Читать интересную книгу Газета Завтра 612 (33 2005) - Газета Завтра Газета

Ну, да ладно, коррупция не может существовать или же не существовать в одном, отдельно взятом министерстве, болезнь эта, увы, наша общая, но особенность в том, что в данной развёрнутой сети нет только материальной составляющей. Здесь слишком выпирает скелет антинациональной, государстворазрушающей заданности, впрочем, достаточно честно декларируемой швыдковским ток-шоу. Ведь никакими воровскими целями не объяснить всё новые и новые антиэстетические, извращенческие с точки зрения нормального большинства, и колоссальные по затратам постановки на главных сценах страны монстров-однодневок, не выдерживающих и пяти представлений на публику, никак не оправдать ковровый пиар содомии, блуда и садизма, обезьянническое восхваление бродвейских обносков, если не учитывать, что кроме приятного "отката" бригады Детей лейтенанта Шмидта позволяют с одного кресла контролировать репертуар всех Российских театров, монополизировать мощнейший способ воздействия на общественное сознание, в том числе — или самое страшное? — с возможностью по своему усмотрению влиять на процесс духовного формирования подрастающих поколений.

"Бархатная культурная революция в Новосибирске будет продолжаться", — заявил прямой ставленник Швыдкого на должность директора нашего прославленного в прошлом академического театра оперы и балета Борис Мездрич в интервью, даваемом тележурналисту Максименко, по поводу провала в прокате великого "Риголетто", искалеченного в угоду вкусам сексуальных меньшинств заезжим питерским режиссёром. И продолжил о том, что театр готовит на музыку Шнитке и либретто Ерофеева премьеру оперы "Жизнь с идиотом": "Это будет элитарная постановка. ... Элитарность заключается хотя бы в том, что будет употреблена ненормативная лексика". Забавный, однако, человек, этот бывший геолог-балетоман, а ныне директор одного из крупнейших в мире театров: как будто публика, интересующаяся оперным искусством или хотя бы смотрящая теле-шоу, не знает, что литератор Ерофеев тем только и известен, что употребляет в своих текстах эту самую ненормативную лексику. Когда уже на третье представление "элитарного" спектакля оказалось невозможным распространить билеты (ведь зачем платить триста-пятьсот рублей, когда всякий желающий может вдосталь наслушаться матов в трамвае всего за шесть), то, объясняя невиданные до того провинциалами постановочные расходы, дирекция заявила о том, что спектакль, де, поставлен на немецкий грант и изначально предназначался для показа в просвещённой Германии. Думается, что ещё не достаточно отполированным "культурной бархоткой" сибирякам просто не дано понять, как же это нужно ненавидеть фашистов, чтобы и через шестьдесят лет продолжать мстить им — за деньги их внуков, показывая этим внукам такое ... элитное. И, вроде бы, ладно, раз не наша валюта, то и не наши проблемы, куда она выброшена, но! Но! Зачем при этом неутомимыми и неутолимыми мстителями используются "брэнды" — "Русская культура" и "Государственный академический"! То есть, зачем идёт наглая профанация титула "Русский театр" и дерзкое присвоение того всемирного уважения к нашему национальному искусству, веками, из поколения в поколение, нарабатываемому гениями Руси-России-СССР? Ну не может, не должно государственное представительство быть частным делом группы "доверяющих" друг другу чиновников и художников, особенно после того, как опытно (ногами) уже доказано, что вкусы этого местечкового объединения абсолютно противоположны вкусам большинства населения представляемой страны!

В столице низы не могут, а, главное, верхи не хотят жить по-прежнему, и по всей стране летит обнадёживающая цитата из выступления Александра Соколова в эфире телеканала ТВЦ: "...Тут начинается сфера полномочия агентств. Там происходят все рассмотрения заявок, рассматриваются приоритеты. Есть противоречие, потому что и есть это продолжение госполитики: на что конкретно эти деньги идут. Можно же выбрать проект перспективный для государства, а можно — проект, за который в конверте принесут "откат"".

В Москве, естественно, всегда "выбирали" то, что "выбирали". И, так же естественно, в Новосибирске за мертворождёнными "Молодым Давидом", "Риголетто", "Жизнью с идиотом" следовала грандиознейшая "Аида", настолько извращённая всё теми же Детьми лейтенанта Шмидта, что в антракте, уже не тёмные провинциалы, а и наглядевшаяся вдоволь и всякого столичная публика из Кремлёвского дворца буквально валом валила через ворота Кутафьей башни.

Может быть, кого-то теперь заинтересует — чего ж тогда стоила (в прямом и переносном смысле) в свете слов Соколова "национальная" премия "Маска" за сие, опять же, совершенно безумное по затратам и изначально никому не нужное уродство, в котором, как выразилась Архипова, "Аида в телогрейке душу не греет"? Думается, замгенпрокурора России Колесников, "давно и внимательно следящий" за Швыдким, рано или поздно нам всем всё доложит, причём с совершенно нескрываемым удовольствием.

Поделиться:

Loading...

