Читать интересную книгу Корабли и Галактика - Алексей Иванов

Тонкий, как спица, луч вышел из его сердцевины и унесся в бесконечность сквозь провал в зубцах дальнего горного хребта. Легкий звон раздался в черепе Хан-Тэгра. Под арку прохода сама собою выкатилась космическая жемчужина. Навк подбежал и поднял ее.

Серебристая тень накрыла Навка и Дождилику. Они одновременно оглянулись. Едва касаясь камня острием причальной иглы, над ними раскинул гору парусов самый красивый корабль галактики Млечный Путь — Парусник. Но вдруг по его сияющим, полупрозрачным парусам поплыли, истаивая на лету, как клубы дыма по солнечному диску, пятна человеческой крови.

Глава 20.

СИНГУЛЬ

Вогнутая зеркальная чаша, обращенная к близкой Идаруе, как вином была наполнена космической темнотой. Чаша эта неподвижно висела в точке сопряжения магнитного и гравитационного полюсов планеты, навечно зафиксированная в пространстве в одном положении. Корабельщик сидел в пилотском кресле «Ультара», плывущего над краем чаши.

— Я отправил Парусник к Дождилике, — говорил он своему кораблику. — Пришел нам с тобой черед умирать, старина. Завтра будут другие корабли. Пусть они будут счастливы, как Парусник. Мы же с тобой всею жизнь были одиноки. Зато мы сольемся с мирозданием и вечно пребудем в нем, а любящие исчезают во вселенной: Ладно, забудем обиды. На нас нет вины в своей судьбе. Наша разлука затянулась, но мы шли к истине разными путями. Главное, что истина одна, и мы снова вместе: Мне должно хватить моих сил. Восход над Хан-Тэгром начнется через два часа, значит, перлиор пошлет луч только через два часа, и два часа мы должны сдерживать Сатара, чтобы он не разбил это зеркало. Что же: — Корабельщик, глубоко задумавшись, вдруг резко подался вперед, бросив руки на пульт. В кудрях его бороды затрещали искры. Волосы поднялись дыбом. Он медленно поднял веки — вместо глаз в его глазницах чернел космос. — Час настал, и я поднимаю свое смертельное оружие: Любой воин Нанарбека мог воззвать к силам вселенной, но, обрушив их на врага, и сам был обречен на гибель: У меня нет выбора. Я обязан принять этот бой. Не моя вина, что в потоке веков погиб дивный замысел Кораблей и Королева Миров ввергнута в страшный грех: Но ни у кого нет права скрывать от человека истину, а истина есть могущество. Ты, Вечность, из людей мне более всех обязана своей сущностью, ибо только во мне ты живешь в полном объеме. Но как ты, Вечность, в которой я живу, требуешь всей силы моего духа, так и я, человек, в котором живешь ты, требую всей мощи твоих стихий!..

Семь ветвистых молний беззвучно вспыхнули в космической тьме, ударив в «Ультар»

со всех сторон. Лиловый ореол расползся, трепеща, вокруг корабля. Старик прикрыл глаза, уравновешивая пульсацию своего сердца с вибрацией вакуума.

Темно-фиолетовый конус защитного поля — свернутая воронкой плоскость пространства, непроходимого для материальных тел — выметнулся, упершись острием в парящий «Ультар», а раструбом обратясь в бесконечность. Этот колпак укрыл волшебное зеркало Кораблей.

Тусклые звезды крейсеров Сатара взошли над Идаруей. Псаи, завидев зеркало и «Ультар», как собачья свора, кинулись в атаку. Корпус кораблика окутался нервным синим свечением. По нему стремительно неслись, корчась и извиваясь, клочья пылающей материи. Белые шаровые молнии хлынули во все стороны, псаи горели вокруг «Ультара», как мошкара над костром. Жестокий салют побоища грозно сверкал среди звезд, обновляясь с каждым залпом. Прожорливая огненная смерть глотала истребители.

Крейсера подходили все ближе. Тогда, немного помедлив, словно набирая воздуха в грудь, «Ультар» вдруг дохнул волной нестерпимого зноя. Мрачный багровый огонь ощутимо-вяло заклубился в черной пустоте. Псаи, угодившие в его поток, засияли ярким роем, вытягиваясь блещущими каплями и рассыпаясь по пространству сплавленными металлическими шарами. Не делая передышки, «Ультар» силовым толчком взбаламутил омут магнитного поля, и его окутала сеть извивающихся, шевелящихся молний. Ближайшие псаи дружно лопнули, как перегоревшие лампы, а по дальним от машины к машине поскакали спонтанные разряды цепной реакции. Подбитые истребители, потеряв управление и вращаясь, как бумеранги, понеслись в разные стороны.

