Он не получает чек каждый месяц. Он живет за счет женщин. Поэтому он живет в отелях вроде этого. В роскошных отелях вроде этого всегда найдется какая-нибудь богатая и одинокая дама, может, не очень красивая, не очень молодая, но зато с другими достоинствами. Во время мертвого сезона в Эсмеральде, то есть после скачек в Дель-Мар и до середины января, удой слаб. Тогда Митчелл сматывается на Майорку или в Швейцарию, если он может себе это позволить, во Флориду или на Карибские острова, если ему не везет. В этом году удача отвернулась от него. Насколько мне известно, он добрался только до Вашингтона.
Он быстро глянул на меня. Я оставался вежлив и невозмутим: приятный молодой (по его меркам) человек вежливо внимает старому джентльмену, который любит поговорить.
— Хорошо, — сказал я, — она заплатила по счету в отеле — предположим. Но почему за неделю вперед?
Он положил одну руку в перчатке на другую. Трость качнулась, и он качнулся вслед за ней всем телом. Он внимательно рассмотрел узор на ковре.
Наконец он щелкнул челюстями. Решил задачу и выпрямился снова.
— Вместо выходного пособия, — сухо сказал он. — Окончательный и бесповоротный финал их романа. С миссис Уэст, как говорят, было довольно. Кроме этого, вчера Митчелл сопровождал новую девушку, с темно-рыжими волосами. Каштаново-рыжими, не огненно-рыжими. Их отношения показались мне несколько странными. Они были чем-то озабочены.
— Стал бы Митчелл шантажировать женщину? — Он хихикнул.
— Он стал бы шантажировать и младенца в колыбели. Человек, который живет за счет женщин, всегда шантажирует их, хотя это слово, может быть и не идет в ход. Он также крадет у них, если может добраться до их денег. Митчелл подделал два чека Марго Уэст. Этим и закончился их роман. Несомненно, она сохранила чеки. Но она не пустит их в ход, только сохранит на память.
— Мистер Кларендон, при всем моем уважении, как вы могли это узнать?
— Она рассказала мне. Она плакала на моем плече. — Он посмотрел в сторону этой красивой темноволосой женщины. — Сейчас, глядя на нее, в это трудно поверить. Тем не менее это правда.
— Почему вы это рассказываете мне?
Он улыбнулся довольно-таки жуткой улыбкой:
— Я не деликатен. Я сам хотел жениться на Марго Уэст. Это могло изменить ее участь. Любые мелочи забавляют человека в моем возрасте. Поющая пташка, открывающийся бутон орхидеи. Почему в определенный момент бутон раскрывается настежь? Почему он так постепенно раскрывает свои лепестки?
Почему цветы всегда появляются в определенном порядке, так, что острый конец бутона выглядит как клюв птицы, а голубые и оранжевые лепестки превращают его в райскую птичку? Какое странное божество создало такой сложный мир, когда оно могло, видимо, сделать мир и попроще? Всесилен ли Он? Как Он может быть всесильным? Слишком много страданий, и почти всегда страдают невинные. Почему крольчиха, когда ласка настигнет ее в норе, прячет своих крольчат за спиной и позволяет, чтоб ей перегрызли глотку? Почему? Через неделю она даже и не узнала бы их. Вы верите в Бога, молодой человек?
Это казалось околесицей, но выхода не было — мне приходилось слушать его.
— Если вы имеете в виду всемогущего и всеведущего Господа, который создал мир таким, каким он хотел его увидеть, — нет.
— Верьте, мистер Марло. Это великое утешение. Мы все в конце концов приходим к этому, потому что мы обречены на смерть и обратимся в прах. Для личности это занавес, а может, лишь смена декораций. Загробная жизнь вызывает ряд затруднений. Не думаю, что я был бы в восторге в раю, рядом с пигмеем из Конго, или китайским кули, или левантинским торговцем коврами, или даже с голливудским продюсером. Я сноб, я полагаю, и это замечание — дурного вкуса. Не могу я себе представить небес, в которых председательствует благожелательный старикан с белоснежной длинной бородой, по кличке Бог. Это дурацкие представления незрелых умов. Но не след обсуждать религиозные воззрения других, сколь идиотскими они бы ни казались. Конечно, нет оснований полагать, что я наверняка попаду на небо. Звучит скучновато, надо признаться. С другой стороны, как я могу представить себе ад, в котором дитя, умершее до крещения, рядом с наемным убийцей, комендантом нацистского лагеря смерти или с членом Политбюро. Как странно, что лучшие устремления человека, этой грязной мелкой твари, его лучшие деяния, его великий самозабвенный героизм, его каждодневное мужество в суровом мире, — как странно, что все это должно быть куда более благородным, чем его земная доля. Это необходимо объяснить. И не говорите мне, что честь — это просто химическая реакция или что человек, который жертвует жизнью во имя другого, просто следует установленной схеме поведения в обществе. Доволен ли Господь, когда отравленный кот одиноко умирает в судорогах в закутке? Доволен ли Господь, что жизнь сурова и лишь самые приспособленные выживают? Приспособленные к чему? Нет, все не так. Если б Господь был всемогущ и всеведущ в буквальном смысле, он не стал бы утруждать себя и создавать мир. Нет успеха, если не может быть неудачи, нет искусства, если нет сопротивления материала. Неужели это богохульство — предположить, что и у Господа бывают свои неудачные дни, когда все из рук валится? И что дни Господа долги, весьма долги?
— Вы мудры, мистер Кларендон. Вы сказали что-то насчет того, что собирались изменить ее участь. — Он едва заметно улыбнулся.
— Вы думаете, что я заблудился в лабиринте собственных рассуждений? Нет, сэр, я не забыл. Женщина вроде миссис Уэст всегда кончает тем, что выходит замуж за элегантных охотников за ее кошельком, танцоров танго с бакенбардами, инструкторов лыжного спорта с прекрасными мышцами, траченных молью французских и итальянских аристократов, подозрительных ближневосточных вельмож и князьков. Она могла докатиться и до замужества с человеком вроде Митчелла. Если бы она вышла замуж за меня, она вышла бы замуж за старого хрыча, но за джентльмена.
— Ага.
Он хмыкнул.
— Вы, видно, не очень высокого мнения о Генри Кларендоне IV. Я вас не виню. Хорошо, мистер Марло, почему же вы интересуетесь Митчеллом? Я предполагаю, вы не сможете ответить.
— Нет, сэр. К сожалению, не смогу. Я хочу узнать, почему он уехал так быстро после приезда с Востока, кто заплатил по его счету и почему, если за него заплатила миссис Уэст или друг-толстосум вроде Кларка Брандона, нужно было заплатить за неделю вперед.
Его тонкие, стершиеся губы изогнулись:
— Брандон мог легко гарантировать оплату счета Митчелла просто по телефону. Миссис Уэст могла предпочесть дать деньги, чтобы Митчелл сам расплатился. Но за неделю вперед? Почему наш добрый