В журнале этом есть несколько размеченных вертикальными линиями граф. Там, где следует, Зимин вписал номер транспорта ВГРТК, время выезда оного с объекта, – ровно 21.00 – а также прописал маршрут перемещения, место и время остановки, время возвращения на объект в Вознесенском. В графе «Происшествия» Журнала дежурства поста № 3 Зимин поставил прочерк.
Иными словами, никаких «чрезвычайных происшествий», по мнению старшего дежурной бригады во время их нахождения в зоне данного поста – не было.
Запись, сделанная более молодым по возрасту сотрудником по окончанию дежурства, занимает почти целую страницу.
Под ней, под этой записью, сделанной аккуратным почерком, – похожими на прописные буквами – содержится приписка:
По окончанию деж-ва лично осуществил стандартную процедуру проверки приборных показаний. Никаких отклонений не отфиксировал. Сведения, изложенные т. Сотником выше, не соответствуют действительности.
К-н Зимин.
– Не соответствуют действительности, – вслух повторил полковник. – Сотник, надеюсь, вы понимаете, что запись, сделанная вами… Это…
Левашов покосился на консультанта; вероятно, подбирал слова взамен вертящихся на языке сильных выражений.
– Это бред сумасшедшего, – процедил Зимин.
– Ни в какие рамки не лезет, – покосившись на Зимина, пробасил начальник. – Можете ли вы доказать, Сотник… что то, о чем вы сделали запись в журнале – правда, а не ваши досужие выдумки?
– Никак нет. Не могу.
– Ладно… давай без этой казенной официальщины! Говори человеческим языком! Ты сам-то видеозапись просматривал?
– Так точно.
– А что сказал ты, Зимин, когда коллега поставил тебя в известность о своих наблюдениях?
– О своих видениях, – угрюмо сказал Зимин. – Сказал, что ему… то есть, Сотнику – примерещилось! Что я ничего такого эдакого не видел!
– Продолжай!
– Я ведь лично, товарищ полковник, писал на камеру их выезд! Мы еще ночью просмотрели кассету.
– И на ней ничего нет?
– Ничего из того, о чем записал Сотник!
Левашов вновь задумчиво огладил гладкую, как бильярдный шар, голову.
– Наши люди из технического подотдела отсмотрели видеоматериалы, – сказал он, выдержав паузу. – Просмотрели ту кассету, на которой заснят их транспорт…
– Я камеру вообще не выключал! – торопливо произнес Зимин. – Строго по инструкции!
– …и другую запись, от вашей камеры переднего обзора на джипе. Особое внимание эксперты обращали на временные отрезки, которые указаны в записи товарищем Сотником.
Полковник смотрел теперь на самого младшего по возрасту и званию в их компании.
– Скажу больше, – продолжил он. – Мы по своим каналам затребовали информацию от городских служб, от центров видеонаблюдения… А также от иных компетентных структур. В районе Вознесенского, Леонтьевского и Тверской площади работают в круглосуточном режиме несколько десятков телекамер. Так вот. Событие, о котором вы написали в журнале, товарищ Сотник, не зафиксировано ни одной из этих следящих камер. Вы меня слышите?
– Так точно!
Увидев, что Сотник встал, полковник жестом велел ему сесть обратно на стул. Затем продолжил:
– Сотрудники милиции и дорожных служб, дежуривших вчера вечером и ночью в том районе, ни словом не упомянули о ЧП…
– Этого события нет ни в сводках, ни в новостных сюжетах! – воспользовавшись сделанной начальником паузой, дополнил Зимин. – Как бы он мог, этот синий «фолькс», отъехать, если… если там закрыто движение! И выезды все перекрыты! И, опять же, мы… хотя будет лучше, если стану говорить о себе… я с этого транспорта глаз не спускал! Да и на камерах, в том числе и наших, нет этого события!
– А ты чего молчишь, Сотник?! – Полковник уставился на своего молодого подчиненного. – Сидишь тут… как в рот воды набрал.
– А что говорить? Получается, что я врун, что я – фантазер. Выходит, что все, о чем я написал в журнале – «бред сумасшедшего»?!
– Так и есть, – процедил Зимин. – Всё это выдумки, от начала до конца. Бред! Чушь собачья. Вот только не знаю, зачем ты все это присочинил…
– Помолчи, Зимин! – прикрикнул на него начальник. – И без тебя найдется кому и какие давать оценки! А кому и выдать люлей!!
В этот момент – довольно неожиданно, по крайней мере, для Сотника – включился в разговор четвертый из их компании.
Голос, прозвучавший в кабинете, был начисто лишен старческих дребезжащих ноток. Если бы Сотник не видел перед собой этого сухощавого старика, подумал бы, что заговорил мужчина среднего возраста.
Причем, заговорил хорошо поставленным голосом.
– Будет правильно, если товарищ Зимин обождет за дверью, – сказал Авакумов.
Левашов, посмотрев на него, почтительно кивнул. Потом перевел взгляд на сотрудника.
– Обожди в предбаннике, Зимин.
Тот, бросив напоследок косой взгляд на напарника, выбрался из-за стола и направился к выходу.
Из-под седых бровей на Сотника смотрели глаза этого весьма немолодого человека – взгляд был проникающий, просвечивающий.
– Мы читали вашу запись, Сотник, – Михаил Андреевич употребил местоимение «мы» с такой интонацией, как будто речь шла не только о присутствующих здесь. – Мы нашли ее довольно необычной. Такого рода события, или, если угодно, их фиксация, даже для нашего… – и вновь ударение на местоимении – даже для нашего отдела – большая редкость.
Говорил он неторопливо, рассудительно, спокойно; в своем преклонном возрасте мастерски управлялся с дыханием. Сотник смотрел ему в глаза, вслушивался в каждое слово. Этот человек располагает к себе сразу. Вернее сказать, он, похоже, располагает ключиками ко многим человеческим душам. И точно знает, в какой момент пускать в ход ту или иную отмычку.
«Будь осторожен, Валера, – пронеслось в голове. – Этот дедуля очень непрост…»
– Что еще, Сотник, кроме отмеченного вами в журнале, вы увидели? Ну, или ощутили, скажем так, в момент описанного вами события?
– Говорить следует правду и только правду! – уточнил Левашов.
Сотник некоторое время молчал, собираясь с мыслями. У него возникло странное ощущение. Оно, если коротко, заключается в том, что он, во-первых, не мог сейчас отмолчаться, или отговориться как-то. А во-вторых, всё, о чем он собирается сказать – и вот-вот расскажет – уже им известно.
Он стал рассказывать о полосе мрака, в которую он – или они с Зиминым? – угодил, когда погнался за этим синим «фольксвагеном». О тех странных ощущениях, которые тогда пережил, о «светлячках», или искорках, или золотистых пчелах, которые появились в этой странной темноте, об огненном вихре, взметнувшемся впереди, почти у самого капота… О прожигающем темень, как пламя бумагу, сдвоенном золотисто-оранжевом следе, про который он подумал, что это – след шин оторвавшегося от него транспорта с эмблемой ВГРТК на бортах.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});