Кристалл остановился перед ложей, в которой жрецы развернули золотистый флаг. Назначение его стало окончательно ясно после того, как один из жрецов шагнул к кристаллу, и кристалл увеличил изображение его лица так, что оно заняло внутреннее пространство всей рамы. Теперь его мог видеть весь Этерион. Наклонившись к золотистому рогу, жрец заговорил, и его голос теперь был слышен в каждой ложе.
Дарж начал понемногу понимать происходящее. Рога на кристалле выполняли ту же роль, что и рога, в которые говорили стоявшие на возвышении жрецы. Они каким-то образом доносили голос того, кто говорил в них, до всех зрителей, причем значительно усиливая. Это был своего рода фокус, как и сам кристалл. Но, черт возьми, удивился про себя Дарж, оказывается с изображением и звуком можно обращаться точно так же, как с деревом или металлом. Таррасцы воистину гениальные инженеры и изобретатели. Или по крайней мере были ими тысячу лет назад, когда возводили Этерион.
К собравшимся теперь обращался жрец храма Ондо. Он говорил резким, пронзительным голосом.
— Это неслыханно! Да как посмел другой храм заговорить прежде, чем слово возьмем мы, последователи Ондо, лишившиеся своего великого бога? С какой стати храм Ватриса осмелился посягнуть на право быть услышанным первым?! Не иначе именно их бог совершил это злодеяние! — С губ жреца слетали капельки слюны, упав на кристалл, который тут же увеличил их в несколько раз. — Всем известно, что Ватрис Быкоубийца жаждет крови!
Со стороны лож донесся ропот негодования и громче всего — с той стороны, где находились жрецы храма Ватриса. Они принялись энергично размахивать красным флагом.
— Пусть говорит теперь храм Ватриса! — провозгласил Медрис.
Лидерус собрался было выразить протест, но Ванера отрицательно покачала головой. Медрис ухватился обеими руками за шар. Кристалл взлетел вверх и поплыл параллельно полу в, направлении самого верхнего яруса.
— Вы лжецы! Бессовестные лжецы! — проревел один из жрецов, огромный дородный мужчина. Его толстая шея раздулась от гнева, грозя разорвать ворот его малинового одеяния. — Ни для кого не секрет, что любое слово, произносимое жрецами храма Ондо, — чистая ложь! Так было еще до того, как погиб ваш бог, и с тех пор ничего не изменилось!
Своды Этериона огласили крики негодования и презрительный свист. В знак согласия с говорящим вверх взметнулись десятки флагов. Жрецы храма Ондо явно дрогнули под натиском обрушившегося на них всеобщего возмущения.
Фолкен тихонько присвистнул:
— Похоже, что друзей и сторонников у храма Ондо здесь не так уж много, верно?
— Но все равно убивать его никто не имел права! — ответила Мелия.
— А я и не говорю об этом.
Мелия откинулась на спинку кресла и вздохнула:
— Видимо, они правы. Ондо всегда отличался непомерным себялюбием, Но плохим богом он не был!
— Не беспокойся, Мелия! — заверил ее Фолкен. — Мы найдем истинных виновников!
Однако Дарж не разделял уверенности барда. Этерион продолжался, и слово один за другим брали жрецы других храмов. Казалось, флаги находятся в постоянном движении, а кристалл безостановочно перелетает по всему помещению храма — это Медрис, Лидерус и Ванера, отталкивая друг друга, поочередно хватались за поверхность золотого шара.
К тому времени, когда было решено закончить Этерион, обсуждаемые вопросы оказались до предела запуганными. К единому мнению так и не пришли. Храм Ондо обвинял другие храмы в том, что это они задумали злодейское убийство их бога — даже те храмы, жрецы и жрицы которых пали от рук неизвестных убийц. От храма Крысиного Бога не выступил никто, его жрецов почему-то здесь не оказалось. Не успело закончиться обсуждение, как жрецы — мужчины и женщины — стали стремительно покидать свои ложи и поспешно направились вниз. Единственное Дарж понял наверняка — ни один из храмов не имеет представления о том, что происходит в городе, и все жрецы смертельно напуганы. А еще он не сомневался, что ни один из присутствовавших на Этерионе не причастен к убийству Ондо. Это не слишком много, однако достаточно для размышлений.
Спутники рыцаря встали, собираясь покинуть ложу. Дарж открыл дверь и первым шагнул за порог, чтобы убедиться, что им не угрожает никакая опасность. Огромный коридор был полон людей. Мимо проходило множество народу, все торопились к выходу.
Неожиданно внимание Даржа привлекли несколько человек. Шагах в двадцати от него торопливо шагали по коридору три жреца. Они шли против людского потока, к противоположному выходу. Жрецы были одеты в темно-серые одежды, украшенные блестящими нитями. Дарж не мог припомнить, видел ли он сегодня в храме людей в таких одеждах. Кто эти жрецы? Все трое явно торопились, желая побыстрее достичь двери, ведущей на лестницу. Они старательно натягивали на глаза капюшоны, словно хотели остаться неузнанными. Нырнув в дверь, жрецы исчезли из поля зрения рыцаря. Вместе со своими спутниками Дарж шагнул под своды колоннады. Он повернулся к Мелии, чтобы спросить ее об этих жрецах, но прежде чем он успел открыть рот, богиня помчалась вперед по коридору.
— Сюда! Я сейчас поговорю с Орситом! — воскликнула Мелия.
Они приблизились к старому жрецу, которого почтительно поддерживал под руку юный Ландус. Это несколько удивило Даржа, поскольку, когда Орсит свободно парил в воздухе в храме Манду, он показался ему подвижным и полным сил. Однако сейчас, вынужденный передвигаться при помощи обыкновенных, земных средств, он сильно горбился и крепко держался за руки своего молодого спутника.
Дарж заметил в глазах Мелии выражение, горестного сожаления — видимо, богиня поняла, что, возможно, видит Орсита в последний раз. Как тяжело, однако, приходится в жизни таким, как Мелия и Фолкен! Они ведь пережили уже многих близких им людей. От этой мысли рыцарю стало грустно.
— Драгоценнейшая, — произнес Орсит, ласково улыбнувшись, — мне показалось, я заметил тебя сегодня в числе собравшихся в Этерионе, и не ошибся. Это ты. Признаюсь тебе, глаза мои в последнее время сильно ослабли. Теперь я одного лишь Манду четко представляю себе. Хвала небесам, что со мной всегда мой добрый Ландус. Из него когда-нибудь выйдет прекрасный жрец.
Юноша поспешно склонил голову, но окружающие успели заметить скользнувшую по его лицу улыбку.
— Хотелось бы услышать твое мнение о сегодняшнем собрании, — сказала Мелия. — Боюсь, оно не слишком удалось.
— А ты надеялась на благоприятный исход, драгоценнейшая? — вопросом ответил ей Орсит. — Нам всем остается лишь надеяться. Надежда — наше последнее пристанище.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});