– И не подумаю, – говорит конунг. – Вы мне часто говорили, и, наверно, это правда, что мало счастья принесло Эйстейну конунгу, моему брату, то, что он обратился в бегство. А ведь у него было все, что украшает конунга. При моей немощи мало счастья принесло бы мне то, что повергло его в такую беду, ведь и здоровье и силы у меня не такие, как у него. Мне шел второй год, когда меня провозгласили конунгом в Норвегии, а теперь мне уже двадцать пять. Но за то время, что я был конунгом, у меня было больше тягот и огорчений, чем забав и радостей. Я дал много битв, иногда с большим войском, чем у неприятеля, иногда с меньшим. Наибольшей моей удачей было то, что я никогда не обращался в бегство. Пусть бог распорядится моей жизнью и тем, сколько она еще продлится, но я никогда не обращусь в бегство.
XVIII
Когда Йон и его товарищи расстроили боевые порядки Инги конунга, многие из тех, кто стоял рядом, обратились в бегство. Боевые порядки смешались и нарушииись, а люди Хакона устремились вперед. Наступил день. Завязался бой вокруг знамени Инги конунга. В этом бою пал Инги конунг. Но Орм, его брат; продолжал битву.
Много народу бежало тогда в город. После гибели конунга Орм дважды уходил в город и подбадривал войско, и снова возвращался на лед, и продолжал битву.
Хакон и его люди напали на то крыло войска, где был Симун Ножны. Тут в войске Инги пал Гудбранд сын Скавхёгга, зять Инги, а Симун Ножны и Халльвард Бездельник стали биться друг с другом, и их дружины тоже сражались и дошли до Трелаборга. В этом бою погибли оба, и Симун, и Халльвард. Орм, брат конунга, сражался доблестно, но в конце концов бежал.
Предыдущей зимой Орм обручился с Рагной, дочерью Николаса Чайки, которая раньше была женой конунга Эйстейна сына Харальда. Свадьбу должны были играть в следующее воскресенье. День Бласиуса пришелся на пятницу. Орм бежал в Швецию к Магнусу, своему брату, который был там конунгом, а их брат Рёгнвальд был там ярлом. Они были сыновьями Ингирид и Хейнрека Хромого. Он был сыном Свейна сына Свейна, конунга датчан.
Кристин, конунгова дочь, убрала как полагается тело Инги конунга. Он был погребен в каменной стене Церкви Халльварда на южной стороне за алтарем. Он пробыл конунгом двадцать пять лет.
В битве погибло много народа и с той, и с другой стороны, но много больше в войске Инги. Арни сын Фрирека погиб в войске Хакона. Людям Хакона досталось все, приготовленное к свадьбе, и много другой добычи.
XIX
Хакон конунг подчинил себе теперь всю страну и посадил своих людей во все округи и торговые. города. Хакон конунг и его люди собирались в Церкви Халльварда, когда обсуждали дела страны. Кристин, конунгова дочь, дала денег священнику, у которого были ключи от церкви, чтобы он спрятал в церкви ее человека, который мог бы подслушать о чем Хакон совещается со своими людьми. Узнав, что они замышляют, она послала сообщение в Бьёргюн Эрлингу Кривому, своему мужу, прося его не доверять им.
XX
В битве при Стикластадире, о которой было написано раньше, случилось, что Олав конунг отбросил свой меч Хнейтир, когда был ранен. У одного человека, шведа родом, сломался меч, и он взял меч Хнейтир и сражался им. Этот человек выбрался из битвы и бежал вместе с другими. Он добрался до Швеции и вернулся к себе домой. А меч тот он сохранял всю жизнь. Потом он достался его сыну, и так он передавался из поколения в поколение, и каждый, кто передавал меч следующему, говорил, как он называется и откуда он.
Много позднее, во времена Кирьялакса, кейсара Миклагарда,[555] в этом городе были большие дружины варягов. Одним летом, когда кейсар был в каком-то походе и был разбит лагерь, варяги стояли на страже и охраняли конунга. Они расположились в поле, вне лагеря. Всю ночь они по очереди стояли на страже, и те, кто раньше стоял на страже, ложились спать. Они все были в полном вооружении.
У них было в обычае, ложась спать, оставлять шлем на голове, класть щит на себя, а меч – под голову и держать правую руку на его рукояти. Один из этих сотоварищей, которому досталось стоять на страже в конце ночи, проснулся на рассвете и обнаружил, что его меч пропал. Он стал его искать и увидел, что тот лежит в поле далеко от него. Он встал и взял меч. Он думал, что это его товарищи, которые стоят на страже, шутят над ним, унося его меч. Те, однако, отрицали это. То же самое повторялось три ночи. Он сам, а также другие, кто видел или слышал, что происходит, очень удивлялись, и люди спрашивали его, как такое может происходить. Тогда он сказал, что меч его называется Хнейтир и что он принадлежал Олаву Святому и был у него в битве при Стикластадире. Он рассказал также, что случилось с мечом потом.
Обо всем этом доложили Кирьялаксу конунгу. Тот вслед позвать человека, которому принадлежал меч, и дал ему золота втрое больше, чем стоил меч. А меч конунг велел отнести в Церковь Олава, которую содержат варяги. Там он всегда и оставался над алтарем.
Эйндриди Юный был в Миклагарде, когда происходили эти события. Он рассказал о них в Норвегии, как свидетельствует Эйнар сын Скули, в драпе, которую он сочинил о конунге Олаве Святом. В ней воспевается это событие.
XXI
Случилось в Стране Греков, когда там конунгом был Кирьялакс, что конунг отправился в поход в Блёкуманналанд и, когда он дошел до равнины Пецинавеллир, навстречу ему вышел, языческий конунг с огромным войском. У них была конница и очень большие повозки с бойницами. Когда они расположились на ночлег, они поставили повозки, одну рядом с другой, вокруг своего лагеря, а перед ними они вырыли глубокий ров. Получилось укрепление, большое как крепость. Языческий конунг был слепой.
Когда конунг греков пришел, язычники построили свое войско на поле перед крепостью из повозок. Греки тоже построили войско, и обе стороны поскакали друг на друга и стали сражаться. Но дело кончилось плохо и несчастливо: греки обратились в бегство и потерпели большие потери, а язычники одержали победу.
Тогда конунг построил войско из франков и Флемингов, и те поскакали против язычников и сражались с ними. Но получилось то же самое: многие были убиты, а те, кто остались живы, бежали. Конунг греков очень рассердился на своих воинов, а те ему говорят, пусть обращается к верингам, своим винным мехам. Конунг отвечает, что он не хочет расточать цвет своего войска, посылая так мало людей, какими бы они ни были храбрыми, против такого огромного войска. Тут Торир Хельсинг, который был тогда предводителем верингов, так ответил на слова конунга: