Читать интересную книгу Демонология Древнего Китая - Ян де Гроот

Истоки возникновения веры в этого кровожадного монстра-людоеда нам проследить не удалось. Очевидно, существо это как-то связывалось с Небом, на что указывает и его имя. Так, мы читаем, что во втором году Хуанцзянь (561) Небесная собака спустилась на землю, и, для того чтобы отвратить надвинувшиеся болезни, были проведены соответствующие церемонии, во время которых император упал с лошади, испугавшейся внезапно выскочившего зайца, и вскоре скончался («История северной династии Ци», гл. 6, 1.7). Если мы посмотрим в китайские сочинения по астрономии, то мы найдем в них упоминание о светиле, называющемся Небесная собака, расположенном недалеко от созвездия Рака. А Сыма Цянь[45] оставил о нем следующее замечание: «Оно имеет форму огромной падающей звезды и производит шум. Если оно падает и достигает земли, то напоминает формой собаку. Куда бы оно ни упало, везде вспыхивает огонь; оно подобно огненному свету, подобно пламени, вздымающемуся к небу. В основе оно круглое, площадью в несколько цинов; верхняя же часть его заострена и разбрасывает желтый свет на тысячу ли; оно способно побеждать армии и уничтожать полководцев» («Исторические записки», гл. 27, 1.31). Великий историк описывает здесь, очевидно, один из гигантских метеоритов, напоминающий формой собаку, который упал на землю и который путали с кометой. Возможно, о том же самом говорит и «Шань хай цзин»: «Посреди огромной равнины или пустыни есть красная собака, называемая Небесной собакой. Куда бы она ни сходила, повсюду возникают вооруженные смуты» (гл. 16).

В приведенных выше фрагментах нет, однако, ничего, что бы свидетельствовало о наделении зловещей кометы дьявольским стремлением насытиться человеческой кровью и печенью. В другом месте мы читаем, что она возвещает о своем приходе страшным грохотом: «Во втором году Чжунхэ (882), в десятом месяце с северо-западного края безоблачного неба вдруг послышался гром; это назвали нисхождением Небесной собаки» («Ранняя история Тан», гл. 19, II, 1.25). «А в третьем году Тунгуан (925), в девятом месяце, в день динвэй, когда ночью черные тучи закрыли собой все небо, с севера донеслись звуки, напоминающие гром, и громко закричали дикие фазаны. Люди называют это сошествием Небесной собаки» («Ранняя история пяти династий», гл. 33, 1.5).

Повсюду в Китае Небесная собака считается страшным демоном. Если верить моим японским друзьям, то в их стране дело обстоит точно так же. Во многих китайских календарях Небесная собака изображается демоном, рыскающим в различных сторонах света в зависимости от времени года, дней солнцестояния и равноденствия. Знать это чрезвычайно полезно всем тем, кто по своим делам вынужден отправляться в том или ином направлении и хочет избежать ее пагубного воздействия. Небесная собака играет существенную роль в китайской хрономантии, и в дальнейшем мы еще раз обратимся к ней, когда будем говорить о хрономантии как важном элементе даосской системы.

4. Оборотни-лисицы

Уже в Древнем Китае лисицы пользовались дурной славой предвестников зла, ибо еще в «Ши цзине» мы читаем:

Край этот страшный — рыжих лисиц сторона.

Признак зловещий — воронов стая черна.

(Пер. А. Штукина)

Чжу Си так комментирует эти строки: «Лисица — зверь, приносящий несчастье, и люди опасались встречи с нею. И, если в каком-то месте нельзя было увидеть ничего, кроме них, это свидетельствует, что государство подвергается опасности и обречено на смуты».

В третьем столетии до новой эры о распространенности суеверий в то, что лисицы способны творить зло, свидетельствует Чжуан-цзы: «На холме высотой не более чем в один бу или жэнь большие звери укрыться не могут, и только злобные лисицы предвещают недоброе» («Нань хуа чжэнь цзин», VIII, 23). А тот факт, что лисицы ассоциировались со злыми духами и при ханьской династии, подтверждается хотя бы теми двумя строками, которые Хуан Сянь, живший во втором столетии до новой эры, добавил в свое сочинение, посвященное этим животным:

Их следами покрыты места, где обитают ци-мэй,

Полно их и там, где скрываются ван-лян.

