— Как тебя зовут, малышка?
— Альта… Меня зовут Альта Глас, Святитель.
Она старалась, чтобы голос звучал ровно, — им не раз говорили, что Орден ценит силу духа своих последователей. Но получалось плохо…
— И о чем же мечтаешь ты, Альта?
Все полученные наставления разом вылетели из головы. Кажется, ей говорили, что она может попросить… попросить… или же она должна сказать что-то иное? Да, точно… что-то насчет служения…
— Я мечтаю служить Свету! — выдохнула она.
— Вот как? — На лице Святителя отразилось легкое удивление. Ему было интересно — девочка просто забыла наставления или и в самом деле говорит то, что думает? Хотя первое вероятнее. — Служить Свету… это хорошая мечта. Только ты должна подумать вот о чем, Альта Глас… Тень, Сумрак — они ведь тоже порождение Света, девочка. Там, где не светит солнце, не пылают факелы, не сияют магические светильники, — там нет и тени. Да и Тьма, если разобраться, не враждебна Свету. Она не борется с ним, не пытается одержать победу… она просто приходит, когда Свет отправляется отдыхать, и безропотно исчезает, когда он возвращается.
Он говорил тихо, и если слова Альты услышали все, то бормотание старика было невозможно разобрать уже с трех-четырех шагов.
— Что он ей говорит? — негромко поинтересовалась Лейра Лон у своего спутника.
Метиус в ответ чуть заметно поморщился, ответил с легким налетом пренебрежения:
— Ставлю сотню золотых против бутылки твоего вина, Лейра, что Орфин излагает сейчас одну из своих «великих» идей. Например, о том, что Свет и Тьма суть две стороны одной и той же сущности. Или же что извечная битва Света и Тьмы на самом деле — мирное сосуществование. В последнее время он слишком много говорит об этом.
— Тебе не кажется, что есть в этих теориях нечто… кощунственное?
Маг пожал плечами.
— До тех пор, пока все это словоблудие не принимает статуса государственной политики, — пусть его. Старик просто ищет мира в душе… когда смерть уже близко, всегда тянет пофилософствовать. Я, как ты понимаешь, вынужден выслушивать его рассуждения куда чаще, чем другие.
— Разумеется, — хмыкнула Лейра. — Кому еще внимать великой мудрости, как не тебе. Или он должен забивать своими откровениями головы молоденьким красоткам? Так красотки лучше составят компанию рыцарям… или тебе, Мет.
— Мне такой вариант тоже нравится больше, — хихикнул он. — Философия, конечно, дело хорошее, но женщины, Лейра, это лучшее творение Эмиала.
Тем временем Святитель сунул руку в карман и извлек изящную ажурную подвеску. Тонкие серебряные нити охватывали крупный камень мягкого серого цвета, в глубине которого словно живые играли крошечные серебристые искорки.
— Знаешь, девочка, я давно хотел отдать этот кулон кому-нибудь, кто сможет… понять. Посмотри на этот камень. Он сер… но если вглядеться, то можно увидеть, как он наполняется светом. Береги его…
Метиус наклонился к волшебнице.
— Клянусь, он отдал ей свой кулончик с кошачьим глазом.
— Что за кулон?
— Безделушка, единственное достоинство которой — возраст. Вполне вероятно, что она сделана еще до Разлома.
— Магическая?
— Нет, это я проверил в первую очередь. Обычный дешевый камушек, хотя оправа, признаю, сделана с немалым искусством. Сейчас ювелиры делают украшения куда изящнее, но для такой древности… работа большого мастера.
— И все же… кулон, сделанный до Разлома! Он отдаст эту драгоценность какой-то девчонке?
— А почему бы нет? В Обители этого добра полные сундуки. Тем более что она и в самом деле милашка. О… закончил разговоры, идет сюда.
Святитель больше не задерживался. Он подошел к возвышению, поднял руку, благословляя. Затем повернулся к притихшему залу. Все затаили дыхание, чтобы не упустить ни одного слова Орфина.
