— не думаю, что вернулся бы. А если и вернулся, то это не принесло бы счастья никому из нас. Я думала, что ты любишь меня, но ошибалась.
Парень опустил взгляд и выдавил:
— Я люблю тебя…
— Это неправда. Ты любишь даму со странички, — Полли дотронулась до нагрудного кармана его сорочки. — Я видела, как ты разглядывал ее… слышала, как вы говорили о ней с хозяином.
С бессмысленным упорством Джоакин принялся возражать:
— Нет же, я тебя люблю! Как можно любить картинку из книги? Это же только пустые фантазии…
— Ты мечтаешь о ней, дорогой мой Джоакин. А о такой, как я, ты никогда не стал бы мечтать.
Горечь сдавила ему горло:
— Нет, нет же!.. Ты ошибаешься!..
— Зачем ты споришь? Ведь я пришла не упрекать тебя и не винить. Я не стану обременять тебя своим обществом, мне противно быть обузой. Да, я мещанка, но и мне, веришь ли, не чужда гордость. Ты пойдешь своею дорогой, а я — своей.
Джоакин схватил ее за руку, Полли осторожно отняла ладонь.
— Не старайся вернуть меня. Я тебе не пара, а ты — мне. Мы не будем счастливы вместе.
Желваки проступили на лице Джоакина:
— Я понял: это чертов торговец наговорил тебе! Я чувстовал, что мы ему не по душе! Вот он тебя и настроил!
— Нет, Джоакин, хозяин не говорил о тебе ни слова, я поняла все сама тем вечером, когда говорила о муже, о мастерской… и поймала твой взгляд. Ты презираешь ту жизнь, о какой я мечтаю, и с этим ничего не поделаешь. У нас с тобою разные мечты.
— Но Хармон…
— Хармон здесь ни при чем! — твердо отрезала Полли. — Однако я пришла из-за него.
— Вот! — воскликнул Джоакин. — Видишь!
— Я отпустила бы тебя без прощания, раз уж ты не пожелал со мною проститься. Но вышло так, что мне придется просить твоей помощи. Хозяин попал в беду. Помоги нам спасти его.
Джоакин удивленно уставился на девушку:
— Хармон в беде? Что с ним могло случиться?
— Позапрошлой ночью в гостиницу явились вооруженные люди. Они поймали Вихренка, выведали, в какой комнате остановился хозяин, ворвались и забрали его. Мы думаем, все дело в товаре, который граф поручил Хармону. До нас этим разбойникам не было дела: они забрали лишь хозяина и все, что было в его комнате.
— Ого!.. — Джоакин присвистнул. — Ну, дела!
— А теперь хозяина держат в заточении. Мы решили попытаться освободить его и просим тебя о помощи.
— Хм…
Джоакин не без самодовольства погладил собственную грудь. К нему обращаются за помощью, чтобы спасти невинного узника из темницы! Так бывает только с героями песен! Однако тут он вспомнил последний разговор с Хармоном и нахмурился.
— А почему я должен помогать торговцу? Я больше не служу ему! Ты же сама слышала: он меня оскорбил и прогнал.
— Вспомни: Хармон был добр к тебе.
— Добр?! — Джоакин фыркнул.
— Да, добр, — Полли коснулась взглядом рукояти кинжала на поясе парня, затем нового плаща на его плечах. — Хармон заплатил тебе за два месяца службы больше, чем обещал за год!
— Это потому, что я спас его против сира Вомака!
— Тогда ты спасал не только его, но и себя самого, не забывай. Смерть угрожала нам всем.
Джоакин поджал губы и промолчал. Полли тронула его за плечо.
— Ты всегда мечтал о мире благородных. Равняешься на них, думаешь о них, хочешь быть, как они. Так поступи, как поступил бы благородный рыцарь! Окажись сюзерен в беде, вассал забыл бы все обиды на хозяина и отправился спасать его, пускай хоть из пасти Темного Идо! Конечно, если вассал — человек чести.
— Хармон мне не лорд, — презрительно процедил Джоакин.
Голубые глаза Полли сверкнули злостью.
— Так, значит, в этом дело?! Великий Джоакин Ив Ханна спасает только титулованных особ? Славному воину Джоакину гордыня не дает помочь низкородному человеку? Чего же стоят тогда твои слова о благородстве души, которое, якобы, важнее благородства титула?!
Джоакин смутился, покраснел, хмуро выдавил:
— Он оскорбил меня… ты слышала.
— А по-моему, Хармон сказал тебе правду. Какого друга ты предпочел бы — того, что напропалую тебе льстит, или того, что честен с тобою? Хозяин поступил как друг.
— Пф!
— Он сказал тебе правду — пускай со злости, но открыто, в глаза. Хармон сказал верно: гордыня слепит тебя. Из-за гордыни ты лишился любви и службы, а когда-то, возможно, потеряешь и голову. Ты сам не хочешь видеть этого за собою, а Хармон разглядел и сказал. Возненавидишь его за правду? Бросишь в беде? Этим ты лишь снова докажешь, насколько он был прав.
Джоакин молчал, поджав губы, играя желваками. Смотрел в сторону, избегал встречаться взглядом с Полли. Наконец, проворчал сквозь зубы:
— Уж не в замке ли Деррил его держат? Туда я не сунусь и с сотней бойцов.
— Нет. В десяти милях на север от городской окраины есть развалины крепости. Осталась лишь одна стена с башней, казармы и подземелье.
— Сколько там человек?
— Я видела шестерых.
Джоакин улыбнулся.
— Всего-то! А почем знаешь, что в крепости есть подземелье?
— В основании башни имеется дверь. Всякий, кто входил туда, нес факела — даже днем. Вот я и решила, что там спуск в подземелье.
— Постой-ка… Как вы вообще узнали, куда увезли торговца?
Полли замешкалась:
— Я… проследила за ними. Ночью, когда Хармона выкрали, я проснулась от шума, села на лошадь и поехала следом. Недаром же ты меня учил!..
— И тебя не заметили?!
— Я отстала так, чтобы меня не видели, и ехала в городе на звук, а за городом — по следам их колес. Одно колесо шаталось и оставляло волнистый след, его легко было заметить.
— Ты, знаешь…
Джоакин не нашел слов от удивления. Он был восхищен смелостью девушки, но она иначе истолковала паузу:
— Да, я знаю, леди не стала бы следить за разбойниками! Но я, как тебе хорошо известно, не леди. Так что же, идешь со мной?
Джоакин бросил на стол агатку и поднялся.
* * *
— Ну же, Хармон, хватайтесь за руку! Эй!.. Вы живы?..
В камеру вливался рыжий отсвет пламени. Джоакин нависал над открытым проемом.
— Да… —