Читать интересную книгу Авантюристка - Дина Константинова

– Крашусь. Надо что? Нет? Через полчаса буду внизу…

И она была. В прозрачной кофточке и юбочке, едва прикрывающей бедра. И конечно, в туфлях на высокой шпильке. Каблуки ниже семи сантиметров Наташка не признавала. Когда я увидела ее чемодан, просто растерялась. Плакать или смеяться, вот в чем вопрос. Наташин чемодан был неприлично большого размера, и, судя по тому, что тянула она его, сильно пыхтя, весил немало. Чуть придя в себя, я спросила:

– Бог ты мой! Куда ты столько набрала?

– Набрала? – возмущенно воскликнула Наташа и поставила багаж передо мной. – Да мне половину из того, что я хотела взять, пришлось оставить дома! У меня один чемодан…

Я облегченно вздохнула – это хорошо, что у нее не было второго чемодана. Но Наташка тут же сказала:

– Надо будет там купить второй.

В аэропорту, как всегда, было полно народу. Все носились, гремя тележками, что-то кричали, куда-то звонили. Суета, суета… Наташка медленно вышагивала по залу отлета, как по подиуму, приковывая к себе взгляды мужчин. Нет, черт возьми! Нельзя быть красивой такой! Я шла рядом и ощущала себя невидимой. Мне вдруг стало понятно выражение «оставаться в тени». Рядом с ней я была не то что в тени, я была в затмении! Несмотря на то что я в принципе человек независтливый и самодостаточный, мое женское самолюбие неприятно кольнуло меня в бок.

– Ты не можешь идти побыстрее, не кривляясь? – ехидно заметила я и пнула Наташку сумкой. – Дефилируешь, как на променаде! Мы из-за тебя опоздаем!

– Я не кривляюсь, – рассеянно ответила та, а я тут же отругала себя за то, что повела себя как старая грымза. Бог ты мой, мне стало завидно, что на нее смотрят!

Возле регистрации мы, как и договаривались, встретились с Гансом. Он был в потертых джинсах и какой-то клетчатой рубашонке. На его белобрысой голове красовалась кепчонка. Вид был недовольный.

– Это что еще за чучело? – поинтересовалась Наташка, когда Ганс подошел к нам.

– Цыц. – Я легонько пнула ее в бок. – Это не чучело. Это Ганс. Прошу любить и жаловать.

– Это и есть ваша Барби? – спросил Ганс и смерил Наташку взглядом от туфель до самой макушки.

– Это Наташа, – представила я, вздохнув. Да, веселенькое начало. О том, что будет дальше, я не хотела думать.

Покончив с паспортным контролем и таможней, мы попали в царство магазинов беспошлинной торговли. Здесь Наташкина медлительность улетучилась в два счета. Вручив мне какой-то пакет, она промурлыкала: «Я быстро. Только пробегусь…» – и тут же исчезла между стеллажей с косметикой.

Не могу сказать, что я равнодушна к магазинам. Но стандартный набор аэропортовских прилавков уже давно не вдохновлял меня на подвиги. Духи? У меня были одни, любимые. Другие мне были ни к чему. Косметика? Ею я пользовалась мало, а потому у меня в запасе до сих пор имелись помада двухлетней давности и тушь, купленная еще во время поездки на Багамы. Сигареты мне были ни к чему, а держать у себя бар я не считала нужным. Получив на сохранение Наташкин пакет, я уселась в кресло и стала бесцельно глазеть по сторонам. Ганс сел рядом, проводив Наташку странным взглядом, спросил:

– Вы не могли найти кого-то другой?

– А чем она вам не нравится?

Ничего не ответив, Ганс натянул кепку на глаза, вытянул ноги и почти тут же захрапел.

Суета, суета… На меня вдруг нахлынуло философско-задумчивое настроение. Бегут люди, спешат, крутятся. Покупают подарки родственникам, начальникам, любовникам. Потому что хотят и потому что надо. А надо?? Звонят куда-то без конца. Вот идет мужик. Красивый такой, вальяжный, модно одетый. Морда наглая, сытая, уверенная. Думает, что он круче всех на свете. Взобрался с чей-то помощью на горку – и думает, что залез на Эверест. Идет медленно, не спешит. Впереди с завидной проворностью скачет его жена. Скачет от прилавка к прилавку. Тоже молодая, интересная, холеная. Вроде как с претензией на класс и оригинальность. Но в глазах читается одно – «Хочу, хочу, хочу! Хочу все, много и сразу!» Мужик специально отстает, делает вид, что интересуется видеокамерой, а потом достает телефон и, украдкой посматривая на жену, набирает номер. До меня доносится:

– Котенок, это я… Что? Да, да… Нет, через час. Какие ты хотела? Ага, хорошо. Ну, те, что в розовой бутылке, да? (Пауза, физиономия у мужика розовеет от слов, которые напевает ему в трубку невидимый котенок.) Я тебя тоже…

Ну и кто кого обманывает? Глядя на эту пару, я пыталась представить их отношения. Любила ли она его, выходя за него замуж, или это был брак из-за финансов? А он? Наверное, любил. И что же случилось? Молодая красивая жена. И любовница. Тоже, надо полагать, молодая и красивая. Обеим нужны деньги. А ему что надо? И к чему это гнусное выражение лица? Смешон, ей-богу, смешон… Может, Наташка права и все они одинаковые? И надо им всем одно. Нет, не выйду замуж. Никогда не выйду. Пусть будут любовники, пусть будут романы. Но не больше. Стоит ли выносить свое сердце на тарелочке какому-то мачо, чтобы потом узнать, что он украдкой названивает «котятам» и «рыбкам» и покупает им духи в розовой бутылочке?

