— Но… что? Как? — Рассерженная и загнанная в тупик, Кит, с трудом подбирая слова, с умоляющим взором обратилась к старику, сидящему в своем кресле-каталке: — Томас Т., не позволяй ему так поступать с нами!
Томас Т. Таггарт выглядел постаревшим лет на сто за те несколько часов, пока ее не было дома. Девушка опустилась на колени рядом с ним. Сжав его руки, она взглянула в его усталое лицо, и ее сердце наполнилось новой тревогой:
— С тобой все в порядке?
Он вздохнул.
— Было лучше, — признался старик и крепко сжал ее руки, затем отпустил их. — Я очень устал. Хотел ложиться спать, но не мог же я лечь в кровать, пока ты не узнаешь всего. Мне не хотелось бы, чтобы ты, Кит, думала, что мы скрываем от тебя что-то важное.
Все еще стоя перед ним на коленях, она с надеждой спросила:
— Но это, конечно, не значит, что ты согласился продавать ранчо?
— Это значит… — он с отвращением фыркнул, — это значит, что я должен подумать над этим. Вот то единственное, что мне позволено.
Кит бросила на Буна укоризненный взгляд, который перехватил Томас Т.
— Теперь не вздумайте снова вцепляться друг другу в глотки, — предупредил он. — Я знаю, что каждый из вас думает, что он прав. Но всякая вещь имеет две стороны. — Он покачал седой головой. — Кит, на протяжении многих поколений в роду Таггартов женщин всегда недоставало… Вот и ты приехала к нам издалека, но сразу же стала мне и дочерью, и внучкой. Я дам на отсечение свою правую руку, если брошу тебя в беде.
— Я… — Кит была не в состоянии продолжить фразу, так как на глаза навернулись слезы.
Он неловко похлопал ее по плечу.
— Я знаю, что ты пытаешься защитить прежде всего мои интересы, но я хочу тебе напомнить, что я прожил долгую жизнь и знаю, как позаботиться о себе. — Он повернулся к внуку: — Я знаю, что и ты, Дэниел Бун, делаешь все исключительно из любви ко мне…
— Дедушка…
В голосе Буна слышалась такая горечь, что Кит с удивлением посмотрела на него.
— Хочу сказать вам обоим. — Томас Т. Таггарт откинулся в кресле и нахмурился. — Дайте мне немного времени. Мне надо серьезно подумать, как поступить. Когда я решу, что делать, то вы будете первыми, кто об этом узнает. Договорились?
Для Кит этого было недостаточно. Бросив украдкой еще один взгляд на Буна, она подумала: поставил ли он хоть старика в известность перед тем, как начал заниматься продажей? Она выяснит это.
Сорок минут спустя Кит столкнулась с Буном на кухне. Они помогли Томасу Т. лечь в постель, а затем разбежались по своим комнатам, не сказав друг другу ни слова. Она готовилась лечь спать, но в последнюю минуту почувствовала, что голодна, и, набросив поверх ночной рубашки легкий хлопчатобумажный халат, спустилась на кухню перекусить.
У Буна, видимо, были те же причины — он сидел перед огромным куском яблочного пирога и поглощал его. На нем был махровый халат, сильные загорелые ноги выглядывали из-под маленького кухонного стола. Кит поймала себя на том, что пробует догадаться, что на нем надето под халатом. В ярком свете лампы на его волосах сверкали капельки воды. Он бросил на девушку быстрый взгляд и снова принялся за пирог.
— Это было подло, — бросила Кит, открывая дверцу холодильника и заглядывая внутрь.
— Что было подло?
— Ждать, пока я уеду из дома, чтобы рассказать Томасу Т. об этом так называемом предложении.
Он закончил есть пирог и положил вилку рядом с тарелкой, аккуратно разместив все это у края стола.
— Это так называемое предложение я получил как раз тогда, когда ты уезжала. Я пытался задержать тебя, чтобы мы могли поговорить, если ты помнишь.
Она вытащила кувшин с апельсиновым соком.
— Насколько я помню, ты просил меня задержаться до того, как раздался этот звонок. Прежде чем рассказывать сказки, хоть бы позаботился, чтобы конец с началом сошелся.
— В этом нет необходимости, когда говоришь правду, — вставил Бун. — Этой сделкой занимаются уже несколько дней, считая сегодняшний. Я хотел тебя предупредить немного раньше, вот и все. Я не знал точно, когда все это решится, не ожидал, что так скоро.
— Спасибо и на том. — Она сделала глоток апельсинового сока. Он был таким кислым, что стягивало во рту. Чудно, за завтраком у него был прекрасный вкус. — Итак, кто же это? Кто-нибудь из желающих помодничать — приобрести для потехи ранчо?
— Нет.
— Не те так называемые предприниматели, которые разведывают всюду нефть?
Он покачал головой.
— Тогда кто же? — раздраженно крикнула она. — Несомненно, кто-нибудь из тех, кто будет, так или иначе грабить землю.
— В этом и заключается большая часть твоих неприятностей — ты всегда во всем уверена заранее. И в большинстве случаев оказываешься не права.
Кит стукнула о стол пустым стаканом. Как ему всегда удается вывести ее из себя, самому оставаясь спокойным?
— Так ты скажешь мне, какой бесчестный, низкий человек собирается нанести предательский удар в спину? — Она выдавила эти слова сквозь стиснутые зубы.
— Конечно, если ты просишь так мило, — ответил он, насмешливо выделив последнее слово. — Это фирма, занимающаяся разведением скота, из западного Техаса. Они хотят вернуть ранчо «Рокинг Т.» былую славу рабочего ранчо.
Она откинула назад голову и резким, срывающимся голосом произнесла:
— Это и есть рабочее ранчо! Томас Т. имеет лошадей, скот. Как ты смеешь намекать, что это всего-навсего… хобби старика?..
В ту же минуту, как эти слова сорвались с ее губ, она пожалела о них, потому что в последнее время «Рокинг Т.» действительно отчасти превратилось в «хобби» Томаса Т. Таггарта. На ранчо держали нанятых на неполный рабочий день ковбоев, в то время, как на настоящих, действующих ранчо работа велась круглосуточно, ее хватало всем.
— Будь благоразумна, Кит. Я предлагаю прекрасное решение. Томас Т. может уезжать с чистой совестью, зная, что он не бросил на произвол судьбы ни землю, ни город, ни еще кого-нибудь. Я хочу взять его с собой на Восток, поселить поближе от себя, возможно в Коннектикуте, и буду присматривать за ним.
Бун выглядел таким лицемером, сидя здесь и излагая свои планы, не принимая в расчет, чьи бы то ни было чувства. Она сжала кулаки.
— Ах ты, предатель! — бросила она ему в лицо. — Ты просто хочешь успокоить свою совесть, потому что не заботился о нем все эти годы!
Бун передернулся, его губы побелели, а из глаз посыпались просто-таки искры гнева.
— Знай же и впредь, Кэтрин Маккри! — проговорил он, отчеканивая каждое слово. — Я никогда не пренебрегал своими обязанностями перед дедом! Как ты думаешь, кто управлял все эти годы интересами семьи в нефтяном бизнесе? Кто, ты думаешь… — Он остановился и глубоко вздохнул. Это, кажется, немного успокоило его. Его глаза сузились. — Я пытался щадить твои чувства, — сказал он спокойным, взвешенным голосом адвоката, — но это дело касается семьи Таггартов, а не тебя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});