Читать интересную книгу На иных ветрах (сборник) - Ле Гуин Урсула

Тенар сидела в глубокой задумчивости.

– Они сами себя от остальных отгораживают, – наконец сказала она.

– Да. Волшебник так и должен поступать.

– Но ты-то этого не делаешь.

– Я? Я всего лишь старая ведьма, милая.

– Старая?

Возникла пауза, потом тетушка Мох в темноте проговорила с едва различимой усмешкой:

– Старая достаточно, чтобы больше ни о чем не беспокоиться.

– Но ты сказала… Ты ведь не давала обета безбрачия?

– А что это такое, милая?

– Как все волшебники?

– О нет. Нет и нет! Сама никогда красоткой не была, и смотреть-то особенно было не на что, зато на мужчин я смотреть умела так… и знаешь ли, вовсе не колдовством пользовалась, ты ведь, милая, понимаешь, о чем я… нужно только посмотреть на него по-особому, и он тут как тут; рот разинет, как ворона, и через день, два или три – а ко мне точно придет!.. «Мне бы для собаки лекарство, чесотка у нее», «А мне – лекарственный чай для бабушки» – но я-то знала, чего им надо, так что если кто был по нраву, то частенько и получал свое. И только ради любви, ради любви – я ведь не из таких, знаешь ли, хотя, может, некоторые ведьмы этим и занимаются, да только, по-моему, колдовство позорят. За колдовство мне платят, а за удовольствие – любовь дарят, вот что я тебе скажу. Не то чтобы в этой любви одно лишь удовольствие было, правда. Я как-то долго по одному сохла, уж больно хорош собой был, да только сердце холодное, жестокое… Теперь-то он давно уж умер. Отец того Таунсенда, что недавно вернулся в наши края, ну да ты его знаешь. Ах, как я сходила с ума по тому человеку – даже колдовством раз воспользовалась. Уж сколько заклятий на него ни накладывала – все напрасно! Все ни к чему. В свекле крови не сыщешь… Да и сюда, в Ре Альби, я перебралась из-за неприятностей с одним парнем из порта Гонт. Я тогда еще совсем молодой была. Семья у них богатая, знатная, так что я ни о чем и заикаться не смела. Будто они волшебной силой обладали, а не я! Да и не желали они, чтобы сынок их путался с простой девчонкой, с какой-то замарашкой – они меня так и называли. Они все равно меня со своей дороги убрали бы, это им все одно что кошку убить, так что если б я тогда не убежала сюда, в горы… Но господи, как же я того парня любила! У него были такие сильные гладкие руки и ноги, глаза большие, темные – я все эти годы его перед собой так и вижу…

Они долгое время сидели в темноте молча.

– А когда у тебя появлялся мужчина, тетушка Мох, тебе с колдовством приходилось проститься?

– Ничуточки, – заносчиво ответила ведьма.

– Но ты же сказала, что ничего нельзя получить, сперва не отдав столько же. Значит, это для женщин и для мужчин неодинаково?

– Что неодинаково, милая?

– Не знаю, – сказала Тенар. – Мне кажется, что мы сами же все эти различия создаем, а потом жалуемся. Я не понимаю, почему Высшее Искусство, почему сама волшебная сила не даются равно мужчинам и женщинам? Это понятно только тогда, когда люди по-разному одарены от рождения или по-разному – один хуже, другой лучше – изучали искусство магии.

– Мужчина больше отдает, милая. Женщина больше принимает в себя.

Тенар молчала, не удовлетворенная таким объяснением.

– Наша, женская сила с виду вроде как слабее, меньше, чем у них, – сказала тетушка Мох. – Зато она куда глубже. Она как бы вся из одних корней. Как старый кустик черники. А сила волшебника похожа на высокую ель, самую высокую в округе, мощную, – да только во время бури самые высокие деревья как раз и ломаются. А вот кустик черники сломать не так-то просто. – Она насмешливо закудахтала, довольная таким сравнением. – Ну что ж! Теперь уж он, должно быть, далеко ушел, им его не найти. Вот только люди болтать начнут…

– О чем?

– Ты женщина уважаемая, милая, а репутация уважаемой женщины – это ее благополучие.

