— Как это прекрасно, госпожа Койко, — сказала Сумомо, околдованная. Сегодня её в первый раз допустили в личные покои Койко. Секреты рождения красоты явились для неё откровением, за всю жизнь она не переживала ничего подобного.
— Да, действительно, — ответила Койко, думая, что девушка говорит о зеркале: совершенство поверхности делало эту вещь почти бесценной. — И к тому же это доброе зеркало. А таких немного, Сумомо, — в этой жизни женщине просто необходимо иметь доброе зеркало, в которое она могла бы смотреть.
— О, я имела в виду тот образ, который вы создали, не это, — смущенно призналась Сумомо. — От вашего кимоно до прически, ваш выбор цветов и как вы красите губы и брови — все. Благодарю вас, что вы позволили мне присутствовать при этом.
Койко рассмеялась:
— Надеюсь, что с этим или без этого результат оказывается приблизительно одинаков!
— О, вы самая прекрасная женщина, какую я когда-либо видела, — вырвалось у Сумомо. В сравнении с Койко она чувствовала себя деревенской простушкой, неотесанной, неуклюжей, коровоподобной, одни пальцы, локти да большие ступни; впервые в жизни она ощущала в себе недостаток женственности. Что мой возлюбленный Хирага может видеть во мне, спрашивала она себя, совершенно расстроенная. Я ничтожество, некрасивая, ничего из себя не представляю, я даже не тёсю, как он. Я не принесу ему ни лица, ни почета, ни денег, и я уверена, что в душе его родители не одобряют его выбор. — Вы… вы самая прекрасная из всех, кого мне когда-либо суждено встретить! — сказала она, думая про себя: неужели все дамы Плывущего Мира похожи на вас? Даже майко будет поразительно красива, когда вырастет, хотя и не так красива, как её госпожа! Неудивительно, что мужчины женятся на женщинах вроде меня, чтобы те управляли их домом и рожали им детей, потому что им так легко поклоняться красоте в другом месте, наслаждаться ею в другом месте и, о, гораздо сильнее.
Вместе с искренностью Койко прочла в её взгляде расстроенность и зависть, которые девушка не могла скрыть.
— Вы тоже прекрасны, Сумомо, — сказала она, давно привыкнув к тому, что производит такой эффект на многих женщин. — Тёко-тян, ты теперь можешь идти, но приготовь все на потом… и проследи, чтобы нас не беспокоили, Сумомо и меня.
— Да, госпожа. — Тёко было одиннадцать лет. Как и с Койко, её контракт был заключен с мамой-сан дома Глицинии её родителями-крестьянами, когда ей было семь. Она начнет зарабатывать, когда ей исполнится четырнадцать или пятнадцать. До тех пор, и так долго, сколько пожелает мама-сан, контракт делал маму-сан ответственной за её содержание и обучение для жизни в Плывущем Мире, а также, если у неё разовьются наклонности, различным искусствам этого Мира: музыке, танцам, поэзии, умению вести беседу или всем сразу. Если майко оказывалась бестолковым или трудным ребенком, мама-сан имела право перепродать её контракт по собственной воле, но если выбор был сделан мудро, как в случае с Койко, весьма значительные финансовые затраты мамы-сан и весь риск окупались сторицей деньгами и репутацией. Не все мамы-сан были заботливыми, или добрыми, или терпеливыми.
— Ну, беги теперь и поупражняйся с цветами, — сказала Койко.
— Да, госпожа. — Тёко понимала, как ей невероятно повезло, что её определили ученицей к Койко, которую она обожала, и она прилагала все силы, чтобы та была ею довольна. Девочка безукоризненно поклонилась и, окруженная, как облачком, безудержно рвущимся наружу очарованием, вышла.
— Итак. — Койко взглянула на Сумомо, поражаясь ей, её прямому взгляду и манерам, её силе. С тех пор как она согласилась оставить её у себя пять дней назад, у них почти не было возможности поговорить наедине. Теперь это время пришло. Она открыла в голове потайную ячейку: Кацумата.
О, друг мой, что же вы сделали со мной?
Он подстерег её, когда она навещала маму-сан в Киото, которая, по просьбе Мэйкин, её собственной мамы-сан в Эдо, нашла ей прислужниц, массажисток, парикмахершу на то время, что она пробудет здесь. Только Тёко и одна прислужница проделали с ней путь от Эдо.
— Я прошу об услуге всей жизни, — сказал тогда Кацумата.
— Нет, вы не должны! — ответила она в шоке от того, что видит его, от того, что он решился подвергнуть её опасности, встретившись с ней украдкой, и от того, что просит о такой услуге: последствия её обязательно будут ужасными. Единожды получив такую услугу, к тому же человеку нельзя было обращаться больше ни с единой просьбой, и сам просящий оставался потом его неоплатным должником. — Мы договорились, когда князь Торанага Ёси почтил меня своим выбором, что все личные контакты между нами должны прекратиться, за исключением экстренных случаев. Мы же договорились.
— Да, потому-то я и прошу об услуге всей жизни.
Семь лет назад, в Эдо, когда ей было пятнадцать, Кацумата был её первым клиентом. Очень быстро он стал для неё гораздо большим: другом, гуру и самым мудрым учителем. Он открыл ей глаза на этот мир, на важность реального мира, так же как и Плывущего Мира. За долгие годы он обучил её чайной церемонии, искусству ведения споров, каллиграфии, рассказал о поэзии и о скрытом смысле в литературе, политике и посвятил её в свои идеи и планы относительно будущего, как его маленький круг учеников-самураев будет править страной, добьется, несмотря на все преграды, победы сонно-дзёи, и со временем показал ей, какое жизненно важное место она может занять в той головоломке, которую представляло собой движение сонно-дзёи: «Как куртизанка высшего ранга вы удостоитесь доверия самых могущественных людей в качестве жены одного из них, вы выйдите замуж за правителя, можете не сомневаться в этом, ваши сыновья будут самураями, и вы станете незаменимой в этом новом будущем и существенной частью его могущества, никогда не забывайте об этом!»
Мэйкин, её мама-сан, была сторонницей движения, поэтому Койко, конечно же, согласилась помогать Кацумате, слепо восторгаясь его мужеством, смелостью планов и его отрядом сиси, сопутствующей им удачей.
— Наш источник удачи иссяк, — сказал он ей и поведал о засаде прошлой ночью и о том, как ему удалось бежать вместе с ещё двумя людьми. — Нас предали… я не знаю кто, но мы должны разойтись, рассыпаться на время.
— Головы сорока сиси посажены на копья? — прошептала она в ужасе.
— Да, сорок человек. Большинство из них начальники. Спаслись только мы трое, ещё один сиси и девушка, моя воспитанница. Послушайте, Койко-тян, времени у нас мало. Услуга всей жизни, о которой я прошу, заключается в том, чтобы вы охраняли эту девушку, пока будете здесь, в Киото, возьмите её к себе в услужение, даже заберите с собой в Эдо и…