Обстреливали шурави (советских) постоянно по несколько раз в неделю из 6-ти и 12-ти ствольных минометов, которые после Великой Отечественной Войны СССР передал в Китай. Обстрел шел с расстояния до 5-ти километров «по площадям», затем банды подходили ближе и вели огонь из гранатометов и стрелкового оружия. Были случаи, когда советники и я, в их числе были всего на волосок от смерти, но, Бог миловал, все остались живы и здоровы.
Примечательно, что именно на войне я впервые познакомился как с ощущением состояние измененного сознания, так и с проявлением сверх интуиции. Поскольку именно в критических ситуациях подобные состояния проявляются лучше всего.
Однажды после окончания очередной командировки в провинции Заболь (Кандагарская зона ответственности) я должен был рано утром вылететь на вертушках в город Кандагар, а оттуда самолетом в Кабул.
Вечером, как и положено, перед отъездом в союз, я накрыл стол для сотрудников опер группы и афганских друзей из ХАДа (в переводе «Служба государственной информации»). А уже в 5 утра слышу шум винтов вертолетов, мы быстро оделись, сели в уазик опергруппой из 8-ми человек и поехали.
До, вертолетной площадки было всего около полутора километров по хорошей наезженной дороге или 500 метров через буераки напрямик. Но, во время отъезда от места дислокации, мне, как будто кто-то начал настойчиво внутри головы внушать, чтоб мы не ехали не по хорошей дороге, а пробирались напрямик «по пересеченке».
С трудом пересилив себя, я дал команду водителю ехать по ухабам, чем вызвал жуткое недовольство своих товарищей, но водитель ослушаться не посмел, и, прыгая по оврагам мы, чертыхаясь, подъехали к плюхнувшемся на землю вертолету, который, взяв меня на борт, тут же взлетел, а оперативники поехали в распоряжение опер группы ГРУ, что бы выпить за мой благополучный отлет домой.
И лишь через сорок минут, благополучно долетев до базы в Шахджое, дежурный офицер батальона сообщил мне, что за 10 метров до того места как мы свернули с дороги, была заложена противотанковая мина, на которой подорвался в то утро трактор с прицепом, в котором было 5 местных крестьян. Таким образом, интуиция помогла спастись и мне самому и всей опер группе.
В другой раз — я ехал из Кандагара на БТР в место дислокации опергруппы, в расположении Кандаграского аэропорта. Мое место было рядом с водителем БТРа, но почему-то внутренний голос загнал меня на заднее сидение БТРа, а при подъезде к Аэропорту нас обстреляли.
Водитель таджик, первого года призыва, от испуга выпрыгнул из БТРа и тот, въехав на мост, стал проваливаться на перила и падая в арык с 4 метровой высоты.
До падения оставались доли секунды, БТР уже почти летел в пропасть, наклонившись градусов на 45, и тут какая-то необъяснимая сила пробкой вытолкнула меня на броню, и я просто перешагнул на мост. В этой ситуации мы потеряли всего одного человека, правда тот солдат, который сидел на моем месте хоть и получил сильные ушибы, но все, же остался жив.
Наконец в 1987 году с честью выполнив интернациональный долг, я, вернулся домой, попав, в СССР в самый разгар перестройки и всеобщего бардака.
Родина щедро наградила меня орденом «Боевого красного знамени», афганским орденом «Дружбы народов» и медалями ДРА «За хорошую охрану госграницы», «От благодарного Афганского народа» и благодарностью Верховного Совета СССР.
Но Комитет государственной безопасности не дал долго скучать и направил меня в звании подполковника начальником транспортного подразделения УКГБ МО в аэропорт Домодедово. В то же время с каждым днем приближался коллапс власти, не заметить который было уже просто невозможно.
И вот в один из таких будничных дней, уже полковником я случайно встретил Александра Васильевича Коржакова. Хотя мы с ним были знакомы и прежде, впервые повстречавшись, еще во время моей первой командировки в ДРА во дворце Бабрака Кармаля, Генерального секретаря ЦК НДПА. Которого в то время со своими коллегами из 9-го управления КГБ СССР, охранял Коржаков.
Александр Васильевич сначала меня не узнал, но затем, разговорившись, вспомнив афганские эпизоды, стал расспрашивать о службе. Он тогда занимал должность начальника отдела безопасности Председателя Верховного совета РСФСР. Пост, который достался ему вместе с избранным на съезде депутатов Председателем Верховного совета РСФСР Б.Н. Ельциным, и охрану, которого он возглавлял, когда Ельцин работал еще первым секретарем Московского ГК КПСС.
