– Вот еще шанежка… – приговаривала яга, – а вот ватрушечки… сбитень с медом… взвар клюквенный… квасок кленовый… кисель сладенький…
– Не, не, не! – отказался от киселя Иван. – Прости, бабушка, кисель не люблю с детства.
– Что ж так? Не обижай бабушку! Не хочешь киселя, так вот бражки выпей – сама варила, сама настаивала… Чисто изюм заморский!
– Да нет, бабушка, благодарствую…
– Нехорошо от угошшенья отказываться… – злобненько загорелись глаза бабуси.
Иван посмотрел на постукивающие по столу пальцы, кривую ухмылку старой ведьмы… смущенно утер нос рукавом и поднес чару к губам. Баба-яга проводила это движение торжествующим взглядом… Иван сделал первый глоток… и вскрикнул:
– Ой, что это там?!
– Где, где?! – обернулась Яга Ягишна.
Разумеется, в углу за печкой, куда показывал Иван, ничего не было. Но пока старуха туда таращилась, силясь разглядеть что-нибудь подслеповатыми глазками, княжич успел выплеснуть отраву под лавку.
– Увидел что?.. – подозрительно повернулась обратно ведьма. – Не домовой ли?..
– Да может и домовой… – пожал плечами Иван. – Так, промелькнуло что-то…
– Показалось, может?..
– Может и показалось… Ух, скусная у тебя бражка, бабушка!.. только в сон что-то клонит…
– А ты ложись, ложись, милок! – обрадованно захлопотала старуха. – Прям здесь, на лавке – ложись спокойно, не помешаешь!
Иван притворно зевнул, закрывая рот рукавом. Впрочем, особенно притворяться не пришлось – спать ему действительно хотелось не на шутку. Час-то уже поздний…
Яга Ягишна присела на рундук, вперила в Ивана немигающий взор и достала откуда-то из-за спины старенькие гусли. Костлявые морщинистые пальцы забегали по струнам, по избе поплыла тихая убаюкивающая мелодия. Княжич невольно зевнул – глаза слипались сами собой, без всякого сонного зелья… Он изо всех сил боролся со сном, но с трудом, с трудом…
Не в силах противостоять мороку, Иван опустил голову на лавку. Там откуда-то уже объявилась пышная пуховая подушка, словно подложенная руками заботливого невидимки. Младой княжич сонно зачмокал губами, уже не пытаясь сопротивляться. В голове помутилось, хотелось только спать… спать… спать…
Однако дремота оказалась все же не настолько крепкой, как было бы, хлебни Иван отравленной браги. Он слышал, как затихла мелодия гуслей, видел сквозь полузакрытые глаза шаркающие ступни старухи… Отметил, что бабка изрядно прихрамывает на левую ногу… а приглядевшись, понял, что эта нога у нее искусственная, тщательно вырезанная из кости… То-то она так неуклюже ковыляет…
В печи по-прежнему горел огонь. Но теперь баба-яга топила уже чем-то другим – дым шел сладковатый, терпкий… мельком Иван заметил, что она подкидывает в топку человеческие кости…
– Фу, фу, фу… – проворчала Яга Ягишна, глядя на дремлющего княжича. – Ишь, худушшый какой! Хоть шаньгами покормила, все потолшше стал… Ау, Иван, спишь ли?..
– Не сплю, бабушка, живу…
Баба-яга еще некоторое время побродила по избе, постукивая по полу костяной ногой. Выждав подольше, снова прошамкала:
– Ау, Иван, теперь-то спишь?
– Сплю, бабушка, сплю… – сонно пробормотал княжич.
– И то ладно. Фу-ты, ну-ты, покатаюся, поваляюся, Ивашкиного мясца поевши… Да только жирен ли, вкусен ли?.. Надобно на зуб попробовать…
Иван сквозь дремоту отлично слышал произносимые слова, но смысл их от него ускользал. Княжич лежал колода колодой, и только рука вяло шарила под лавкой, пытаясь отыскать что-то ценное… нужное…
Старуха подбиралась все ближе… ближе… ближе… Иван заметил в свете затухающей лучины металлический отблеск… что-то сверкнуло… понеслось вниз…
…а потом ладонь пронзило чудовищной болью!!!
