Читать интересную книгу Тринадцатая сказка - Диана Сеттерфилд

Ко всему прочему Модели был наделен даром передавать свою энергию окружающим – достоинство отнюдь не лишнее, особенно для врача. Еще только услышав его быстрые шаги на дорожке перед домом и его стук в дверь, пациент начинал чувствовать себя лучше. Доктора уважали в округе. Люди говорили, что он сам по себе является чем-то вроде укрепляющего снадобья. Его неподдельно волновало, выживет или умрет пациент, а если последний выживал – что происходило в подавляющем большинстве случаев, – то насколько успешно и быстро он идет на поправку.

Доктор Модели питал пристрастие к интеллектуальным упражнениям. Каждый случай заболевания представлялся ему увлекательной загадкой, и он не успокаивался, пока не находил ее решение. Пациенты уже не удивлялись, когда врач наносил свой повторный визит рано утром, накануне проведя ночь за изучением симптомов болезни и теперь спеша задать им еще один важный, по его мнению, вопрос. А когда диагноз был наконец поставлен, доктор с не меньшим рвением приступал к лечебным процедурам. Он добросовестно просматривал медицинскую литературу и был в курсе всех общепринятых методов лечения, но его творческий и любознательный ум стремился найти новые подходы даже к таким банальным заболеваниям, как ангина. Он по крупицам собирал информацию, которая позволила бы ему не только излечить больное горло, но и прояснить сам феномен ангины в совершенно новом, нетрадиционном свете. Толковый, энергичный и дружелюбный, он был превосходным доктором и милым человеком. Хотя и не без недостатков, как и большинство людей.

Деревенская делегация, прибывшая к доктору, включала отца и деда жертвы похищения, а также местного трактирщика – помятого вида мужчину, не желавшего оставаться в стороне от любого общественного начинания. Доктор Модели радушно принял троицу и внимательно выслушал рассказ обоих Джемсонов. Они начали издалека – с распахнутых настежь ворот и дверей, затем перешли к раздражающе регулярным исчезновениям кастрюль и, наконец, добрались до кульминации: похищения ребенка вместе с детской коляской.

– С ними нет никакого сладу, – сказал в заключение Джемсон-младший.

– Совсем отбились от рук, – посетовал Джемсон-старший.

– А вы что думаете по этому поводу? – обратился доктор к третьему делегату, Уилфреду Боннеру, доселе молчавшему.

Мистер Боннер стянул с головы картуз и шумно, с присвистом вздохнул.

– Что ж, я человек, медицинским наукам не обученный, но, по моему скромному разумению, девочки не в порядке, – произнес он, сопроводив эти слова очень многозначительным взглядом и, дабы придать сказанному дополнительную выразительность, трижды хлопнул себя ладонью по залысине.

После этой реплики трое мужчин принялись мрачно разглядывать носки собственных ботинок.

– Предоставьте это дело мне, – сказал доктор. – Я поговорю с их семьей.

Засим троица удалилась. Они сделали, что могли. Теперь очередь была за доктором как самым авторитетным членом местной общины.

Он обещал поговорить с обитателями господской усадьбы, но прежде завел разговор на эту тему со своей женой.

– Я не думаю, что они делали это со зла, – заметила она, выслушав доктора. – Ты же знаешь, какими бывают девочки. Им гораздо интереснее играть с живым ребенком, чем с куклами. Они наверняка не хотели причинить ему вреда. Тем не менее необходимо сказать им, чтобы больше так не поступали. Бедняжка Мэри… – Она подняла взгляд от шитья и повернулась лицом к доктору.

Миссис Модели была очень привлекательной женщиной. Ее большие карие глаза смотрелись особенно эффектно в окаймлении длинных загнутых ресниц, а ее темные волосы без малейших проблесков седины были собраны на затылке в простую прическу, какую лишь истинная красавица может себе позволить без риска выглядеть простушкой. Все движения ее были исполнены плавной грации.

Доктор знал, что его жена хороша собой, но они состояли в браке уже так долго, что он перестал обращать на это внимание.

– В деревне думают, что эти девочки умственно отсталые, – сказал он.

– Конечно же нет!

– По крайней мере, так считает Уилфред Боннер.

Она удивленно покачала головой.

– Его пугает то, что они близнецы. Это все старые предрассудки. Слава богу, молодое поколение не столь невежественно.

Доктор был человеком науки. Исходя из данных медицинской статистики, он полагал психическую ненормальность близнецов маловероятной, однако не мог исключать такую возможность до тех пор, пока лично не осмотрит девочек. Его, впрочем, нисколько не удивило, что его супруга – чьи глубокие религиозные чувства не позволяли ей думать дурно о своих ближних – сразу же встала на их защиту.

