Читать интересную книгу Драматическая медицина - Гуго Глязер

Среди зрителей неудачной демонстрации опыта бедного Уэлза был и доктор Мортон. О Вильяме Мортоне известно, что он родился в 1819 году в Чарлтоне в штате Массачусетс, в семье фермера-лавочника. У фермера было тщеславное желание сделать из сына доктора. Он с удовольствием наблюдал, как мальчик играл в аптекаря или врача, изготовлял пилюли. Однажды он чуть было не погубил свою маленькую сестренку, влив ей сонной в горло какого-то зелья собственного изготовления. Позже он отправился в город, стал изучать профессию зубного техника, познакомился с Уэлзом. Но он не помышлял об обычной практике дантиста, а занялся экспериментами и поисками нового, чем можно было бы завлечь пациентов. Ему удалось-таки изобрести нечто новое: оригинальный тип протеза со вставными зубами. Это обещало хороший бизнес; на газетное объявление к нему толпами повалили клиенты. Они вскоре, однако, уходили, ибо новые протезы можно было носить лишь после удаления всех корней и остатков сломанных зубов, а на эти болезненные процедуры мало кто решался. Люди предпочитали отказаться от новой красивой челюсти, что привело к распаду союза Уэлза и Мортона.

Уэлзу было свойственно быстро пасовать перед трудностями. Мортон был иной человек. Вначале, правда, и он не помышлял о быстром продолжении начатого. Он хотел жениться, но родители невесты возражали. Кто он, собственно, был? Он отказался от практики дантиста и взялся за изучение медицины, чтобы стать врачом и, наконец, жениться. Своим учителем он избрал доктора Чарльза Т. Джексона из Бостона, который был не только видным врачом, но и блестящим химиком. Он был на 14 лет старше Мортона и стремился передать своему ученику все, что ему казалось ценным. Он поведал все, что знал об эфире, в частности о том, какую большую пользу приносит кусочек ваты, смоченный в эфире, если положить его на зуб, который хотят пломбировать. Он рассказал ему также о забавах студентов с эфиром, о том, как они потешаются, когда кто-нибудь из друзей «хмелеет» от эфира.

Так Мортон познакомился с эфиром. Он не довольствовался тем, что ему рассказали. Он пошел в комнату, где стояли полки с книгами и бутылками, и взял себе склянку с эфиром. Он хотел испробовать, на что способна эта летучая жидкость. Видимо, он был не очень мужественным, так как прошло немало времени, прежде чем он, наконец, решился вылить немного эфира на носовой платок и вдохнуть его пары. Доза была, видимо, ничтожно малой, ибо, кроме головной боли, он ничего не испытал, никаких желаемых и ужасных ощущений так и не наблюдалось. И тем не менее это был его первый опыт на себе для проверки действия эфира.

Мортон продолжал учиться и даже очень прилежно, а в свободное время занимался техникой зубопротезирования, вновь сделал ряд ценных изобретений, открыл фабрику по производству искусственных зубов, что приносило ему, как позже подсчитали, около 20 тысяч долларов в год.

Не был забыт и эфир, Мортон производил опыты на своих собаках, чтобы проверить, действительно ли эфир так же хорош, как закись азота, или лучше. Однако собак было не такто легко усыпить. Они только становились беспокойными и начинали кусаться, а как-то одна из них вырвалась и опрокинула бутылку с эфиром. Вытирая пол, Мортон вдруг решил еще раз испробовать на себе действие паров эфира и поднес к носу тряпку, пропитанную эфиром. Некоторое время спустя мать нашла его спящим среди осколков бутылки — эфир сделал свое дело. Это был второй опыт Мортона на себе, удавшийся значительно лучше первого. Тогда он оборудовал простейшее приспособление для наркоза, состоящее из непромокаемого мешка. В него наливали эфир, а затем совали голову подопытной собаки, которую хотели усыпить. Опыт вновь удался. Собака быстро заснула таким крепким сном, что Мортон мог бы ампутировать ей ногу. Итак, все ладилось, но Мортон, естественно, был еще недоволен. Такая аппаратура ведь не годилась для зубоврачебной практики.

Он продолжал опыты, старательно храня свою тайну, и когда Джексон рассказывал об эфире, Мортон делал вид, как будто никогда раньше не слышал этого слова. Он основательно выспросил своего учителя и узнал при этом много ценного. В частности, он узнал, что для опытов следует брать лишь совершенно чистый эфир и что лучше вместо эфирного мешка использовать бутылку с трубкой, через которую и вдыхать пары эфира. Джексон был знающим человеком, врачом и химиком одновременно, и это пригодилось Мортону.

