Читать интересную книгу "Автобиография троцкизма. В поисках искупления. Том 2 - Игал Халфин"

4‑го отдела УГБ УНКВД ЗСК лейтенант государственной безопасности Перминов расспрашивал бывшего красного партизана Даниила Анисимовича Карцева 23 декабря 1936 года. Карцев свидетельствовал: «В контрреволюционную троцкистскую организацию я был вовлечен в 1928 году в г. Каинске бывшим руководителем партизанских отрядов Шевелевым-Лубковым Василием. В период с 1924 по 1928 год я работал в качестве председателя Убинского райисполкома, одновременно был членом окрисполкома. Как председателю райисполкома мне приходилось очень часто бывать в окружном тогда центре в г. Каинске. Кажется, в 1927 г., время точно не помню, в г. Каинск из Томска приехал на работу Шевелев-Лубков». На следующий день Карцев встретился с ним на пленуме окрисполкома.

В перерыве между заседаниями мы вместе с Шевелевым вышли из зала, прохаживаясь по коридору, продолжали разговор. Шевелев-Лубков <…> спросил о настроениях быв[ших] командиров. Я сказал, что настроены они скверно. На это Шевелев-Лубков заметил, что при теперешнем отношении к партизанам иначе быть не может. Разговор перешел на тему, как живут партизаны вообще. Шевелев-Лубков расспрашивал, сохранился ли у партизан тот боевой дух, который был, когда мы били Колчака. Продолжая дальше, Шевелев-Лубков говорил: «Я вот знаю, что партизаны Алтая и Мариинского уезда влачат жалкое существование, настроены к власти враждебно». В ответ на это я в местных примерах рассказал Шевелеву-Лубкову почти такую же картину. Шевелев-Лубков спросил меня: «Кого винят партизаны в плохой жизни?». Я ответил ему: «Ты сам знаешь, кого партизаны могут винить. Винят руководство Советской власти». Шевелев-Лубков сказал на это: «Пожалуй, они и правы», наклонившись ко мне, вполголоса продолжал: «Нам с тобой, как никому известно теперешнее положение крестьян в деревне. Сталиным введена система всяких поборов с крестьян. Крестьяне разоряются. Партизаны – прямые люди, привыкли недовольство высказывать открыто. Однако не в руководстве Соввласти суть дела, чего партизаны не всегда понимают. Нажим на крестьян и их обнищание – это результат неправильной политики Сталина. Когда говоришь об этом, невольно вспоминаешь Троцкого и Зиновьева, но об этом между нами». На эти слова Шевелева-Лубкова я ничего не ответил, только спросил его: «На какой работе ты здесь будешь?». Он ответил с усмешкой: «За революционные заслуги дают такие важные посты, как мне. Переселением занимаюсь в округе».

На следующий день разговор был продолжен в столовой.

Шевелев-Лубков говорил, что к нему обращается много партизан, что все они недовольны, при этом Шевелев-Лубков сказал: «Да, и действительно, положение партизан очень тяжелое, а если еще учесть, что партизаны – передовая, более активная часть крестьянства, можно эту оценку целиком отнести к крестьянству. Налоги без конца. Возьми рабочих, и они также голодны и недовольны, а впереди пятилетка несет новые лишения и рабочим, и крестьянам. Что-то будет. Только Троцкий сумел открыто заявить о губительной политике Сталина, нам же открыто это сделать нельзя, иначе ярлык на спину и репрессии. Но подождем, будущее покажет. Сейчас надо набирать силы». Из этого я понял, что надо собирать всех недовольных партизан для борьбы против руководства ВКП(б).

Карцев знал, что собеседник

…еще в 1926 году привлекался к партийной ответственности за троцкизм. Кроме того, Шевелев-Лубков в беседах со мной прививал мне троцкистские взгляды. Он указал, что партия переродилась в бюрократический аппарат, руководимый Сталиным, что она не является выразителем воли рабочих и крестьян. А если она и управляет массами, то только потому, что в ее руках сосредоточена власть, и она репрессирует всех, что внутрипартийной демократии нет, есть система повсеместного предательства под видом критики и борьбы с уклонами. И дальше, что политика, которую ведет Сталин, дает массам только голод и нищету. <…> На мой вопрос к нему, что же мне делать практически, Шевелев-Лубков ответил: «Первое и основное – это держать связь с партизанами, а они поведут за собой все крестьянство. Партизанам надо сохранить прежние боевые соединения и авторитет командования. Среди партизан распространять недовольства против Сталина, доказывая, что он основной виновник произвола над крестьянами. Нужно настраивать крестьян и партизан в пользу Троцкого. Партизаны знают Троцкого и пойдут за ним, нужно только доказать им, что Троцкий ложно оклеветан, а делать это нужно в простых и понятных выражениях. Убедить крестьян и партизан, что жизнь народа будет тогда хороша, когда во главе руководства будет Троцкий. Надо сделать так, чтобы партизаны поднялись и повели за собой крестьян»[1316].

В 1928 году Шевелев-Лубков получил назначение в Томск, где пробыл «…примерно года полтора. Со средины 1928 по начало 1930 года. <…> Томский период в моей организационной троцкистской деятельности был одним из самых оживленных. Это объясняется тем, что в Томске в это время находилась группа партизанских командиров, как моей дивизии, так и отряда Петра Лубкова». Петр Кузьмич Лубков был командиром партизанского соединения, воевавшего в 1919 году против колчаковских войск в Мариинском и Томском уездах под лозунгами «За власть советов!», «За Ленина и Троцкого!». После установления в уезде советской власти Лубков был арестован, обвинен в творимых его отрядом грабежах и поборах крестьян, однако затем по просьбе Томского губбюро РКП(б) из-под ареста освобожден. Протестуя против политики продразверстки, осенью 1920 года он возглавил антисоветское выступление. Убит сотрудником ЧК[1317].

Шевелев-Лубков продолжал: «Кроме того, в Томске находился в ссылке Радек и ряд других троцкистских авторитетов, которые, видимо, и до меня уже проводили там большую троцкистскую работу». Организационная деятельность Радека и других были известна подследственному из разговоров с Никитой Пантелеевичем Гавриловым, бывшим помощником начальника конной группы отряда Петра Лубкова, и Дементием Дементьевичем Кирсановым, командиром части того же отряда.

Мне не стоило большого труда привлечь этих командиров к активной борьбе против партии, так как они еще до моего приезда в Томск, общаясь с видными троцкистами, отбывавшими ссылку в Томске, были обработаны ими в троцкистском духе и были озлоблены против Сталина и ЦК ВКП(б). <…> Гаврилов мне рассказывал о своей связи с Карлом Радеком, который приглашал Гаврилова к себе на квартиру, где и убедил его в том, что взятая Сталиным и ЦК политическая линия неправильна. <…> К концу 1928 года мы начали очень часто собираться на квартирах друг друга, чаще всего у меня, Гаврилова и Кирсанова. Обычно за выпивкой наши разговоры, начиная с воспоминаний о прошлых партизанских походах, заканчивались самой отъявленной клеветой на Сталина и восхвалением Троцкого. На этих сборищах мы делились впечатлениями о встречах с Смирновым, Радеком, Сумецким и другими троцкистами. Ссылку Радека рассматривали как результат сталинского произвола и приходили к выводу о необходимости борьбы совместно с троцкистами за смену руководства партией и страной. В этот же период времени ко всем нам, как к своим бывшим