экспонатов коллекции. Полагаю, теперь она находится именно там, и, если объяснить мисс Бинг, что доступ к ней можно получить только с помощью отмычек или заряда тринитротолуола – а ни тем, ни другим вы не располагаете, – уверен, юная леди внемлет голосу разума и откажется от своих намерений.
Если бы я не лежал в эту минуту в постели, то пустился бы в пляс.
– Дживс, это чистая правда. Я свободен!
– В высшей степени, сэр.
– Вас не затруднит пойти к Стиффи и объяснить ей положение дел? У вас это лучше получится, а я считаю, что ее надо оповестить как можно скорее. Неизвестно, чем она занимается в это время суток, но наверняка слоняется где-нибудь поблизости. Уверен, вы ее найдете.
– Я видел мисс Бинг в парке, с мистером Пинкером, сэр. Думаю, она старалась подготовить его к предстоящему испытанию.
– К какому еще испытанию?
– Если вы изволите припомнить, сэр, по причине временного недомогания приходского священника на мистера Пинкера возложили ответственность за завтрашний школьный праздник, и мистер Пинкер испытывает по этому поводу большое беспокойство. Среди школьников Тотли есть отчаянные головы, и мистер Пинкер опасается худшего.
– Ну так попросите Стиффи прервать на пару минут эту душеспасительную беседу и выслушать ваше communique.
– Слушаюсь, сэр.
Дживс отсутствовал довольно долго, мне даже хватило времени одеться.
– Я видел мисс Бинг, сэр, – возвратившись, сказал он.
– Ну и?..
– Она продолжает настаивать на том, чтобы вы вернули статуэтку мистеру Планку.
– Совсем свихнулась! Я же не могу проникнуть в коллекционную комнату.
– Да, сэр, но мисс Бинг может. Недавно сэр Уоткин, как сообщила мне мисс Бинг, обронил свой ключ, и она его подобрала, не поставив сэра Уоткина в известность. Сэр Уоткин приказал изготовить новый ключ, а старый остался у мисс Бинг.
Я схватился за голову:
– Значит, она может войти в ту комнату, когда вздумает?
– Совершенно верно, сэр. Мисс Бинг только что там побывала.
С этими словами он вынул из внутреннего нагрудного кармана черную кикимору и протянул мне:
– Мисс Бинг предлагает, чтобы вы доставили данный предмет мистеру Планку сразу по окончании обеда, сэр, когда, как выразилась юная леди в свойственной ей экстравагантной манере – я цитирую, – Берти натрескается и расхрабрится… Еще слишком рано, сэр, но, может быть, подать вам рюмку бренди?
– Рюмкой не обойдешься, – сказал я. – Катите бочонок, Дживс.
Не знаю, как Эмералд Стокер управлялась с палитрой и кистью, не видел ничего из ее творений, но кулинаркой она была отменной, и любой хозяин был бы счастлив нанять ее на службу на веки вечные. Обед, приготовленный ею, был великолепен, язык проглотишь.
Однако из-за дурацкого поручения Стиффи, которое мне предстояло выполнить, я почти совсем лишился аппетита. Чело нахмурено, и взор рассеянный, и горек вкус изысканного яства.
– Дживс, – начал я, когда после обеда он провожал меня к автомобилю, – тон у меня был меланхолический, потому что я утратил свою обычную жизнерадостность, – не кажется ли вам странным, что при столь высокой детской смертности такая девочка, как Стиффи, выжила и достигла двадцатилетнего возраста? По-моему, здесь определенно проявлен недосмотр. Как называется дерево, под которым если немножко посидишь, то сразу копыта отбросишь? Я, помнится, где-то читал про него.
– Анчар, сэр.
– Значит, Стиффи – анчариха, вот она кто. К ней опасно приближаться. Она сеет несчастье. И вот еще что. Хорошо ей говорить ничтоже сумняшеся… Как вы считаете, это верное выражение?
– Да, сэр. Или бестрепетно. Это синонимы.
– Хорошо ей говорить ничтоже сумняшеся, или бестрепетно: «Доставь эту дурацкую кикимору Планку», – а как я его найду? Не могу же я ломиться в каждую дверь в Хокли и спрашивать: «Простите, вы не Планк?» Все равно что искать иголку в стоге сена.
– Очень выразительный образ, сэр. Я вполне понимаю ваши затруднения. Осмелюсь заметить, сэр, вероятно, имело бы смысл обратиться в местное почтовое отделение и навести справки. Почтовые служащие всегда имеют в своем распоряжении информацию о людях, проживающих в окрестности.
Дживс не ошибся. Притормозив на Хай-стрит в Хокли, я отыскал почтовое отделение, которое оказалось, как это часто бывает в деревне, скорее лавкой, где вы можете купить сигареты, трубочный табак, пряжу, сласти, веревку, носки, ботинки, рабочую одежду, почтовые открытки, бутылки с желтоватой безалкогольной жидкостью, вероятно шипучкой. На мой вопрос почтенная старушка за прилавком сказала, что Планк живет в большом доме с красными ставнями, только надо проехать с полмили назад. Кажется, старушенция огорчилась, что я всего лишь навел справки, а не выразил желания купить пару носков или моток веревки, но стойко выдержала разочарование, и я вернулся к машине.
Дом, о котором говорила старушка, я, помнится, проезжал. Внушительный особняк, окруженный большим участком. Вероятно, Планк, подумал я, служит в этом поместье. Он представлялся мне этаким крепко сбитым, угловатым стариком. Наверное, у него есть сын-моряк, который и привез из дальних стран эту черную уродину. Ни отец, ни сын и не догадывались, каким сокровищем владеют. «Поставлю-ка ее на камин, па, – сказал сын. – Шикарно смотрится». А старик, должно быть, ответил: «Во-во, положь ее туда, сынок. Ей там самое место», – или что-нибудь вроде этого, – просторечье не моя стихия. Итак, они сунули ее на каминную полку, а потом явился сэр Уоткин Бассет со своим вкрадчивым городским обхождением и обвел их обоих вокруг пальца. Ничего удивительного, такие вещи случаются сплошь и рядом.
Я подъехал к дому, вышел из машины и уже собрался постучать в дверь, когда ко мне торопливо подошел пожилой джентльмен с квадратным лицом и такой загорелый, будто он целую вечность торчал на солнце без зонтика.
– А вот и вы, – сказал он. – Надеюсь, я не заставил вас ждать. Играли в футбол, и я потерял счет времени. Входите, мой друг, прошу.
Стоит ли говорить, что такой радушный прием, оказанный человеку, пусть даже наделенному многими достоинствами, но совершенно незнакомому с хозяином, здорово согрел мое