Алые угли, догорая, летали вокруг «Ультара», когда семь огромных крейсеров Сатара вышли на огневой рубеж. Массированный удар семи стационарных лучебоев одел кораблик в дрожащий кокон пламени, и «Ультар», сияющий, как фонарь, начал переливаться прозрачно-фиолетовыми, нестерпимыми для глаз волнами.

Чувствуя, как силы тают, словно лед в теплой воде, Корабельщик судорожно рванул пространство на себя. Два центральных крейсера на полном ходу врезались друг в друга, ломаясь, рушась и воспламеняясь уже в обломках.

Цунами взбешенной энергии покатилось к покалеченному строю крейсеров. Еще один из них взорвался от перепада магнитных величин. Его энергоблок раздулся и разлетелся, а корпус закрутился, пылая с кормы, как бенгальский огонь. Напрягая все силы, Корабельщик надавил на метрику пространства, вывернул его наизнанку и поймал в ловушку четвертый крейсер. Его аннигиляция раскидала во все стороны полотнища света так, что далеко-далеко, над самым обрезом диска Идаруи, Корабельщик заметил чугунный шар восходящего Сингуля: время луча неумолимо приближалось. Почти тут же точным, как стрела, гравитационным спазмом Корабельщик раздавил пятый крейсер.

Из подбитых кораблей в космос, как горох, сыпались механоиды. Два уцелевших крейсера отступили. Однако старик понимал, что, не в силах справиться с ним, они легко расстреляют беззащитный Парусник. Еще одним могучим толчком Корабельщик взбудоражил пространство. Завихрение его структуры закружило один из крейсеров, подтягивая к «Ультару». Корабельщику показалось, будто крейсер лег в его ладонь, и старик сжал кулак, ломая и сминая его в ком. Седьмой корабль Сатара, пользуясь тем, что внимание грозного врага отвлечено, бросился прочь. Но Корабельщик, проводя пустеющим взглядом по обгорелым просторам, заметил его и исторг последний поток энергии, словно вскрыл себе вены. Крейсер закачался в нагнавшей его огненной реке и растаял, а потом иссякла и река.

Пока битва бушевала над Идаруей, пока кровавые волны сражения сшибались над головой Хан-Тэгра, солнце вышло из-за зубцов гор, и над их плечами пронесся луч перлиора, ставшего у Сингуля искрой.

Луч вырвался в космос и ударил в зеркало, висевшее на орбите. Лазурное сияние охватило чашу, и целый столб огня, отразившись от нее, помчался дальше, дальше, туда, где тысячи лет зрел чугунный орех Сингуля. Луч врезался в мертвую звезду, и через мгновение в ее глухих недрах воскресла сила, сбереженная Кораблями за гранью времен. Взрыв потряс звезду. Ядро ее забурлило. Кора оплавилась, треснула и выпустила первые костры протуберанцев. А еще через миг второе ярчайшее светило, огромное, как радость победы, взошло во Пцере. Звезда Сингуль — целый ураган огня, венец Королевы Миров — была бешено-голубым близнецом Джизирака.

И в его свете по силовым линиям вселенной безвольно летела обгорелая скорлупка «Ультара», где лежал умирающий старик. Демон космического могущества, вызванный для разрушения древними заклинаниями монахов-воинов, разрушил все и даже человека, в груди которого появился.

Глава 21.

КОРАБЕЛЬЩИК

Две яркие звезды глядели в иллюминатор, как глаза космоса. В кают-компании горел камин. Его свет шевелился на скошенных к потолку стенах из досок дариальских сосен. Бронзовый колокол, подвешенный на кронштейне к стволу грот-мачты, неуловимо звенел, и этот странный, необыкновенно тихий и тонкий звук все равно был слышен сквозь треск поленьев. На ковре перед камином стояло резное кресло. В кресле, по шею закутавшись в плед, сидел Корабельщик. Лицо его страшно исхудало, выпукло и резко проступила каждая черта, глаза запали, кудри и борода приобрели какой-то мертвенный оттенок, и в их пронзительной белизне черное лицо старика выглядело жутко.

— Вечером я умру, — глухо сказал Корабельщик. — Пока у меня есть время, я хочу поговорить с тобой, мальчик:

Навк не отвечал, стоя у камина и глядя в огонь.

— В Галактике есть блуждающая планета Мгида. С незапамятных времен на ней хоронят капитанов. Вечером она должна появиться здесь. Дождилика знает, как все надо будет сделать. Я ей давно уже рассказал: Ты был прав на Ракае, Навк.

Пророчества становятся понятны, когда уже все сбылось. Теперь я понимаю, почему мне на Вольтане был предсказан покой, а Дождилике у Сингуля — смерть. Моя смерть: Значит, запустить Валатурб я уже не успею. Придется это сделать тебе. И я тебе даже советом помочь не могу. Я не знаю: Только ты береги девочку, это мое завещание. Парусник теперь будет ваш — ее и твой. Береги и Парусник — это лучший корабль в Галактике: А теперь самое главное. Я хотел рассказать о своей жизни.