Едва выслушав учителя, Мортон тотчас же ринулся в свою лабораторию, спеша использовать советы на практике и опасаясь, как бы Джексон его не опередил. Он забежал в лавку, закупил все необходимое, а все услышанное придало ему мужества предпринять то, что он упустил два года назад: серьезный опыт на себе. Позже он рассказывал:

«Я приобрел эфир фирмы Барнетта, взял бутылку с трубкой, заперся в комнате, уселся в операционное кресло и начал вдыхать пары. Эфир оказался настолько крепким, что я чуть было не задохнулся, однако желаемый эффект не наступил. Тогда я намочил носовой платок и поднес его к носу. Я взглянул на часы и вскоре потерял сознание. Очнувшись, я почувствовал себя словно в сказочном мире. Все части тела будто онемели. Я отрекся бы от мира, если бы кто пришел в эту минуту и разбудил меня. В следующий момент я верил, что, видимо, умру в этом состоянии, а мир встретит известие об этой моей глупости лишь с ироническим сочувствием. Наконец я почувствовал легкое щекотанье в фаланге третьего пальца, после чего попытался дотронуться до него большим пальцем, но не смог. При второй попытке мне удалось это сделать, но палец казался совершенно онемевшим. Малопомалу я смог поднять руку и ущипнуть ногу, причем убедился, что почти не чувствую этого. Попытавшись подняться со стула, я вновь упал на него. Лишь постепенно я опять обрел контроль над частями тела, а с ним и полное сознание. Я тотчас же взглянул на часы и обнаружил, что в течение семивосьми минут был лишен восприимчивости».

После этого он бросился в свой рабочий кабинет с криком: «Я нашел, я нашел!»

Да, ему действительно повезло, и 16 октября 1846 года в бостонской больнице был оперирован первый пациент под эфирным наркозом. Это было историческое событие. Главный врач госпиталя доктор Уоррен, тот самый, который однажды предоставил Уэлзу возможность продемонстрировать действие закиси азота, пригласил Мортона дать наркоз своему пациенту, молодому мужчине, которому предстояла операция крупной врожденной опухоли на горле. Наркоз удался: пациент совершенно не почувствовал этой весьма тяжелой операции.

Несмотря на успех, Мортон продолжал держать в тайне свое открытие, что было вполне в его натуре. Он хотел застраховать себя от конкурентов, и поэтому коллеги очень сердились на него. Это была справедливая реакция, ибо нельзя патентовать большие достижения медицины, которые должны идти на пользу всем людям. Мортон, однако, запатентовал свой эфир как «летеон», предварительно договорившись с Джексоном, заявившим о своих претензиях, что тот получит десять процентов выручки.

Все это было, однако, не столь важно. Главное в том, что Мортон помог «открыть» эфир, совершив удачный опыт на себе. Здесь нет необходимости говорить, как Мортон боролся за практическое претворение своих притязаний, как повсюду рассылал своих агентов для сбора денег за пользование летеоном — патентованным средством анестезии. (Термин придумал Холмс, ставший позже преемником Уоррена.) Совершенно очевидно, что вскоре вновь всплыло имя Джексона, давшего решающий совет, и поэтому историки медицины, оценивая роль обоих открывателей, склонны отдавать предпочтение Джексону.

Что же навело Джексона на мысль заняться эфиром, а затем сообщить все, что знал об этом, Мортону? Случайность и удачный опыт на себе.

Джексон, как известно, много занимался химическими опытами. Однажды, надышавшись хлором больше чем следует, он стал искать в своих учебниках средство, которое можно было бы применить как противоядие. Учебники рекомендовали в таких случаях попеременное вдыхание аммиака и эфира.

Он так и сделал. Однако на следующее утро горло все еще продолжало болеть. Поэтому он устроился поудобнее в откидном кресле, сильно смочил носовой платок в эфире и стал вдыхать его пары. Он сразу же заметил, что перестал ощущать боль. «Постепенно, — говорил он позже, — я пришел к убеждению, что открыл способ, как на некоторое время делать чувствительные нервы невосприимчивыми к боли». Джексон верил в себя и в открытие. Но у него не было пациентов, на которых он мог бы доказать ценность своего открытия, и поэтому при первом удобном случае поделился им с Мортоном. Так началось их сотрудничество, их вражда, а заодно и открытие эфирного наркоза, а это было главное для человечества.

Спор о приоритете разрешила история. Много лет спустя видный деятель медицинской науки сэр Уильям Ослер писал по этому поводу: «До 16 октября 1846 года хирургия не знала обезболивания. И вот в течение нескольких месяцев это открытие стало достоянием всего мира, и безраздельная честь внедрения анестезии должна быть признана за Уильямом Томасом Грином Мортоном, продемонстрировавшим 16 октября 1846 года в главном госпитале в Массачусетсе простоту и надежность эфирной анестезии». Такова оценка Ослера. Истина, как известно, такая вещь, о которой редко узнают, и поэтому спор о приоритете так и остался нерешенным. Мортон или Джексон — ныне не так уж важно. Им обоим поставлены памятники, которые оба заслужили.