ему так было удобно — выскочить на пятнадцать минут, кофе попить и назад… возможно даже потому удобно, чтобы внимание к себе лишнее не привлекать. Во сколько ты их видел?
— Ну, где-то часа в два, наверное, — Петя пожал плечами. — Хрен его знает, плюс минут пятнадцать минут.
— Ну вот, — кивнул я, — примерно обеденное время. В обед многие ходят по близлежащим кафешкам, и можно зайти в одну из них, не вызвав ни у кого интереса. Все сходится. Так что будем теперь обедать возле Останкинской башни, твоего дружка пасти.
— А кто-то нам тут рассказывал, что в заведениях светиться — внимание к себе привлекать, — поддел меня Илюха. — «Увидят новеньких, да каждый день, стуканут, прижмут»…
— А ты понимаешь разницу между пьяным кутежом и скромным обедом? — возразил я. — Мы и не будем привлекать внимание: возьмем по салату и второму, например, и по стакану чая. Может, мы вообще какие-нибудь шабашники и где-то недалеко ремонт делаем. Там поток народа — охренеть можно. Если не выделяться, то никто и не вспомнит, даже если искать будут.
— Ага, очень похожи мы на шабашников со своими сбитыми кулаками, — сказал Петя. — Но вообще ты прав: в обед там даже на постоянных клиентов отвлекаться некогда — такой поток. А поскольку жрален в том районе немного, и расположены они недалеко друг от друга, то мы, скорее всего, ничего не упустим.
И вот мы стали постоянными клиентами останкинского общепита — и все для того, чтобы увидеть следующую встречу Петькиного знакомого журналиста. Хорошо еще, заведения были недорогими, и ценники не напоминали ресторанные, поэтому можно было спокойно ждать «объект», не заботясь о том, что каждая чашка чая приближает к банкротству. Петьку мы всегда сажали напротив входа — в случае чего, сразу скомандует насчет готовности номер раз.
Но того журналиста, как ни старались, мы так и не увидели. А я ведь чувствовал, что тема «рабочая» и искренне заинтересовался, много чего в 90-х с помощью западных «добродетелей» решалось в стране. Однако вместо журналюги мы неожиданно часто начали встречать того самого иностранца, который все время появлялся с разными людьми. Их беседы заканчивались одинаково: передачей черного пакета из иностранных рук в отечественные. Примерно на третьем или четвертом собеседнике я понял, что сериал затягивается и пора действовать. Бог с ним с журналюгой одноклассником моего кента, куда любопытнее этот иностранец.
— Надо бы узнать, чего он тут крутится и всем пакеты раздает, — задумчиво сказал я. — Что-то мне самому уже интересно…
— А как ты узнаешь? — спросил Петька и заржал, как конь вороной. — Хеллоу, мистер, вот из ин ёр пакетс и на хрена вы их даете всем подряд?
— В том-то и дело, что не всем подряд, — у меня в голове уже начинала складываться вполне определенная картинка, и из этой картинки вырисовывались определенные перспективы. — Ты посмотри, как они выглядят. Я больше чем уверен, что все, с кем он встречается — журналисты, как твой приятель.
— Да какой он мне приятель, — отмахнулся Петька, — так, по школе знакомый…
— Неважно, — сказал я. — Кажется, они прощаются. Сейчас выйдут, полминутки посидим и пойдем за ними.
— Блин, я еще не доел, — заторопился Петька, набросившись на котлету с рисом. Нас с Илюхой пробило на смех.
— В такие минуты, Петька, ты о поэзии думаешь, — процитировал я анекдот настолько бородатый, что он был таким еще в моем детстве.
— Че? О какой еще поэзии? — недоуменно уставился тот.
— Ни о какой, анекдот такой, потом расскажу. Пошли. Спецодежда у всех есть?
Балаклавы, темные очки и перчатки мы в этот раз взяли с собой. Конечно, каждый день с таким набором гулять по Москве не стоило, но я как чувствовал, что сегодня они нам пригодятся. Метров через пятьдесят после кафе иностранец помахал своему знакомцу рукой и направился в сторону гостиницы. Наш же «контактёр» пошел по улице академика Королева в сторону жилых кварталов. Брел он не спеша — видимо, на сегодняшний день с делами было покончено, чего нельзя было сказать о нас.
Мы шли сзади, на достаточно близком расстоянии, чтобы не упустить его из виду, но в то же время и не вызывая подозрений чрезмерным вниманием к этому полноватому невысокому мужичку. Кажется, он действительно прогуливался. Решил, значит, в этот раз домой не на транспорте ехать. Хотя почему обязательно домой? Может, в гости. Или к дантисту. Или на следующую встречу — например, передать этот пакет кому-то дальше. Правда, в этом случае наши планы подлежали оперативной корректировке, но мы были к этому готовы.
Однако нам снова повезло. Минут через двадцать такой неспешной ходьбы «объект» наконец-то свернул в какой-то двор. Я знаками показал ребятам сократить расстояние и приготовиться. На наше счастье, в подъезде, куда он зашел, не было лифта — это была обычная хрущевка. Мы быстро надели нашу «форму» — и между вторым и третьим этажом гражданин был остановлен и прижат к стене тремя неизвестными, а к его лбу был приставлен старенький, но вполне рабочий ТТ.
— Ре…ребята, вы че… че… го⁇ — заикаясь от страха, пролепетал мужичок. — Я… я журналист, у меня удосто… удо… в общем, вот, — он показал пальцем в сторону нагрудного кармана, сквозь который просвечивал темно-красный прямоугольник.
— Ксиву свою себе же в жопу засунь, — металлическим голосом ответил Илюха. — Пакет давай.
Перепуганный насмерть журналист протянул черный пакет. Илюха вырвал его из руки мужичка, развернул и продемонстрировал нам содержимое. Я раньше думал, что «возьми там в сейфе сантиметров десять» — это шутка из еще одного анекдота и так бывает разве что у каких-нибудь совсем уж богачей. Но сейчас я своими глазами увидел котлету денег толщиной в несколько сантиметров.
— Что, сука, Родину буржуям продаешь? — мое колено уткнулось мужичку в живот.
— Нет-нет, что вы, что вы, — затараторил бедолага. — Я… чтоб я, да я никогда, я же ведь… что ж я, шпион какой-то, что ли, — неожиданно спокойно закончил он.
— А за что бабки тогда от иностранца брал?
— Понимаете, мистер Джон — меценат, — оживился «клиент», опасливо поглядывая на ствол пистолета у себя на лбу. — Он решил поддержать независимую журналистику в России. Ну… ну вы же сами знаете, какие здесь зарплаты. Ну это же невозможно, кошмар! Нну вы же тоже не на заводе работаете… — его взгляд заискивающе перебегал по нашим маскам.
— Завязывай трепаться, по делу давай! — еще мне философских рассуждений от него не хватало.
— По… по делу. Да. Так, — мужичок облизал губы, продолжая мелко дрожать. — Так вот я и говорю! Мистер Джон поддерживает журналистов и вот так им помогает. Чтобы мы могли целиком отдаваться работе и не думать о деньгах.
— Что ты должен за это сделать? — спросил я. — Кого-то в прессе обосрать? Или, наоборот, облизать?
— Нет, нет, что вы! Совсем ничего, совсем-совсем