— Приветствую вас, друзья. Приветствую вас, Несущие Свет.
— Слава Инталии! — раздался в ответ нестройный хор.
Святитель медленно опустился в кресло. Строй учеников рассыпался, все спешили занять свои места за накрытыми столами. Альта шла медленно, сжимая в кулачке кулон. О словах, сказанных Орфином, она не думала… да большую их часть и не запомнила. Свет, Тьма, Сумрак… пока что эти вещи были далеки от ее понимания.
Церемония могла считаться завершенной. Долгие многословные речи не планировались, да в них и не было необходимости. Уже один тот факт, что Святитель почтил своим посещением школу, был достаточно знаменателен. Дети набросились на угощение, разительно отличающееся от всего того, чем их потчевали в обычные дни.
Альта восхищенно смотрела на вазы, наполненные чудесными фруктами, на нежнейшие пирожные и изысканные сладости. Было на столе и мясо, и сыр, и самые разнообразные овощи… горы крошечных, на два укуса, пирожков с разнообразной начинкой — и мясной, и овощной, и сладкой. Но по опыту прошлых лет те, кому было поручено накрывать столы, прекрасно знали, что дети проигнорируют пищу простую и полезную, зато будут за обе щеки уплетать всякие вкусности — сладкую тягучую халву, налитый соком виноград, солнечные апельсины, маленькие корзиночки с пышными шапками воздушного крема, обсыпанные ореховой крошкой шарики из сладкой темно-коричневой массы, доставляемой из Кинтары, кубики из замороженного фруктового сока и сладкого сиропа… за что потом непременно будут расплачиваться. К вечеру целителям прибавится работы, наверняка придется лечить ноющие животы.
У взрослых угощение было иным. Целиком запеченные молочные поросята, фазаны во всем блеске оперения, окруженные крошечными тушками жареных перепелок, нежнейшие паштеты и розовая, тающая на языке ветчина. Овощи тушеные, вареные и жареные — с приправами пряными и острыми, горькими и кислыми, на любой вкус, на любое пристрастие. Рыба — и крошечная, которую полагалось есть вместе с тоненькими, почти неощутимыми косточками, и огромные морские хищники, словно бы целиком состоящие из шипов и острых, как бритва, плавников, укрытые прочной чешуей, под которой скрывалась нежнейшая мякоть. Знаменитая инталийская чесночная колбаса, жгучая настолько, что ее невозможно было есть, не запивая водопадами вина, вызывающая бешеный аппетит. Попробовавший ее хотя бы раз либо будет избегать ее всю оставшуюся жизнь, либо не сможет без нее обходиться.
Постепенно зал заполнялся гулом голосов. Дети шумели, мало-помалу уверовав в безнаказанность. Сегодня никто не будет делать им замечания, никто не потребует тишины. Сегодня — праздник. Взрослые неспешно беседовали — о делах обыденных и большой политике. О перспективах на урожай в нынешнем году. О том, что торговля с Кинтарой определенно захирела, зато Империя обещает скупить все зерно, которое Инталия сочтет возможным выставить на продажу, и уже названы цены — весьма впечатляющие. О том, что кинтарское оружие пусть и отличается мастерством отделки, но мечи, привезенные из Индара, все равно лучше, пусть на вид и кажутся более грубыми. О том, что некий капитан, прибывший в Шиммель, самый северный порт Инталии, утверждал, что видел остров Зор. Капитан, по словам слушавших его бредни, был пьян до невменяемого состояния, а его одномачтовая посудина, носившая претенциозное и неоригинальное название «Ураган», вряд ли была способна выйти в открытое море и не опрокинуться на первой же волне. А потому верить словам капитана Ублара Хая было совершенным безумием. О том, что пресловутый Высокий замок, обитель Санкриста АльНоора, безумного Творца, не более чем легенда, а что касается свидетельств тех, кто его якобы видел, то миражи бывают не только в пустынях, а и в более северных широтах… особенно после доброй кружки вина.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});