Что же касается большой политики, то доставшаяся янки победа на Филиппинах совершенно не впечатлила американского избирателя. Возможно, из-за огромных потерь, а может просто случилась она слишком поздно. В любом случае, Рузвельт выборы 1944 года с минимальным разрывом проиграл кандидату от республиканской партии Томасу Дьюи.
ЗЫ. Обещать ничего не буду. У нас тут война намечается реальная а не книжная, все на нервах, писать в такой ситуации откровенно тяжело. Голова не о том думает.
Интерлюдия 1
«Волчье логово», Восточная Пруссия, Германия, 16 октября 1944 года
— Господин, Рейхсфюрер, — министр всего и вся, ответственный в Рейхе и за строительство, и за производство боеприпасов, и даже же водные пути и мелиорацию, глянул на собеседника исподлобья. — Я не могу по понятным причинам обратиться самому Гитлеру, но вы… Второй человек в партии.
— Короче, Фриц, — толстый Геринг сделал неопределенное движение рукой с зажатым в ней бокалом. Судя по цвету жидкости там плескалась отнюдь не вода, и даже то, что часы показывали только одиннадцать дня руководителя люфтваффе, судя по всему, не смущало. — Мы с вами знаем друг друга достаточно чтобы вот эти вот все экивоки были не нужны, говорите прямо.
— Прямо… — Тодт задумчиво пожевал нижнюю губу, — нужно начинать переговоры о мире с советами. Хотя бы с ними, иначе мы проиграем войну. Мы уже ее проиграли.
— Смело… — Рейхсмаршал, едва не подавившись дорогим напитком, утер губы платком и, помолчав немного, приказал, — объяснитесь.
— Мы с вами, Герман, работаем уже не один год, даже эта форма намекает о некой общности, — министр вооружений по старой памяти носил мундир люфтваффе, — поэтому я могу быть с вами откровенным, и надеюсь, что вы это оцените.
— Переходите к делу, — усмехнулся Геринг, — как видите, я не побежал сдавать вас в гестапо. Так что говорите свободно, я всегда ценил ваше мнение.
— Свободно… — Протянул Тодт, собираясь с мыслями, — за последний месяц мы потеряли три завода по производству синтетического топлива. Это примерно одиннадцать-двенадцать процентов нашего производства. Мои люди не успевают восстанавливать уничтоженное американскими и английскими бомбами. Еще пять-шесть месяцев такой войны, и нам нечем будет заправлять танки и самолеты.
— Взамен мы смогли продавить Румынию на изменение условий договора, и теперь покупаем их нефть двое дешевле, — не стал впадать в панику Геринг. — На ближнем востоке есть нефть, можно заняться ее добычей и переработкой. А через полгода наши дивизии дойдут до Кавказа, и мы получим тамошнюю нефть, что закроет все необходимости вермахта раз и навсегда.
— За предыдущие четыре месяца мы даже до Киева не дошли…
— Фриц, — перебил министра Геринг, — оставьте военные дела военным.
— Хорошо, — мгновенно сбавил обороты Тодт. Он достал из кармана пачку сигарет, бросил вопросительный взгляд на собеседника — Геринг молча кивнул, разрешая курить — чиркнул спичкой и глубоко затянулся. Только легкое подрагивание пальцев министра выдавало в этом стальном человеке сильное волнение. — Нефть с ближнего востока в ближайшее время доступна не будет: англичане при отступлении взорвали все что можно, а тихий саботаж местных затягивает обратные сроки ввода в эксплуатацию на неопределённый период времени. Мы отстаем в производстве… Всего. Тратим больше боеприпасов, чем производим. Жесточайшая нехватка цветных металлов, причем взять их практически неоткуда. Золото, захваченное в Швейцарии уже, по сути, закончилось, Большие проблемы с продовольствием, нужно будет в ближайшее время вводить карточки на одежду и табак, срезать нормы по мясу и животным жирам.
— У нас в руках тысячи пленных, а также население оккупированных земель на востоке, — после небольшой паузы ответил рейхсмаршал, — можно реквизировать продовольствие у них, плюс это бесплатная рабочая сила…
— Советы успели вывести практически все товарные запасы, а что не успели — уничтожили, — мотнул головой Тодт, — забрать продукты у населения можно, но тогда мы получим голодное восстание вы тылу армии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Подавим.