– А-а-а-аа!!! – дико заорал Иван, спрыгивая с лавки и нанося удар вслепую.
Из кисти хлестала кровь, на полу валялся выбитый у яги нож, а в зубах старухи виднелась обагренная колбаска – отрубленный мизинец. Ее глаза жадно горели, седые волосы растрепались, а по нижней губе сочилась кровянистая слюна.
– Вкусен, жирен!!! – прорычала ведьма, со свистом проглатывая отрубленный перст и протягивая к Ивану скрюченные пальцы. Кривые ногти больше напоминали вороньи когти. – Сладко мясо человечье!.. Ну иди, иди сюда, мой поросеночек!..
– Яроми-и-и-ир!!! – взвыл княжич, прижимаясь к стене.
Ветхая дверь слетела с петель, и в избу ворвался серый мохнатый вихрь. Матерый волколак проревел что-то нечленораздельное, бешено сверкая глазами, а потом увидел на полу свой нож. Яромир одним рывком метнулся к нему, на миг опередив бабу-ягу, и торопливо запихнул его куда-то в шерсть – выглядело это так, будто он всунул клинок себе в живот.
– Я же говорил – не спи!!! – рыкнул Яромир, перекрывая ведьме выход. – Ну что, бабушка, снова встретились?!
– Волхов сын?! – поразилась баба-яга. – Да откуда ж ты тут взялся, оборотень проклятый?!!
Крючковатые пальцы сделали резкое движение, словно толкая что-то перед собой, и Яромир вылетел из избушки, как будто им выстрелили из самострела. Огромный волколак пронесся добрый десяток саженей и со всего маху врезался в старую ель. Осыпалась хвоя, попадали шишки – человек-волк с трудом выпрямился, помотал мохнатой головой, злобно взрыкнул и вновь ринулся к избе. В лунном свете сверкнули зубы-сабли, когтистые пальцы бешено сжимались и разжимались, могучие плечи вздулись буграми, желтые глаза горели огнем…
– Мало тебе капкана, Серый Волк?! – остервенело каркнула баба-яга. – Ну так получай же!..
Она выхватила из-за пазухи длинный тонкий прут и выставила перед собой. Старческая рука мелко дрожала, загадочная веточка ходила ходуном – однако Яромир, несущийся к избе, замер, словно натолкнулся на невидимую стену, и резко попятился. В волчьих глазах промелькнул нешуточный страх.
– Самосек!!! Дурак, Самосек!!! – жалобно заскулил он, отступая назад и прикрываясь лапами. – Быстрее!!!
Иван, все еще держащийся за окровавленную ладонь, воспрянул духом. Он резко наклонился, нащупывая драгоценную рукоять, и в воздухе блеснул меч-кладенец! Баба-яга обернулась, что-то крикнула, но Иван нанес короткий быстрый удар. Чудесный меч сам докончил дело – он едва не вырвался из руки хозяина, вонзаясь в живот кошмарной старухе. Несмотря на закругленный кончик, Самосек пронзил бабу-ягу с легкостью, пришпилив ее к стене, словно муху.
Загадочный прутик вывалился из руки старой ведьмы. Яромир немедленно влетел в избу, торопливо придавил эту хворостину кадкой, и рыкнул:
– В топку ее, Иван, живо!!! В топку!!!
Яга Ягишна завыла, царапая клинок. Несмотря на ужасную рану, крови не вытекло ни капли – да и вопила старуха вовсе не от боли, а от злобы. Самосек ощутимо извивался, мерцая во тьме, – будь на его месте другой меч, обычный, баба-яга давно бы уже освободилась.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});