Читать интересную книгу Кровавые Ангелы: Омнибус - Джеймс Сваллоу

Не собираясь терять ни секунды от полученной форы, он перехватил молот обратным хватом и махнул им по широкой дуге. Тяжелый боек инструмента встретился с челюстью первого крысоподобного мутанта и размозжил ее с глухим влажным звуком.

Мутант зашатался, и Астартес отпихнул его в сторону. Атакующий кувыркнулся через перила мостика и упал в толпу. Второй грызун низко пригнулся, и, нырнув вперед, со злобным шипением выбросил перед собой руку с катаром. Действуя рукоятью молота как дубинкой, Рафен нанес резкий удар прямо в морду отродья. Изо рта сростка брызнула кровь, не останавливаясь, воин захватил шею твари своей вооруженной рукой, зафиксировал ее, не давая пошевелиться, и поднял мутанта над полом.

Резким движением согнутого локтя Рафен переломил шею крысоподобного. Он замешкался лишь на секунду, отбрасывая от себя тело — но этого оказалось достаточно, чтобы огромный обезьяно-мутант приблизился достаточно близко, дабы поймать его.

Толпа внизу радостно взревела, когда мутант сгреб его в охапку, стараясь переломать кости, и все синяки и ушибы на теле Рафена отозвались на это вспышкой боли. Затылком он чувствовал горячее, зловонное дыхание обезьяноподобного, тварь запросто могла потягаться размерами с терминатором в полной боевой броне, мост стонал от движений тяжелой туши. Рафен наклонился вперед, затем резко запрокинул голову, врезав затылком по морде обезьяноподобного. Тот заорал и на секунду ослабил свою подобную тискам хватку. Этой секунды оказалось достаточно.

Кровавый Ангел шатнулся вперед, держась одной стороны раскачивающегося моста, потом оттолкнулся в противоположном направлении. Подвесной мост прогибался и дрожал, опора под ботинками обезьяноподобного мутанта внезапно стала зыбкой и неустойчивой. Бойком молота Рафен зацепился за петлю троса и повторил свою трюк, на этот раз ему удалось накренить мост на свою сторону — после чего резко ударил ногой.

Вес обезьяноподобного мутанта сделал все остальное. Существо запаниковало, выпустило Космодесантника из лап, чтобы не упасть самому. Рафен снова ударил ногой, на этот раз попав пяткой туда, куда хотел попасть сначала. Обезьяна заревела от боли и потеряла равновесие, в следующее мгновение она уже падала в беснующуюся под ними толпу.

Рафен выпрямился, уцепившись за толстые канаты, пережидая, когда мост перестанет раскачиваться. Он бегом преодолел оставшуюся часть пути и по низкому пандусу скатился в заброшенный блокгауз на другой стороне моста. Там он осмотрелся.

Нигде не было видно ни малейших следов присутствия второго бегуна — его соперника? — но распахнутый люк в дальнем конце бункера недвусмысленно намекал, куда двигаться дальше. Астартес двинулся и услышал щелчки и треск смазанного металла. Щекой он ощутил внезапный порыв ветра и инстинктивно пригнулся. Странный шест, увенчанный целым букетом вращающихся лезвий, резко ударил и рассек воздух там, где он только что стоял. Он развернулся, подныривая под второе орудие, а затем из узких щелей в каменной стене выдвинулось третье — несколько вращающихся клинков. Ножи рубанули рядом, вспороли его грязную тунику, он отклонился в сторону прежде, чем они смогли коснуться тела. Длинные струи пламени вырвались из сокрытых в стенах сопел, угрожая поджарить его до корочки.

Он увидел, что пол, на котором он стоит, сплошь покрыт мелкими отверстиями, как шумовка, выполненная из темного металла и лоснящаяся от смазки. Под ним проходила канава, забитая сгустками застоявшейся жидкости, коричневым жирным осадком; широкая борозда для стока крови. Поблизости он заметил изъеденные коррозией валы и остатки конвейерного механизма; бункер, судя по всему, был еще одной частью перерабатывающего комплекса, где добывали рыбий жир и разделывали дневной улов. Здесь еще сильнее чувствовалась вонь горючих химикалий, от нее было кисло во рту.

Рафен тщательно прицелился и резко ударил молотом по лезвиям, согнув и застопорив их; механизм, приводивший их в движение, сломался; шестеренки внутри выскочили из окислившихся пазов. Он пробивал себе путь к выходу, оскальзываясь на гладком полу, и добрался до дальнего люка. За ним начинался коридор с рядом огромных безостановочно вращающихся барабанов. Он бежал, сгибаясь в три погибели, перепрыгивая от одной стены к другой, скорость его движений не позволяла ему угодить в крутящиеся жернова. Используя молот как альпеншток, он зацепился за край выходного отверстия, и, подтянувшись, выбрался наружу.