На бутылочке мои рассуждения закончились – вернулась Наташка. Честно говоря, я ожидала увидеть в ее руках несколько больших пакетов, доверху наполненных покупками. Но у нее в руках был один скромный пакетик.

– Что-то ты негусто отоварилась, – заметила я.

– Были бы деньги, – вздохнула Наташка. – Но я присмотрела то, что хочу.

– На случай, если появятся деньги?

– На случай, если появится тот, кто захочет мне это купить, – объяснила она, рассматривая новую коробочку теней.

– Удачи, – пожелала я.

В самолете Наташка немного занервничала. На вопрос «почему» тихо ответила:

– Я всего один раз летала…

Мне тут же вспомнились ее басни о том, как она ездила отдыхать в Италию, в Болгарию, как куражилась в Питере. Ясно, все это было именно баснями. Потому как если в Питер добраться на поезде еще можно, то в Рим вряд ли. Взглянув мне в лицо, она отвела глаза и сделала вид, что занята какой-то ниточкой на рукаве кофты. Я же не стала акцентировать на этом внимание. А могла бы…

Добравшись до своих мест, мы, наконец, уселись. Наташка села у окна, я посередине, Ганс у прохода. Наташка сразу пристегнулась. Ганс посоветовал ей проверить, на месте ли парашют. Она, приняв это за чистую монету, полезла рукой под сиденье. И, не обнаружив его там, рассеянно сказала:

– Нету…

– Вы спросить у стюардессы, – посоветовал Ганс.

Она уже открыла рот, чтобы позвать девушку в синей форме, но потом взглянула на меня обиженно и серьезно.

– Ну, пошутил. – Я развела руками. – Он такой шутник!

За время полета Наташка мне изрядно надоела. Я и представить себе не могла, что она такая назойливая! Во-первых, ей никак не сиделось на месте. Раз пять она выходила в туалет. А так как сидела у окна, каждый раз лезла через меня. Ганс кряхтел, как старуха, и бубнил что-то себе под нос. Во-вторых, ей каждые полчаса что-то было нужно. То ей хотелось попить, то ей было душно, а кондиционер над ее креслом не работал. То она интересовалась, а нет ли на борту журнала мод. Через два часа полета она стала то и дело спрашивать стюардессу о времени прибытия в Эфиопию. Та, изображая улыбку, повторяла: «Прибудем по расписанию» – и напрочь отказывалась назвать час… Когда самолет коснулся земли, мне захотелось вскочить и убежать. И я впервые в жизни вскочила с места, как только нас попросили «оставаться на своих местах до полной остановки самолета».

Подали трап, подрулил автобус. Народ посыпал наружу, тут же запиликали телефоны. На лестнице Наташка замешкалась, и, когда я увидела почему, чуть не отвесила ей подзатыльник. Она включала телефон!

– На кой он тебе? – разозлилась я, так как застряла за ней, а сзади меня уже пихал сумкой в спину Ганс.

– Как зачем? – удивилась она и тут же обратилась к какой-то даме: – Женщина, ну вы смотрите, куда прете!

Что ответила женщина, я не слышала. Схватила Наташку за руку, потащила ее к автобусу. Ганс, вздыхая и кряхтя, шел за нами.

– Оставь телефон, – попросила я. – Перебирай ногами! Можно подумать, тебе сейчас же начнут названивать!

– А может, и начнут, – сказала Наташка, продолжая возиться с аппаратом.

– Дайте сюда, – вмешался Гнас и вырвал телефон у нее из рук. – Получите в отель. И молчать!

– Придурок… – пробубнила Наташка, но притихла.

Оказавшись в здании аэропорта, мы растерялись. Здесь не было очереди. Здесь была одна большая толчея.

– Идите за мной, – скомандовал Ганс, и мы засеменили за ним.

– Ой, тут одни негры, – удивленно сказала Наташка, крутя головой по сторонам.

Мы с Гансом посмотрели на нее и ничего не сказали. Ни у него, ни у меня слов не было.

Протолкались через толпу довольно несвежих и весьма загадочно одетых товарищей, прорвались к паспортному контролю. Наташка пребывала в состоянии некой прострации и, по-моему, очень плохо соображала. А потому мне приходилось ее постоянно подталкивать, дергать за рукав кофточки, на что она сильно злилась.