– Я уверен, что ты права, – пробормотал он с неопределенной интонацией, указывающей на то, что на самом деле он был уверен в обратном.

Он давно оставил попытки убедить жену в том, что свято верить можно лишь в непреложные истины; она же была воспитана в праведном заблуждении, что «истина» и «благие пожелания» суть одно и то же, и упорно отказывалась видеть различие между этими понятиями.

– Как ты думаешь поступить? – спросила она.

– Навещу их семью. Чарльз Анджелфилд живет отшельником, но меня ему придется принять и выслушать.

Миссис Модели кивнула, что с ее стороны было обычным выражением несогласия, хотя муж об этом и не подозревал.

– А как насчет матери девочек? – спросила она. – Что ты о ней знаешь?

– Почти ничего.

Доктор замолчал, продолжая размышлять, а миссис Модели склонилась над своим вязаньем. Четверть часа спустя ее муж подал голос:

– Может быть, ты сходишь к ним вместо меня, Теодора? Их матери, наверно, будет удобнее обсуждать эту тему с женщиной. Что ты на это скажешь?

Три дня спустя миссис Модели прибыла к дому Анджелфилдов и постучалась в парадную дверь. Не дождавшись ответной реакции, она удивленно наморщила лоб – ведь она заранее послала записку, предупреждая о своем визите, – и обошла вокруг дома. Кухонная дверь оказалась приоткрытой, и она после короткого предупреждающего стука вошла внутрь. На кухне никого не было. Миссис Модели огляделась. Три яблока на столе – потемневшие, сморщенные и уже начавшие разлагаться; замызганное до черноты полотенце на краю раковины; гора грязной посуды; давным-давно не мытое окно, сквозь толстый слой пыли на котором невозможно отличить день от ночи. Точеный носик миссис Модели уловил запахи, недвусмысленно дополнившие первое впечатление. Она поджала губы, расправила плечи, покрепче ухватила черепаховую ручку своей сумочки и двинулась дальше, исполненная миссионерского рвения. Но, перемещаясь по огромному дому в поисках Изабеллы, она всюду находила только вопиющий беспорядок, грязь и мерзость запустения.

Старуха экономка быстро уставала, с трудом поднималась по лестнице и совсем плохо видела. Иногда ей казалось, что она недавно производила уборку в данном помещении, хотя на самом деле с той поры могли пройти многие месяцы; еще чаще она намеревалась прибраться, но потом забывала о своем намерении. Сказать по правде, Миссиз не следила за чистотой еще и потому, что никому не было до этого дела.

Основные ее усилия были направлены на кормление девочек, которым еще повезло, что она кое-как управлялась хотя бы с этим. Пыль нарастала слой за слоем. Если какая-то картина на стене однажды перекашивалась, она могла оставаться в перекошенном состоянии годами; если же Чарли не находил в кабинете корзину для бумаг, он просто бросал скомканные бумажки в то место, где прежде стояла корзина, рассудив, что проще будет как-нибудь собраться и выгрести весь мусор один раз в году, нежели проделывать эту операцию еженедельно.

Миссис Модели совсем не понравилось то, что она увидела. Она нахмурилась, взглянув на полузакрытые шторами окна, сокрушенно вздохнула над потерявшим блеск столовым серебром, покачала головой при виде кастрюль на лестничных ступеньках и нотных листков, рассыпанных по полу в передней. В гостиной она машинально нагнулась, чтобы поднять с пола игральную карту (тройку пик), и огляделась в поисках остальной колоды, но сразу же отказалась от попыток ее найти среди нагромождений всякого хлама. Беспомощно взглянув на карту у себя в руке, она заметила покрывавшую ее грязь и, будучи от природы большой чистюлей, испытала сильное желание поскорее избавиться от этого предмета. Вот только куда положить карту? Несколько секунд она простояла в тревожном бездействии, разрываясь между желанием прервать контакт своей белой перчатки с липкой игральной картой и врожденной привычкой к порядку, не позволявшей ей положить вещь в ненадлежащее место. В конечном счете она, брезгливо содрогнувшись, поместила карту на ручку кожаного кресла и с облегчением покинула гостиную.

Библиотека выглядела несколько лучше. Здесь, разумеется, также лежала пыль, зато книги, как им и положено, рядами стояли на полках, а не валялись где попало. Но когда она уже почти поверила, что в доме этих отвратительных грязнуль все-таки сохранилась некая видимость порядка, взор ее наткнулся на чью-то импровизированную постель. Скрытая в темном углу меж рядами книжных шкафов, она состояла из побитого молью одеяла и засаленной подушки. Докторша сперва подумала, что здесь спят кошки, однако затем ей на глаза попался уголок сунутой под подушку книги. Осторожно, двумя пальчиками, она извлекла ее на свет. Это была «Джен Эйр».