Заночевать пришлось на том берегу протоки, у самого озера– так далеко их отнесло вниз.
На завтра осталась самая трудная часть переправы.
Казик спал, Марьяна то засыпала, то просыпалась, и Дик, чтобы не будить Казика, сам кипятил воду в пустом орехе над костром, чтобы давать Марьяне пить. Дик был убежден в целебной силе горячей воды. Потом он, хоть и очень хотел спать, лазил по кустам в поисках других стволов или больших сучьев, чтобы укрепить островок.
Ночью опять моросил дождь, но не злой, теплый. Дик накрыл всех пленкой. Марьяна не спала. Нога болела, и казалось, что по ней бьют молотом со скоростью ударов пульса. Ей хотелось оторвать эту проклятую, тяжелую, неподвижную ногу. Сквозь дыру в пленке девушка глядела на черное небо. Было сыро и душно, рядом хрипел во сне Дик, вскрикивал, ссорился с кем-то Казик. Марьяна старалась думать об Олеге, как он там– наверное, уже ушел к кораблю и решил, что она погибла. Он, наверное, очень страдает. Она радовалась, что страдает он зря – она жива и вернется к нему. А потом вдруг заплакала, беззвучно, чтобы не разбудить остальных. Она плакала потому, что представила себе, что ей отрежут ногу, потому что у нее гангрена, и Олег обязательно разлюбит ее и бросит. Тогда пускай он улетает на Землю, а она останется здесь, в поселке. Поселок будет совсем пустым, в нем останутся Марьяна и слепая Кристина, и Марьяна будет заботиться о Кристине и кормить козу…
Они собрались все вместе, только без ребятишек. Из младших пришла лишь Фумико, сестренка Казика. Она все эти дни ни с кем не играла, но не плакала – они с Казиком никогда не плакали. Она ходила как автомат, не слыша и не видя ничего. Не было и Старого. Старый простудился и третий день не вставал.
В большой комнате Сергеева было свободнее: трое отсутствующих – много для маленького поселка. Сразу чувствуешь, что их нет, что рядом пустые места.
– Мы уходим, – сообщил Сергеев. – Мы уходим с Олегом, потому что ждать нельзя.
– Еще рано, – сказал Вайткус, – у меня ничего не поспело.
– Ребята собрали грибов, – ответил Сергеев. – В этом году лето очень теплое, и нет гарантии, что тепло продержится. Ты помнишь, как два лета назад сначала была жара, а потом пошел снег? Это может повториться. А сейчас уже больше недели стоит тепло, и снег у перевала должен подтаять.
– Мы вдвоем пойдем, – добавил Олег. – Нам много еды не надо.
– Олег прав, – подтвердил Сергеев.
– А что это изменит? – вдруг вмешалась мать.
Олег понимал, что она сейчас будет придумывать аргументы против этого похода, он ждал, что она начнет говорить об этом. Ей казалось, что если она будет говорить умно и убедительно, то ее поймут, послушают, и Олег останется с ней.
– Нет никакой гарантии, что вы сможете хоть как-то наладить связь.
– Мама, я все это уже слышал, – произнес Олег. Остальные молчали, понимая, что именно он должен ответить матери. – Двадцать лет назад не было времени. Корабль был мертв, холоден, оба связиста погибли, ты же знаешь, и капитан погиб– все, кто был на пульте управления, погибли. Тогда надо было выжить, все думали, как уйти, никто не думал, чтобы остаться и замерзнуть на корабле, правда?
– Правда, – подтвердил Вайткус.
– Если наши заблудились, не могут вернуться, наша надежда– корабль.
– Не говори чепухи, – сказала мать. – Корабль в горах.
– Мама, мы долго все обсуждали. Если мы наладим связь, наш сигнал перехватят. Понимаешь? Пока эта экспедиция здесь, есть шанс, что наш сигнал услышат.
– Такого шанса нет, – упрямилась мать. – Сигнал космической связи– гравиграмма. А у них здесь планетарная связь. Радиосигналы. Зачем лелеять несбыточные надежды?