Каким же образом лисицы проявляют свою опасную для человека природу? Свидетельства мы можем почерпнуть из более поздних китайских сочинений. Так, в официальных историях третьего и четвертого столетий лисицам приписывается насылание сумасшествия, болезней и даже смерти. Например, в биографии Хань Ю, знаменитого гадателя и прорицателя, умершего в 312 году, говорится следующее:

«В течение многих лет демон поражал болезнями дочь Аи Ши-цзэ. Колдуны-у сражались с ним, заклинали и нападали на него, в пустых могилах и среди старых городских стен поймали несколько десятков лисиц и ящериц, но болезнь не отступала. И тогда Хань Ю гадал на стеблях тысячелистника. Он приказал сделать полотняную сумку, которую, когда девушку вновь одолел приступ, он вывесил над окном. Потом он закрыл дверь и стал дуть, словно изгоняя что-то, и вскоре сумка разбухла, как будто ее наполнили воздухом; сумка лопнула, и у девушки случился еще один сильный приступ. Теперь Ю сделал уже две кожаные сумки, которые он повесил рядом на том же самом месте, что и первую; и опять они раздулись до предела. На этот раз он быстро затянул их веревками и повесил на дереве, где они в течение двадцати с лишним дней постепенно ужимались и ужимались. Когда их открыли, то обнаружили около двух цзиней лисьей шерсти. Девушка же поправилась» («История династии Цзинь», гл. 95, 1.10).

О другом колдуне и прорицателе по имени Гу Хуань, умершем в 493 году, источник сообщает: «В деревне Боши, что на северных отрогах гор, демоны насылали на людей болезни. Крестьяне сообщили об этом Гу Хуаню и просили его проявить сострадание. Хуань направился в деревню, прочел проповедь о Лао-цзы (?), а потом оградил участок земли, сделав его ловушкой. Вдруг появились множество лисиц, ящериц и черепах, которые по своей воле поспешили в ловушку. И тогда он приказал убить их, и все больные выздоровели» («История южных династий», гл. 75, 1.18).

На представления китайцев о лисице как источнике болезней проливают свет самые разнообразные истории, подобные этой, в которой лисица проникает в людей и превращает их в безумцев-лунатиков. «В седьмом году Тайхэ (483) в буддийском монастыре Цинлунсы — Голубого Дракона — в Шанду жил один монах по имени Сецзун, семья которого находилась в Фаньчуани. Его старшего брата Фань Цзина поразила лихорадка, от которой он стал бормотать бессмысленные слова и тупо смеяться. Монах старался сдерживать его всеми силами, которые только у него были, и пытался изгнать болезнь, зажигая ладан, как вдруг больной стал поносить его и браниться. "Эй ты, монах, — кричал он, — убирайся в свой монастырь к своему настоятелю, чего ты мешаешь мне? Я живу в Наньгэ, и я люблю тебя, но урожай народился богатый и работ так много, что я могу являться к тебе лишь на короткое время". Услышав такие слова, Сецзун заподозрил, что брат его находится под властью лисицы-демона. Вновь держал он над братом ветвь персикового дерева (изгоняющую духов) и ударял его ею, но больной только смеялся и говорил: "Ты бьешь старшего брата: это противоречит правилам почтительности; божества покарают тебя; бей же сильнее, продолжай". И Сецзун понял, что так брату не помочь, и потому оставил это занятие.

Потом больной вдруг стремительно поднялся. Он с такой силой потащил за собой мать, что она умерла; потом он схватил свою жену, и она тоже погибла. Затем он точно так же поступил и с младшим братом, а когда жена младшего брата вернулась домой, он так обошелся с нею, что она потеряла зрение. Когда день прошел, с больным все стало так, как и было прежде. "Раз ты не уходишь, — сказал он Сецзуну, — я созову всю семью". Не успел он произнести эти слова, как послышался писк сотен крыс; размерами они превосходили обычных крыс, бросались на людей, и прогнать их не удавалось. Они исчезли на следующий день, но страхи Сецзуна только усилились[46]. "Пожалей свой голос и силы", — воскликнул старший брат. "Я не боюсь тебя, поскольку сейчас самолично явится мой великий брат. Холодная луна, Холодная луна, иди сюда!" — пронзительно закричал он, и при третьем крике из-под ног больного выскочил зверь размером с лисицу и красный, как огонь. Зверь бегал по одеялу и, наконец, соскочил и припал к земле; из глаз его во все стороны сыпались искры. Сецзун схватил свой меч и ударил им зверя — удар пришелся по лапе. Зверь выскочил в дверь, но монах с факелом в руке пошел по кровавому следу, добрался до какого-то дома и увидел, что зверь спрятался в глиняном кувшине. Сецзун взял большую тарелку, закрыл ею горлышко кувшина и замазал глиной. Через три дня он открыл кувшин и увидел, что зверь стал словно железный и не мог двигаться. Сецзун убил его, изжарив в масле; вонь разносилась на несколько ли. Его брат выздоровел, но через месяц в одной из семей в этой деревне умерли от болезни отец и шесть или семь его сыновей. Все полагали, что причиной тому стали чары ядовитых насекомых» («Ю ян цза цзу», доп. гл. 2).