![CDATA[ (function(d,s){ var o=d.createElement(s); o.async=true; o.type="text/javascript"; o.charset="utf-8"; if (location.protocol == "https:") { o.src="https://js-goods.redtram.com/ticker_15549.js"; } else { o.src="http://js.grt02.com/ticker_15549.js"; } var x=d.getElementsByTagName(s)[0]; x.parentNode.insertBefore(o,x); })(document,"script"); ]]

КРИТИКА — ЭТО ЛИТЕРАТУРА!

КРИТИКА — ЭТО ЛИТЕРАТУРА!

Владимир Бондаренко

Владимир Бондаренко

КРИТИКА — ЭТО ЛИТЕРАТУРА!

Странное это занятие — критика. Что бы ты ни писал, тебя относят куда-то в сноски. Но стоит критике вообще исчезнуть, как это было в девяностые (и смею думать, продолжается сейчас), так сразу же исчезает сама литература, становится таким мелким междусобойчиком, на который ни один уважающий себя политик серьезно и не посмотрит. Вот почему успешно заворачивают в Думе чуть ли не по десятому разу закон о творческих союзах, а кто, мол, они такие?

Критик, хорош он или плох, определяет иерархию литературного процесса, определяет истинную прижизненную ценность того или иного произведения, после него окончательную точку ставит лишь время. Критик — равен времени, исполняет его роль.

В моем поколении, о котором я пишу сейчас книгу "Эпоха одиночек", с критикой уже было скудно. Очень скудно. Особенно на нашем патриотическом направлении. Распадалось само время, наступали сумерки, пора "меж волком и собакой", как назвал свою лучшую, на мой взгляд, книгу Саша Соколов ("Между собакой и волком").

Вот мои собратья по поколению и посумерничали вне пристального внимания критики, кто во что горазд. Кто влево, кто вправо. Но до поры до времени пили вместе, лазали по ктебельским горам вместе, Чупринины и Бондаренко, Бушины и Успенские. Время перестройки лишь катастрофически увеличило пропасть между жалкими группами разбросанных по всему пространству России литераторов, играющих в свои нелепые игры, и одиночками-критиками, вслепую, без фонаря тех или иных направляющих литературных идей, на ощупь определяющими ценность того или иного творения своего сверстника.

Оглянем окрест, хоть с трибуны какого-нибудь пленума Союза писателей России, хоть со страниц патриотических журналов "Москва", "Молодая гвардия" и "Наш современник", хоть со страниц литературных наших газет, кто еще есть в боевом критическом наличии, у кого не отсырели боевые заряды? Постарше меня лишь один Валентин Курбатов, как Микула Селянинович, из своих псковских глубин пробует поднять земную тягу современной литературы. Рядом с ним совершенно пусто. Погиб Юрий Селезнев, смыло в разные стороны Олега Михайлова и Владимира Гусева. Боевые старики наши любимые — Михаил Лобанов, Анатолий Ланщиков, Виктор Чалмаев, дай Бог им здоровья и памяти, напишут свои дельные мемуары. Есть лишь отдельный, абсолютно необъяснимый феномен Владимира Бушина. Как бы он меня ни ругал в своих статьях и фельетонах (а заодно газеты "Завтра", "День литературы" и самого Проханова), читаю его всегда с наслаждением, пусть и повторяется уже, не умеет концентрироваться, расплывается мыслью по древу, но с каким блеском он стирает раздутые либеральные репутации. Это наш критический неувядающий Вечный Жид. И долгих вам критических лет, Владимир Сергеевич, а уж свои разногласия с вами я оставлю за собой. Много обещавший Олег Михайлов так и растворился в многоцветье жанров, туда же в параллельные миры ушли и мои сверстники Всеволод Сахаров, Владимир Куницын. Вадим Дементьев, как забрался на высокие восточные вершины Эльбруса и Тянь-Шаня, так и не спускается до нас, бедных русских литераторов. Правда, говорят, взялся нами руководить, совсем, понимаешь ли, для писания критического времени не останется. Увы, между политикой и живой жизнью во всех её русских проявлениях затерялся и некогда блистательный критик Владимир Гусев. Нет нынче такого, и всё тут. Защищая от меня своего учителя Сергей Казначеев как-то гневно произнес, что и "сорокалетних"-то придумал Гусев, а Бондаренко лишь захватил у него выигрышную тему. Молодой литератор забыл, кто в те семидесятые был Владимир Иванович Гусев, и кто был я — студент Литературного института. Я печатал свои первые статьи о "сорокалетних" то в "Доне", то в "Подъеме", то в "Волге", то в "Сибирских огнях", то еще в каких-то самиздатовских сборниках, до московских журналов не допускали ни меня, ни моих сорокалетних героев. На московском партбюро нас назвали вообще новой антипартийной группой, пора бы опубликовать эту стенограмму. Если бы всесильный уже тогда и доктор, и проректор, и секретарь правления, и глава многих комиссий Владимир Гусев меня поддержал или взял на себя миссию главного защитника "сорокалетних", наверное, и признание пришло бы к ним чуть пораньше. Но Гусев, в отличие от своего ученика Казначеева, ни тогда, ни теперь не признает само явление "сорокалетних", увы, не признает, будучи сам — одним из них по всем критериям своей прозы. Но с тех пор прошло уже тридцать лет, "сорокалетние" вошли в первый ряд литературы, что на правом, что на левом фланге, Владимира Гусева среди них не видно, ни в прозе, ни в критике. А жаль.