— А работать кто будет? Германия мобилизовала уже больше десяти миллионов человек, из которых три миллиона — три с половиной вернее уже — погибшие, инвалиды и пленные. В любом случае вычеркнутые из списка трудовых ресурсов. Это больше десяти процентов населения, а если исключить Протекторат и Генерал-губернаторство, то больше пятнадцати. Наша экономика не справляется! С каждым днем становится только хуже!
— Почему вы говорите это мне? — Геринг сощурился, сделал глоток из стакана и закинул ногу на ногу. Затронутая тема была весьма скользкой. — Такие вопросы не в ведении рейхсмаршала авиации.
— Но в ведении второго лица в партии и ответственного за выполнение четырёхлетнего плана, — пожал плечами Тодт. Он нервно отстучал пальцами по подлокотнику кресла нехитрый ритм, — кроме того я не уверен, что фюрер…
— Что?
— Фюрер, — осторожно, словно ступая по минному полю начал выдавать слова министр вооружений, — готов адекватно отреагировать на мои слова. В последнее время он стал импульсивным… Еще сильнее чем обычно.
— Фюрер много работает, — обтекаемо ответил Геринг.
— Без сомнения, — кивнул Тодт и, воспользовавшись подаренной лазейкой отступил, — и поэтому я не решился сразу забирать его время, подумав, что правильнее будет поговорить сначала с вами, Герман.
Часы с кукушкой, установленные в углу кабинета неожиданно — ну как неожиданно: строго по расписанию — начали отбивать одиннадцать часов, заставив посетителя вздрогнуть.
На самом деле основной причиной, этого разговора стало то, что с каждым годом лидер германской нации сдавал все сильнее. Наркотики, на которые его подсадили еще в конце тридцатых, разрушительно действовали на организм Гитлера, и происходящие процессы стали видны окружению уже даже невооруженным глазом. Собственно Геринг в этом плане был тоже далеко не образец подражания, однако на фоне фюрера — там ко всему прочем сказывалась еще вегетарианская диета, от которой у того постоянно были проблемы с пищеварением, а также последствия старых травм — казался образцом стабильности. Как физической, так и психической.
— Я услышал вас, Фриц, — Геринг медленно кивнул, как бы подтверждая свои же слова. — Передайте в мою канцелярию все выкладки и статистику по вашим министерствам. Я посмотрю, что можно сделать, хоть ничего и не обещаю. С политической точки зрения прекращение войны на востоке видится мне… Невозможным.
— Это может привести Германию к поражению худшему чем в было в восемнадцатом году…
— Я посмотрю, Фриц, спасибо, — слегка поморщившись от упоминания тяжёлого окончания предыдущей войны надавил, Геринг.
— Хорошо, — Тодт склонил голову, принимая полученный ответ. — Спасибо, что выслушали меня, Герман, я ценю то, что с вами всегда можно говорить откровенно.
Рейсмаршал поднял в приветственном жесте бокал.
— Прозит!
ЗЫ. Пишется плохо. Больше листаю ленту боевых действий чем пишу. Впрочем на пятый день уже начинаешь привыкать к далеким разрывам, тем более что Киев особо не бомбят.
Глава 12
Серпухов, Московская область, СССР, ноябрь-декабрь 1944 года.
Мелкий осенний дождь едва слышно отстукивал по козырьку больничного крыльца, куда Орлов вышел покурить. Семен Павлович — главврач серпуховского госпиталя, который стал временным пристанищем для новоиспеченного подполковника, загремевшего туда с контузией и осколочным ранение бедра — был человеком строгим, можно даже сказать суровым, и курить внутри здания запрещал категорически.
Орлов затянулся и выпустил густую струю табачного дыма, на секунду скрывшую из вида растущие во дворе госпиталя кусты и деревья. Легкий, но уже достаточно прохладный осенний ветерок подхватил дым и унес с собой в неведомые дали, заставив раненного зябко поежится: наброшенная прямо на больничную пижаму шинель, грела явно недостаточно.