узнать, но, убив тебя, он передал свою судьбу в твои руки. Так что только тебе выбирать: выживете ли вы оба, или же… — Сириус показал на то сморщенное существо, что все еще корчилось на первом ряду, — кому-то предстоит не самая радостная загробная жизнь.
Гарри задумчиво посмотрел на существо, потом перевел взгляд на крестного.
— А как же все остальные? Там была битва в Министерстве, когда я…
Сириус кивнул на экран, на котором как по волшебству появилось изображение. Гарри внимательно присмотрелся и увидел Атриум и волшебников, которые продолжали сражаться, разве что кроме некоторых, которые обступили тело Волдеморта, пытаясь привести его в чувство, и Снейпа, который, покачиваясь, держал тело Гарри в объятиях и, кажется, что-то говорил.
— А Нюнчик не такой дурак, — хмыкнул Сириус и бодро пошел ближе к экрану, таща Гарри за собой. На первом ряду он остановился и сел на кресло посередине, закидывая ногу на ногу. — Не хочешь посмотреть?
Но Гарри не хотел. Он достаточно насмотрелся на страдания близких, причиной которых он являлся он сам.
— Я худший соулмейт в истории, да, Сириус? — спросил Гарри, садясь рядом и закрывая лицо руками. — Он никогда меня не простит, если я вернусь.
— Чушь, Гарри. Он никогда тебя не простит, если ты не вернешься, — Гарри резко вскинул на него взгляд после этих слов. — Но это твой выбор. Ты всегда можешь пойти со мной, и я смогу представить тебя Джеймсу и Лили, — Сириус подмигнул и хлопнул его по плечу. — И ты можешь вернуться. Только помни, что ты делаешь выбор за двоих.
Гарри вздохнул. И что хуже? Обречь весь мир на возвращение Волдеморта или обречь Снейпа на жизнь с виной в его смерти? А то, что тот будет винить себя, Гарри не сомневался. Итак, весь мир или Снейп?
О, Мерлин, он сошел с ума, раз еще думает!
— Сириус, я… Наверное, я самый ужасный человек в мире, — Гарри затараторил, боясь, что крестный его перебьет. Но Сириус сидел молча, внимательно слушая, и только покачивание ступни выдавало его нервозность. — Но я… Ты понимаешь, что я не могу поступить иначе? Это, конечно, неправильно, и, наверное, Гермиона такое не одобрила бы, потому что… Ну…
— Гарри, — Сириус вскинул руку, все-таки прерывая поток слов. — Если ты сейчас же не скажешь, что ты решил… — грозно произнес он и состроил жуткую гримасу, которая заставила Гарри невольно улыбнуться.
— Я вернусь. Я обещаю, что уничтожу Волдеморта, и Магическая Англия будет в безопасности, но я…
— Но ты не можешь бросить Нюниуса утирать сопли в одиночестве, — Сириус хлопнул себя по коленям и расхохотался. — Все-таки Лили была права!
— Что? Мама? Что она сказала?
— Что у тебя огромное любящее сердце, малыш, — явно передразнивая подругу, ответил тот, и Гарри аж подскочил на кресле.
— Что? Нет! Я его не люблю! Он, конечно, мой соулмейт, и я не хочу, чтобы он страдал, и возможно, когда-нибудь я смогу полюбить его, но Сириус, это же Снейп!
Сириус широко улыбнулся и кивнул.
— Охотно верю, малыш, охотно верю. Но тебе уже пора уходить, если ты так решил. Не обижайся, но надеюсь, что мы еще не скоро встретимся.
Экран после его слов странно замерцал, и Гарри скорее почувствовал, чем понял, что надо делать. Оглянувшись на воющее существо недалеко от своих ног, он скривился. Жажда жизни иногда принимает отвратительный облик. Потом посмотрел на крестного, вразвалку сидящего на кресле и тихо улыбающегося.
— Я хотел извиниться…
— Даже не смей. Я на своем месте, Гарри, и я рад, что ты жив. Ну… Или будешь через пару мгновений. Иди. Рано или поздно мы встретимся снова, и ты скажешь мне все, что хотел. А пока тебе надо утереть Нюнчику нос, а то он скоро все Министерство соплями зальет. Вперед, малыш. И обещай, что будешь себя беречь, ладно? Это просили твои родители.
— Передай, что я очень их люблю и буду осторожнее всех на свете, хорошо?
Гарри встал, и Сириус последовал за ним.
— Так уж и всех на свете?
Они расплылись в одинаковых задорных улыбках и потянулись за прощальным объятием. Потом Гарри запрыгнул на сцену и уверенно пошел к экрану, за которым все еще шла битва, и, кажется, Орденовцы не справлялись с напором противника. «Ну, это дело поправимое», — подумал Гарри. В конце концов теперь он видел истинный облик Волдеморта, и тот вызывал только брезгливость.
Гарри глубоко вдохнул, последний раз глянул на крестного, и смело шагнул вперед.
* * *
Болело все. Даже то, что болеть не могло по определению, все равно ныло от боли. Гарри выгнулся, рвано вдыхая и открывая глаза.
Первым, что он увидел, был Снейп. Тот сидел с мертвенно-бледным лицом и смотрел на него так, будто Гарри вернулся из мертвых. Хотя, постойте-ка… он же и правда вернулся. Или не умирал? Как понять, что было в его голове, а что на самом деле?
Гарри закряхтел и попытался сесть, чувствуя взгляд Снейпа на себе. Черные глаза были пустыми и страшными, и, казалось, что Снейп вот-вот кинется на него, и непонятно, чем это могло обернуться.
«Убьет, как пить дать, убьет», — мрачно подумал Гарри и нервно улыбнулся, отчасти радуясь, что улыбку благодаря маске Снейп не увидел.
— Профессор, я… — неуверенно начал Гарри, думая, что надо что-то сказать, учитывая все события, виновником которых он стал, но понятия не имея, что именно.
И вот тут его спасло от очередной глупости то, что Снейп все-таки сорвался и кинулся вперед, заключая Гарри в стальные объятия.
— Ты жив. Мерлин. Ты жив, — бормотал тот, явно сам не осознавая это, иначе бы просто не позволил себе так срываться то в каркающий, хриплый шепот, то пуская отголоски слез в голос. — Гарри.
— Я жив. Я вернулся к вам. Сириус сказал, что я могу вернуться, но только если Волдеморт тоже, так что я снова должен его убить, — неожиданно для самого себя выдал все Гарри, захлебываясь словами, пытаясь объяснить, но явно теряя время зря, потому что Снейп его не слушал, только крепче прижимал к себе.
А потом, разумеется, их заставили оторваться друг друга, потому что битва вокруг только набирала обороты, ведь Волдеморт тоже пришел в себя, и Пожиратели будто обрели второе дыхание.
— Я убью тебя! — взревел Волдеморт, и Гарри со Снейпом живо посмотрели в его сторону, причем Снейп сразу как-то очутился впереди, прикрывая своего незадачливого соулмейта собой и молча поднимаясь на ноги. В правой руке он стискивал палочку, и что-то было в его позе такое,