое-то!
Ник вздохнул и попытался представить себе человека, которого могло бы всерьез интересовать магнитное склонение на Селентине в какой-нибудь точке.
Ничего не вышло.
Сам он запоминал только то, что действительно понадобится там, внизу.
Полный оборот вокруг оси – 32 часа. Ровно.
«Здорово!» – обрадовался Ник. Биоритм у него перекрывал стандартные земные сутки чуть ли не в полтора раза. В результате, привыкнув в рейдах есть и спать, когда этого требовал организм, на Земле Ник бодрствовал то днем, то ночью, в самое непредсказуемое время, отчего родственники приходили в необъяснимый ужас. Почему-то они были твердо убеждены, что в темное время суток непременно нужно спать, а делами заниматься днем. Ник это утверждение с негодованием отметал, но частенько сам страдал от скачущего жизненного ритма, поскольку нужные ему люди ночью, как правило, предпочитали спать. Приходилось ждать утра, а на рассвете вдруг наваливалась неодолимая сонливость и зевота, Ник падал на диван и отключался до следующей полуночи…
Два континента, площадь каждого – больше, чем у Евразии.
Гравитация – 106 % от земной. Блеск.
Климат – преимущественно тропическо-умеренный. На полюсах шапки; впрочем, обе довольно скромные.
Леса. Сплошные леса – странно. И странные какие-то леса.
Технологическая активность – ноль. Стало быть, людей нет. Точнее, разума нет – поправил себя Ник.
В целом Селентина являла собой курорт. Мечту космолетчика. Природа, сафари…
Ник скопом обрушил оставшиеся данные в картотеку, сделал себе обязательную инъекцию биоблокады, подготовил винтовку и пошел выращивать посадочный бот.
Через сутки единственный человек покинул рейдер и гигантский цилиндр погрузился во тьму, потому что автоматы включали освещение только там, где находился кто-либо из экипажа.
Нику предстояло вырастить первый на Селентине городок. На две с половиной тысячи жителей. Настоящий городок с коттеджами, пешеходными дорожками, энергетической станцией, посадочной площадкой, лабораториями, кафешками, стадионом, детским садом, школой, парком… Что еще бывает в небольших земных городках? Грузовой отсек бота до отказа был забит механозародышами, из которых постепенно разовьются здания, дороги, машины, приборы – все, что понадобится первым поселенцам. Поскольку Ник работал в одиночку, на это уйдет около года. Через несколько месяцев, наверное, Земля пришлет еще одного человека на Селентину – биолога-агронома. Когда первые коттеджи будут выращены, кто-то ведь должен будет заняться огородиками, городским парком? К приходу поселенцев даже первому урожаю полагалось созреть.
Ник вздохнул. Здорово это все, конечно. Прилетает на Селентину, скажем, какой-нибудь абстрактный Ванька Жуков. Или Джон Смит с семьей, астроном. А здесь его уже ждет новенький, с иголочки, городок и домик, а перед крыльцом во-от такенные яблоки на ветках, прямо рви и вкушай, а за углом обсерватория, развернутая по полной программе, прямо садись и спокойно работай, не отвлекаясь на бытовые мелочи, а комп даже успел принять и высветить первое распоряжение от шефа. И кофе в чашечке на столе дымится…
Покосившись на обзорник, Ник отвлекся от мыслей о городке, который покоился, еще не разбуженный, в грузовом отсеке в виде сотен одинаковых яиц-эмбрионов.
У экватора над океаном буйствовали мощные циклоны, плотные спирали облаков казались живыми. Чуть дальше к северу простиралась широкая полоса, свободная от туч, захватывая большую часть северного континента. В южном полушарии заканчивалась осень, поэтому Ник сразу устремился к северу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});