Вопли и рев толпы встретили его, когда он выбрался с противоположной стороны блокгауза. Сработанная на скорую руку наклонная площадка под крутым углом вела ко второй подъемной платформе; на ней стоял стол.

Рафен рискнул бросить быстрый взгляд вправо. Фигура в капюшоне, опережая его, уже стремительно неслась по параллельной рампе. Кровавый Ангел отбросил тяжелый молот и кинулся вперед, его мышцы и синяки отозвались болью, но он преодолел последние несколько метров наверх. Он чувствовал, как паразит извивается внутри его грудной клетки, растревоженный частыми ударами сердца.

Кровь стучала в ушах, когда Рафен догнал своего конкурента и перегнал его. Его обмотанные тряпками ноги громко стучали по платформе, когда он в последнем усилии взобрался наверх; там, на низком столике, он увидел разбросанные тяжелые стальные детали, которые были так же знакомы ему, как отражение собственного лица в зеркале. Ствольная коробка, дуло, боевая пружина, магазин. Перед ним лежали разрозненные части потерявшего цвет от времени, явно давно не знавшего настоящего ухода болт-пистолета системы Годвина, а рядом торчал из обоймы единственный оставшийся в ней патрон. Следуя отточенному до автоматизма рефлексу, он потянулся к разобранному оружию, не выпуская из виду своего оппонента, который делал то же самое напротив него. Сростки внизу снова замолотили кулаками по панцирям — на этот раз совсем уж неистово; забег вступил в завершающую стадию.

Руки Рафена быстро, осторожно и точно собирали пистолет, безупречно подогнанные детали присоединялись одна к другой, движения следовали в раз и навсегда затверженной последовательности; наконец, щелкнув, встал на место магазин. Он проделывал это так много раз, что действовал, почти не думая; пальцы, повинуясь моторной памяти, сами выполнили всю работу.

Рафен знал, что его соперник в капюшоне закончил свою смертельную работу почти одновременно с ним. Болтерные заряды скользнули в казенники, затворные рамы были неподвижны, курки — взведены, в точности повторяя положение друг друга; они медленно приблизились к провалу, разделявшему две параллельные платформы, держа друг друга на мушке.

Вот как заканчивалось состязание: убийством — для быстрейшего. И гибелью — для того, кто оказался недостаточно проворным. От быстрого движения капюшон свалился с головы противника, и Рафен увидел знакомое угрюмое лицо и глаза, наблюдавшие за ним сквозь щель прицела.

— Тарик?

"НЕЙМОС" поднимался из темных бездонных глубин, нос субмарины смотрел вверх, словно следуя за бледным отблеском слабого дневного света, который проникал в верхние слои океана Дайники.

Судно замедлило ход, прокладывая курс параллельно морскому дну, заваленному обломками, оставшимися после кораблекрушений, проходя над останками затопленных траулеров и костями китов, мертвых уже давно — погибших из-за нехватки корма или убитых тиранидскими кархародонами. А за кормой корабля, с каждой секундой сокращая дистанцию, следовала стая кракенов — их вел голод и объединяющая их инстинктивная, почти на уровне биохимии, ненависть, горящая в крови этих ксеносов.

Каждая система на борту "Неймоса", которую можно было выключить, была отключена и глубоко внутри творения Механикус группа воинов вооружалась, творя ритуалы сражения, отсчитывая секунды до встречи с врагом.

РАФЕН медлил, его палец застыл на спусковом крючке. С такого расстояния Астартес не мог бы промахнуться.

Орел Обреченности сузил глаза, но не открывал огонь. Его пальцы мучительно и неловко охватывали рукоять пистолета. Далеко под ними сростки вопили, требуя смерти, злясь за то, что их лишают обещанного кровопролития.

— Давай, — попросил Тарик, его слова разнеслись по кратеру, — убей меня! У меня ничего не осталось… Я проклят, обо мне забыли! Стреляй, Кровавый Ангел! Прояви милосердие… Давай же!

— Нет… — начал Рафен, пистолет дрогнул в его руке.

— Если не выстрелишь, тогда я убью тебя! — со злобой выплюнул Тарик, — Мне нечего терять!

Внизу кричала, потом начала что-то монотонно скандировать, этот шум, был громким, как рокот штормовых волн, бьющих в прибрежные скалы. Рафен, стараясь не обращать на них внимания, покачал головой:

— Я не могу, родич. В этом нет чести…

— Чести? — в ответ заорал Тарик. — У нас ее отняли, или ты не видишь? Я что, должен умолять пристрелить меня? Мы в аду, Кровавый Ангел! И никто не придет нам на помощь.