– Ее благополучие, – тупо повторила Тенар и, помолчав, сказала еще раз: – Ее благополучие. Ее сокровище. Ее наследство. Ее цена… – И внезапно вскочила, словно не в силах была сидеть спокойно, и потянулась всем телом. – Это как у драконов, которые подыскивают пещеры, строят крепости и хранят там свои сокровища, заботятся о своем наследстве, спят на своем имуществе, сливаясь с ним, превращаясь в него… Все брать и брать, но никогда ничего не отдавать!

– Ты еще узнаешь цену хорошей репутации, – сухо сказала тетушка Мох, – когда утратишь ее. Это, конечно, в жизни не самое главное. Но заполнить такую брешь трудно.

– А ты бы согласилась не быть ведьмой, чтобы стать уважаемой женщиной, тетушка Мох?

– Не знаю, – задумчиво проговорила та. – Не знаю, как бы это у меня получилось. У меня один-единственный талант, наверно; другого нет.

Тенар подошла к ней и взяла ее руки в свои. Удивленная этим порывом, тетушка Мох вскочила и чуть отпрянула от нее, но Тенар притянула ее к себе и поцеловала в щеку.

Старая женщина высвободила одну руку и застенчиво коснулась волос Тенар – лишь краткое ласковое прикосновение, так когда-то гладил ее по голове Огион. Потом ведьма резко отодвинулась и забормотала что-то насчет того, что пора домой, засобиралась, но на пороге все-таки спросила:

– А может, ты хочешь, чтобы я здесь пожила, пока всякие чужеземцы вокруг шныряют?

– Ступай, тетушка Мох, – ласково сказала Тенар, – я к чужеземцам привыкла.

В ту ночь, засыпая, она снова вдруг оказалась в просторных разливах света и ветра, но свет был почему-то затянут дымной пеленой, красен, как от пожара, потом появились оранжевые и янтарные языки пламени, словно горел сам воздух. То ли она была частью этого мира, то ли ветер увлекал ее за собой и она была частью ветра, той его силой, что не знает преград?.. И ни один голос не позвал ее…

Утром она сидела на крылечке, расчесывая волосы. Она была белокожей, но в отличие от большинства каргадцев волосы у нее падали на плечи темной волной. Только теперь в темных волосах ее мелькала порой тонкая серебряная нить. Она вымыла голову той водой, которую приготовила для стирки, решив, что стиркой займется попозже, раз уж Гед ушел и ее репутация уважаемой женщины в полной сохранности. Она сушила волосы на солнце, медленно расчесывая их. Утро было жаркое, ветреное, на волосах ее следом за гребнем вспыхивали искры и с треском сбегали вниз.

Терру подошла и остановилась у нее за спиной, внимательно наблюдая. Тенар обернулась и заметила, насколько девочка напряжена, – она почти дрожала.

– В чем дело, птичка моя?

– Из тебя огонь вылетает, – сказала Терру то ли со страхом, то ли с восхищением. – По всему небу разлетается!

– Да это просто от волос моих искры летят, – сказала Тенар, немного смутившись.

Терру заулыбалась, и Тенар вдруг вспомнила, что раньше эта девочка не улыбалась никогда. А теперь она обеими руками, здоровой и обожженной, пыталась поймать искры, разлетающиеся от распущенных, развевающихся на ветру волос Тенар, и смеялась:

– Искорки, искорки!

И тут Тенар впервые спросила себя: интересно, каким видит Терру весь этот мир и ее, Тенар? И поняла, что у нее нет ответа на этот вопрос, что невозможно знать, каким видит мир тот, у кого выжгли один глаз. И снова вспомнились ей слова Огиона: «Ее будут бояться», – но страха за Терру она почему-то не испытала, наоборот! И продолжала расчесывать волосы, яростно драла их гребнем, чтобы искр было как можно больше, чтобы снова и снова слышать этот тихий, хрипловатый, радостный смех.

Потом она перестирала простыни, полотенца для посуды, свое белье и платье, а также вещички Терру и разложила все на лугу для просушки, убедившись прежде, что козы надежно заперты. Вещи она прижала камнями, потому что дул сильный порывистый ветер и в нем ощущалась какая-то дикая, необузданная сила зрелого лета.

Терру росла. Она по-прежнему казалась слишком маленькой и худенькой для своих лет (ей было где-то около восьми), но за последние месяца два ее ожоги совсем поджили, перестали причинять ей страдания, и она стала значительно больше времени проводить на улице, да и есть стала гораздо лучше. Платья, позаимствованные у младшей, пятилетней дочурки Ларк, стали ей малы.