— Это замечательно, — ответила Фиона, лучезарно улыбаясь. — Ты отлично выглядишь.
Они поднялись по лестнице и через несколько минут уже заняли места в зале.
В отличие от других шоу показ «Шанель» начался минута в минуту. Одежда была безупречной и стильной. Стиль Шанель продолжал жить! Модели выходили на сцену под музыку Моцарта. Девизом Дома «Шанель» в этом году были традиции и элегантный шарм. Карл Лагерфельд создал коллекцию, от которой захватывало дух. Показанное в самом конце свадебное платье было великолепно, как и говорил видевший его накануне Эдриен. Белая юбка из плотного бархата и воздушный верх вызывали единодушные возгласы восхищения при появлении модели, а вышедшего на сцену Лагерфельда встретили настоящей овацией. Фиона знала, что все издания будут сходить с ума из-за фотографий этого платья, и предвкушала фурор, который произведут фотографии коллекции в «Шике». Она верила в своих фотографов, а платье было достойным завершением всей этой потрясающей коллекции.
— Как жаль, что это свадебное платье, — сказал Джон, когда они пробирались к выходу. — Оно отлично смотрелось бы на тебе.
Фиона улыбнулась, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться счастливым смехом. Она остановилась поздороваться с Лагерфельдом и представила ему Джона. Когда кутюрье отошел, Фиона снова повернулась в Джону, чтобы продолжить разговор про платье.
— Спасибо за комплимент, Джон. Я еще не видела цен, но, думаю, это платье стоит приблизительно столько же, сколько небольшой летний домик. К сожалению, такие платья не раздают бесплатно редакторам модных журналов.
— Жаль. Тебе очень пошло бы, — серьезно ответил на это Джон.
Смеясь и непринужденно болтая, они вернулись в отель и позавтракали в зимнем саду, а затем вместе с Эдриеном поспешили к «Готье». «Готье» был любимым модным Домом Эдриена, такие модели были ему ближе всего. Цветом коллекции этого года был красный, а темой — Китай. Все это выглядело потрясающе, но Фиона почему-то не выказала бурного восторга.
Последней они посмотрели вечером коллекцию «Валентино», которая была такой же элегантной, как модели от «Шанель». Как всегда, «Валентино» представил множество вещей красного цвета и его многочисленных оттенков. На этот раз, когда они вернулись в отель, даже Фиона выглядела уставшей. Ей надо было просмотреть множество заметок и фотографий, но Фиона решила отложить это до утра и заняться работой после отъезда Джона. В этот последний вечер они решили поужинать в ресторанчике на знаменитом речном трамвайчике «Бато-Муш» и прогуляться по Левому берегу.
Через день после отъезда Джона Фиона улетала в Сен-Тропе. Эдриен собирался вернуться в тот же день в Нью-Йорк. После Недели высокой моды в Париже в журнале всегда было много дел. К тому же в этом году Фиона взяла отпуск на две недели, чего не делала уже много лет.
— Ты выглядишь усталой, — озабоченно заметил Джон. — Хочешь чашку чая?
Фиона благодарно кивнула, продолжая просматривать письма. Предыдущая ночь показалась им короткой, хотя они почти не спали.
Джон заказал две чашки чая, который они выпили, сидя на диване и обсуждая три показа, увиденных накануне. Фиона шутливо поздравила Джона с тем, что он выдержал просмотр всех стоящих шоу Недели высокой моды.
— Спасибо тебе, — от души поблагодарил ее Джон. — У меня и слов-то не хватит описать увиденное! Я просто потрясен!
Наклонившись, он нежно поцеловал Фиону в губы.
— Но ты — самое прекрасное из всего, что случилось со мной в Париже.
Уже много лет Джон не чувствовал себя таким счастливым. И никогда в его жизни не было такой женщины, как Фиона Монаган. Изысканной, волнующей и таинственной. Она напоминала прекрасное экзотическое животное, свободное и неотразимое в своей неповторимой красоте. Джон влюбился в нее без памяти, а ведь они были знакомы всего несколько недель. Фиона пребывала в радостном изумлении по поводу происходящего, и это также вызывало у Джона восхищение. Ему льстило сознание того, что в пего влюблена такая женщина! Фиона же опасалась, что все случившееся между ними произошло во многом благодаря романтичной атмосфере Парижа, и боялась, что по возвращении в Нью-Йорк очарование рассеется.
— Ты, оказывается, цинична, дорогая, — шутливо упрекнул ее Джон, когда Фиона поделилась с ним своими опасениями. — Или ты думаешь, что в наши годы невозможно влюбиться? Но люди влюбляются друг в друга в куда более почтением возрасте. Почему нее ты считаешь, что наши чувства не могут быть истинными и серьезными?
— Но что, если это не так? — Фиона выглядела встревоженной.
Ей хотелось, чтобы все было правдой. Еще никогда в жизни отношения с мужчиной не казались ей такими важными. Впрочем, в ее жизни никогда и не было мужчины, похожего па Джона Андерсона. Сильного, надежного, умного и обаятельного. Но в то же время и доброго, и мягкого. Он казался ей человеком, способным перенести бешеный ритм ее жизни и работы. Ведь был же он все время рядом с ней в эти сумасшедшие дни высокой моды в Париже. Он подружился с Эдриеном — одним из самых близких ей людей. Вот только как к нему отнесется сэр Уинстон, но тут уж Фиона постарается ему помочь. Будущее казалось просто прекрасным, хотя Фиона и уверяла себя, что так не бывает. Джон Андерсон был воплощением всего, о чем она мечтала в своей жизни. Он был ее сказочным принцем — не только прекрасным, ко и умным, соблазнительным и неотразимым. В общем, самым лучшим на свете. И они без ума друг от друга. Чего еще можно было желать?!
Джон хотел познакомить Фиону со своими дочерьми. Джон был уверен, что девочки полюбят ее хотя бы потому, что она — женщина, которую полюбил их отец.
— Мне будет не хватать тебя в Сен-Тропе, — с грустью сказала Фиона, откусывая кусочек печенья.
Она уже жалела, что отправляется туда, ведь без Джона дни будут казаться ей пустыми и одинокими и ее поездка будет ей в тягость. Тем более что вчера она получила сообщение о том, что друзья, которые должны были встречать ее на яхте, застряли на Сардинии, застигнутые штормом, и решили переждать там плохую погоду. Значит, она будет в Сен-Тропе одна.
— Мы можем что-нибудь предпринять по этому поводу, Фиона, — сказал Джон. — Но мне не хотелось бы мешать твоему отпуску. Отдых тебе просто необходим. И ты ведь едешь только на две недели.
— Что ты имеешь в виду? — спросила Фиона, казалось, расслышавшая только первую фразу.
— Звучит безумно, но, если ты хочешь, я постарался бы перенести некоторые свои встречи. Это же время отпусков. А мои дочери заняты каждая своим делом. Если хочешь, я мог бы составить тебе компанию. Если же ты предпочитаешь отдыхать одна — я пойму. У меня есть дела на эти две недели.