Глаза у Ирины были влажными, она еле сдерживалась, чтобы не заплакать, и оттого лицо ее было злым и напряженным.
– В тот-то и дело, – объяснил Сергеев, – что мы постараемся наладить не космическую связь, а планетарную.
– Вам ее не наладить.
– Ее наладить легче. Потому мы и идем, мама, именно сейчас. Когда мы догадались об этом, я чуть не запрыгал от радости.
– И молчали? – спросила Ирина.
– Вайткус знает, – ответил Сергеев. – И Старый тоже. Но мы не хотели говорить об этом заранее.
– Глупые тайны, – проговорила Линда. – Никому не нужные тайны.
Она тоже не хотела, чтобы Сергеев уходил.
Олег смотрел на старших. Все было решено.
Теперь судьба поселка в его руках. И в руках Сергеева. И надо успеть.
И в этот момент дверь хижины распахнулась, чуть не порвались веревки, которые держали ее.
Старый громоздким силуэтом возник на пороге.
Он не вошел в дом. Он медленно оглядел сидевших за столом.
– Борис, этого еще не хватало! – Появление Старого подарило Ирине возможность сорвать на нем злость, даже ненависть к людям, которые угрожают жизни Олежки. – Ты же болен! Ты сошел с ума. Уйди, уйди!
Старый засмеялся. И это было очень странно. Время не подходило для смеха.
– Идиоты, – сказал он весело. – И я главный идиот.
– Садись, – предложила Линда, поднимаясь, чтобы помочь Старому. Может быть, она подумала, что Старый бредит.
– Да послушайте вы меня, – кивнул Старый. Он подошел к столу, уперся в него единственной рукой, и свет коптилки отразился в его глазах. – Мы говорили, как бы нам починить планетарную связь на «Полюсе». Говорили?
– Конечно, – кивнул Сергеев.
– Только последние идиоты могли тратить на это время, – произнес Старый торжественно. – Потому что планетарную связь не надо чинить.
– Почему? – спросил Вайткус.
– Да потому, что ее надо просто включить!
– Ты что имеешь в виду? – спросил Сергеев, который уже понял, что Старый не бредит. Старый что-то придумал.
– Кто мне ответит, где, кроме узла связи, на корабле есть передатчик?
– Ты прав, – почти сразу отреагировал Сергеев. – Мы самые последние идиоты.
– Что он имеет в виду? – спросил Олег.
– Проще простого, – сказал Сергеев. – Передатчик есть на катере. На спасательном катере, который остался на «Полюсе».
– А насколько мне известно, – добавил Старый, – передатчик катера совершенно цел. И мы не думали о нем, потому что нам не приходило в голову, что можно выйти на связь с кем-то на этой проклятой планете.
Стало очень тихо, словно Старый сказал эти слова на непонятном языке. И каждый для себя переводил их.
– Ого, – пробасила в тишине Луиза. – Это же меняет дело.
Это меняет дело, повторил про себя Олег. Это меняет дело. За минуту до слов Старого путешествие к кораблю было жертвой, подчинением холодной и разумной Необходимости. Каждый шаг к кораблю уводил от Марьяны и отнимал у нее и ребят шанс спасения. Минуту назад уже подчинившийся ненавистной Необходимости Олег проклинал поход и тех, кто заставил его идти к «Полюсу», все были врагами, потому что готовы были примириться с гибелью Марьяны… Идея Сергеева, хоть и дававшая некую тень надежды, не обещала надежды немедленной… Какое хорошее, доброе лицо у Старого. Какой он умный и мудрый. А почему не я? И тут же возникло, как удар, как позор, понимание, что о передатчике на планетарном катере должен был вспомнить он, Олег. И не нужно было никакого полета на воздушном шаре к реке. Уже давно, десять дней назад, две недели назад надо было лететь на «Полюс» и вызвать земную экспедицию…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});