Узнав, что работа перестала приносить мне удовлетворение, Коржаков пригласил к себе на работу в отдел безопасности заместителем. Недолго думая я, согласился и уже на другой день принес рапорт руководству с просьбой об увольнении на пенсию, тем более что со льготными афганскими и двумя годами военной кафедры МАИ выходило двадцать шесть лет выслуги. Меня отпустили, но, узнав, о намерениях перейти на работу к Ельцину в кадрах долго отговаривали, а затем, молча, уволили, без права ношения формы, видимо посчитав «предателем».
Глава 5 Знакомство с психотроникой
Народу в отделе было около десяти человек, люди подобрались из разных ведомств, но в основном гражданские не связанные присягой и соответствующими нормативными документами.
Оперативная работа базировалась в основном на старых связях, а большая часть сотрудников, хоть и была с навыками охранной службы, но технических возможностей не имела, да и зарплата первое время выдавалась лишь периодически. Шел процесс формирования новой структуры, а обстановка в стране оставляла желать лучшего.
Незаметно приближался август 1991 года, уничтоживший величайшую из империй.
И вот как-то накануне путча Б.Н. Ельцин гостил у своего друга Нурсултана Назарбаева в Казахстане. Когда же он вернулся, оперативный дежурный отдела безопасности вдруг вызывает весь личный состав охраны по тревоге в Белый дом.
Войдя в здание Правительства, я сразу ощутил царившую там жуткую суматоху, у всех на устах звучало лишь одно слово «ГКЧП», депутаты, бегали по коридорам, шумно спорили о будущем страны и все, почему-то требовали оружия. Неожиданно вошел Ельцин со свитой, и сразу же начал работать над призывами к народу, давать свои оценки происходящим событиям. Ситуация ощутимо накалялась, но никто не знал, что будет дальше.
Неожиданно у Белого Дома появляются танки генерала Лебедя, а вскоре и он сам приехал на переговоры. В это же время в отдел приходит оперативная информация, что сотрудники «Альфы» отказываются идти на штурм и проливать невинную кровь соотечественников. Но напряженность все равно сохраняется, никто не знает, что произойдет в следующий момент.
В итоге охрана уговаривает Ельцина спуститься в бункер, где находится пульт запасного управления страной на случай войны. Тот долго отказывается, но затем соглашается. И вместе с Хасбулатовым спускаются на лифте в бункер.
При этом парадокс ситуации заключался в том, что бункер долгое время находился на консервации, а для его расконсервирования, включения вентиляции и воды требовались соответствующие нормативные документы. Создалась комичная ситуация, когда, идя по проходу в самое укрепленное помещение, имеющие выход к путям метрополитена, он сильно возмущался, что в оцинкованных бачках нет воды, аварийные телефоны не работают, а умывальники и туалеты заколочены и находятся без воды. Вентиляции нет вовсе, да еще открыт свободный доступ в бункер со стороны метрополитена.
Тут же по указанию Коржакова на выходе к путям метро ставят растяжки. В этот момент свет в здании гаснет, лифты обесточиваются, остается только аварийное освещение. Что делать дальше не знает никто.
В этот момент я обращаюсь к Коржакову за разрешением подняться в приемную Президента на разведку, и, получив разрешение, быстро исчезаю в проеме лестницы.
Учитывая, что лифты не работали, пешком преодолеваю 12 этажей, и оказываюсь в коридоре приемной, где царит зловещая пустота. Вся внутренняя охрана, осуществляемая милицией, разбежалась, и лишь телефоны надрываются в приемной Президента.
Хорошо понимая, что страна висит на волоске от распада, и гражданской войны беру трубку ближайшего звонившего аппарата и отвечаю на звонок. Затем следующий аппарат. Постепенно, сидя в кресле Президента, по очереди отвечаю Уралу, Сибири, Дальнему Востоку, как могу, успокаиваю звонивших чиновников. И тут раздается звонок из посольства США, из трубки что-то настойчиво предлагали по-английски.
К сожалению, не зная английского языка, но, обладая здоровым чувством юмора, эмоционально произношу реплику на фарси — американцы в шоке замолчали. В это время зазвонил черный аппарат, оказалось, сигнал идет из бункера, а на проводе сам Борис Николаевич. С ним состоялся следующий диалог.