Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- До чего дошло! Моя собственная жена совершенно советизирована... Только и говорит, что о советском Красном Кресте, о Красной Армии, о жене советского посла, которой она пишет, с которой разговаривает по телефону или выступает вместе на демонстрациях!
И затем с лукавой искоркой в глазах Черчилль бросил:
- Не можете ли вы выбрать ее в какой-либо из ваших советов? Право, она заслуживает".
В совет миссис Черчилль, конечно, избрана не была, но когда весной 1945 г. она прилетела в СССР, ее принял глава Советского правительства, она совершила большое путешествие по Советской стране и была награждена орденом Трудового Красного Знамени. Думаю, она вполне заслужила эти знаки внимания с нашей стороны.
При отъезде из Англии осенью 1943 г. мы оба - и моя жена, и. я испытывали большое удовлетворение, подводя итоги деятельности фонда Красного Креста советского посольства{245}. Эта деятельность вносила полезную лепту в дело оказания помощи раненым и больным бойцам Красной Армии, а также облегчения положения гражданского населения; она стимулировала и в известной мере направляла усилия англичан по организации помощи Советскому Союзу по линии Красного Креста; она, наконец, - и это было очень важно - раскрывала глаза на правду о нашем народе и его героической борьбе миллионам англичан, что было особенно важно в первый, наиболее трудный период войны, до Сталинграда.
То были трудные, очень трудные дни... В мае 1942 г. немцы захватили Керченский полуостров. 3 июля, после второй героической обороны, продолжавшейся 250 дней, пал Севастополь. Весь Крым оказался в гитлеровских руках. Наше наступление на Юго-Западном фронте, в районе Харькова, начавшееся 12 мая, столкнулось с мощным контрнаступлением немцев. В результате харьковская группировка советских войск попала в окружение. С величайшим трудом она прорвала окружение и вышла к Северному Донцу, но потери ее были велики. 28-30 июля враг начал атаку на Воронеж и Старый Оскол. Советские войска оказали упорное сопротивление, и продвижение немцев на этом участке фронта было приостановлено, но положение оставалось крайне неустойчивым. С середины июля военная ситуация стала принимать еще более грозный характер.
Теперь, много лет спустя, мы хорошо знаем, что Гитлер вынужден был в известной мере учесть уроки 1941 г. и понять, что ему не хватает сил вести одновременно большое наступление сразу по трем основным направлениям - на Ленинград, Москву и Украину, - как он это пытался делать в первый год войны. Поэтому в кампании 1942 г. он ставил себе более ограниченные задачи: захват Ленинграда и оккупацию Кавказа и Нижней Волги с их огромными естественными ресурсами. Бакинская нефть особенно гипнотизировала взоры фюрера. Были и другие важные соображения, побуждавшие его направить главный удар на Юг: если бы Германии удалось выйти на Кавказ, перед ней открылись бы перспективы легкого проникновения в Иран, Сирию, Египет, Индию. Британской империи был бы нанесен непоправимый ущерб, а Ближний и Средний Восток стал бы провинцией Германии...
Ход военных операций все яснее указывал, что на этот раз в центре внимания противника стоит Юг. Лишь в конце августа в Ставке началось обсуждение вопроса об организации советского контрудара на Юге, и лишь во второй половине сентября были сделаны первые практически шаги по его осуществлению.
Тем временем немцы неудержимо рвались к манившим их объектам. Гитлер создал две группы армий: так называемую группу "А", наступавшую на кавказском направлении, и так называемую группу "Б", наступавшую на сталинградском направлении. К середине июля немцы, систематически оттесняя упорно сопротивлявшиеся советские войска, достигли большой излучины Дона. 25 июля группа "А" захватила Ростов-на-Дону и, развивая этот успех, в дальнейшем заняла Новороссийск, Майкоп, район Минеральных Вод и к концу сентября вышла к Моздоку. Здесь она встретила настолько сильное сопротивление, что вынуждена была приостановить наступление, не пробившись даже к Грозному. На сталинградском направлении ожесточенные бои долгое время разыгрывались в районе Котельникова, Клетской, Калача, но все-таки 23 августа немцам (6-й армии генерала Паулюса) удалось впервые выйти к Волге к северо-западу от Сталинграда. Все это были, несомненно, крупные успехи врага, но он не достиг главного: советские войска, научившись к этому времени лучше воевать, "охраняли свою боеспособность. Они хорошо дрались, но в противоположность первым месяцам войны нигде не допускали "котлов": в надлежащий момент они отходили назад и продолжали сражаться на новых рубежах.
Будучи в Лондоне, я не видел всех подробностей этой великой драмы, всех происходивших в ходе боев реорганизаций, перегруппировок, смены одних командиров другими, но основные линии развертывающейся картины были совершенно ясны. Гитлеровцы, не жалея ни сил, ни средств, бешено рвались к Волге и на Кавказ, а советские люди грудью стояли против них, бились до последнего, истекали кровью - и все-таки медленно, шаг за шагом, упорно цепляясь за каждую позицию, за каждый холм, за каждую речку, отступали перед этой грозной лавиной огня и металла. Невольно вставал вопрос: что же дальше? Устоит ли Красная Армия перед проклятым врагом? Удержит ли Сталинград? Защитит ли Кавказ?.. Чем глубже немцы врезались в донские степи, чем ближе подходили к Волге и предгорьям Кавказа, тем более мучительным становился этот вопрос.
К середине сентября немцы подошли вплотную к Сталинграду, и бои начались на его окраинах. Две недели спустя им удалось захватить центр и южную часть города. Мамаев курган переходил из рук в руки. Через территорию Тракторного завода проходила линия фронта, но цехи и мастерские, оставшиеся в наших руках, продолжали работать, ремонтируя подбитые танки, вышедшие из строя автомобили, пострадавшее в боях оружие. 14 октября был особенно горячий день: борьба шла за каждый дом, за каждый этаж дома, за каждую лестницу. Немцам удалось пробиться к Волге уже в самом городе.
У меня сохранилась копия моего письма M. M. Литвинову, отправленного в конце октября 1942 г. Максим Максимович в то время был советским послом в США, и мы при всяком удобном случае обменивались взглядами и новостями. Это письмо прекрасно показывает, какие настроения вызывали у меня события, происходившие на Волге. "Последний месяц, - сообщал я Литвинову, - живу только Сталинградом. Точнее, мучительно переживаю все, что там происходит. Ужасная картина и вместе с тем героическая. Не знаю, было ли что-либо подобное в истории. Кажется, нет. И все думаю, думаю, без конца думаю: устоим мы на Волге или нет? Объективно положение как будто бы отчаянное. Геббельс уже кричит, что Сталинград взят, что остались лишь отдельные очаги сопротивления и что ликвидация их дело не армии, а полицейских команд. Геббельс, конечно, преувеличивает, но и по нашим сводкам ситуация выглядит критически. И все-таки я не верю, не могу поверить в падение Сталинграда! В глубине глубин моей души таится какое-то стихийное чувство, что это не конец. Самое величие героизма, проявленное в Сталинграде, делает необходимым его продолжение. Ах, если бы это чувство меня не обмануло!.. Может быть, в нем находит свое отражение тот полный величайшего исторического значения факт, что наша страна никогда, ни при каких условиях не погибала. Я уверен, что она не погибнет и сейчас".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Николай Георгиевич Гавриленко - Лора Сотник - Биографии и Мемуары
- Воспоминания солдата (с иллюстрациями) - Гейнц Гудериан - Биографии и Мемуары
- Ложь об Освенциме - Тис Кристоферсен - Биографии и Мемуары