Читать интересную книгу Жажда боли - Эндрю Миллер

На улице ветер отшвыривает птиц от дымовых труб. Какой-то человек бежит к реке вдогонку за улетевшим париком. У законника из рук вырывается газета и вдруг накрывает голову нищему. Грейс и Джеймс направляются к собору. Там, внутри, ветер отдается торжественным эхом. Грейс плюхается на скамью, вытаскивает из-под юбок бутылку и, опустошив ее, запихивает под сиденье.

— Господи, теперь полегчало.

Она оборачивается, ищет глазами мальчика, но не находит. Закрывает глаза. В ней скопилась усталость, черная вода в костях, от которой не избавит никакой сон. Дюжина голосов церковного хора поют первые строки «Te Deum».[19] Высоко над ней под арками, исчезая среди теней, проплывает ритм кивающих склоненных голов.

Подойдя к алтарю, Джеймс смотрит на мальчиков из хора. Они с ним почти одногодки, лица бледные, точно свечи, глаза следят за руками капельмейстера. Один мальчик очень похож на Чарли. Джеймс вспоминает своего покойного брата, потом мать — как она брала его на руки. Воспоминание такое ясное! Он чувствует запах ее кожи и молока; теплое, вперемешку с ароматом яблок, дыхание. Кровь стучит у него в ушах. Он поднимает руку к груди, потом подносит к лицу, дотрагивается до горящих щек. На руке что-то остается — вода. Он слизывает ее языком. Соленая. Мальчики всё поют. Их голоса, как фонтан, поднимаются вверх и дождем падают вниз. Джеймс подходит к одному из боковых выходов. Там, у двери, со шляпой в руке стоит человек. Он кивает Джеймсу и отодвигает занавес перед дверью. Мальчик останавливается, оглядывается, ищет Грейс Бойлан. На дальней скамье он видит похожую на нее фигуру — кто-то, склонившись, спит или молится. Когда он поворачивается назад, человека не видно. Приглушенные, неразборчивые голоса бормочут с разных сторон собора. Джеймс делает шаг вперед. Некто поджидает его за занавесом. В противоположном конце собора мелькает полоска света. Быстрым шагом входит Гаммер, такой маленький среди колонн, величественных гробниц, серых каменных плит. Заметив Джеймса, машет ему. Джеймс, отступив к боковой двери, выходит. Он не может разглядеть того человека, но чувствует, что его хватают за руку. «Быстрее!» — звучит чей-то голос, и его толкают вперед сквозь вздыбленный ветром воздух. Их ждет запряженный четверкой экипаж. Теперь они бегут, Джеймс и мужчина, вниз по дороге, через мост, Река так и сверкает. По ней, как обезумевшая, мечется пустая лодка. Когда они достигают экипажа, оттуда высовывается другой человек, втаскивает Джеймса внутрь и захлопывает дверь. Экипаж клонится назад, потом вперед. Вдруг в окне появляется лицо Гаммера, его протиснувшаяся в экипаж рука хватает Джеймса за шею и тянет наружу. Мальчик видит, как двое сбивают Гаммера с ног и валят на обочину. У одного в руках палка. Гаммера бьют. Не слышно ничего, кроме шума ветра. Зеленоглазый человек тихонько толкает Джеймса на место и спускает штору. Откуда-то из темноты до него доносится голос: «Теперь ты в безопасности, мальчик. — Рука хлопает его по колену. — В полной безопасности».

5

Гладкая, как бутылочное стекло, земля. Прелестные золотые леса, змеею вьющийся зеленовато-стальной ручеек. Пруд удобного размера со шпилем вырастающей из воды церкви, разрывающим водную гладь. Подъездная дорожка с падающей, точно штриховка, тенью молоденьких деревьев; итальянские сады; широкие аллеи; панорамы; растянувшаяся на мили стена из красного кирпича, железные зубцы.

Джеймс открывает глаза. Он не понимает, что его разбудило. На верхушке куста сидит птица и глядит на него, склоняя голову то на один бок, то на другой. Джеймс смотрит, какой длины тень, чтобы сообразить, как долго он спал. Часа два, не меньше. Его удивляет солнечный свет. Во сне он видел снег, огромный снежный мир, и слышал, как его зовет чей-то голос, окутывающий его со всех сторон.

Он неуклюже встает на ноги. Теперь Джеймс спит так много и так глубоко, словно его тело готовится к какой-то новой жизни. Он хлопает в ладоши; птица улетает и уносит с собой его сон.

Вечером дом поистине великолепен. Бледный камень впитывает в себя медово-розовый свет; в каждом окне свое, непохожее на другие солнце. Щедрые руки Паллады простираются по обе стороны господского дома. Он подходит ближе, и под ногами скрипит ровно насыпанный гравий. По лестнице с пологими ступенями он идет к двустворчатой двери. Стучать не нужно. Невидимые глаза всегда его замечают. Ему открывают затянутые в перчатки руки. Слуги в желтых ливреях.

Через эту дверь он впервые вошел в дом вместе с зеленоглазым джентльменом, чья рука временами трепала мальчика по плечу, как будто желая ободрить. Он передал Джеймса на попечение слуги, и тот повел мальчика вдоль вьющихся серпантином перил, по широким, как дороги, коридорам, мимо череды дверей, ведущих так далеко, что и конца-края не видно. Послышались голоса, говорившие на каком-то неизвестном ему языке, раскованная, выразительная болтовня, и, взглянув вверх, он увидел на строительных лесах людей с темными волосами и тонкими чертами лица, держащих в руках длинные кисти. Они расписывали фриз над одним из огромных окон. Приостановив работу, они поглядели вниз на Джеймса и заулыбались, качая головами: «Ah, povero ragazzo!»[20]

Джеймса провели в комнату, где стояла кровать с балдахином и в камине тихо потрескивал огонь. Теперь слуга глядел на мальчика без выражения почтительности, точно актер, вдруг позабывший свою роль.

— Захочешь есть, вот тебе шнурок — дергай.

Тогда Джеймс спросил:

— А тот человек вернется? Тот, с которым я сюда приехал?

— Мистер Каннинг? — Слуга покачал головой. — Он сам за тобой пошлет, когда понадобится. Он человек занятой. Ты тут не один такой.

Дверь закрылась прежде, чем Джеймс догадался спросить: что это значит — «не один такой»?

Кроме слуг, к нему никто не приходит; да и слуги уже другие, не такие свойские и лукавые, как тот, кто провожал его в комнату в первый день; от них ничего не узнаешь. Они только прибирают в комнате и приносят подносы с едой. По сравнению с овощами, копченой грудинкой и дешевым хлебом, которыми его кормили Грейс и Гаммер, его нынешний рацион содержит много дичи и сладостей. От столь обильной пищи ему не сидится на месте. Непонятно, он гость или пленник. Его, конечно, никогда не запирают на ключ, а в коридоре не видно никого, похожего на охранника. Джеймс начинает исследовать дом. Когда все вокруг стихает, он выходит из комнаты со свечкой в руке, звук его шагов тонет в плюшевом ковре, и лишь желтовато-розовое пламя может его выдать.

В первый свой выход он не встречается ни с кем. Дом, словно нарочно, совсем пуст. Через час Джеймс понимает, что заблудился, заплутался в симметрично расположенных покоях, и находит свою комнату только под утро, когда свеча уже давно потухла. Он все еще думает, что не на том этаже и не в том коридоре, как вдруг видит знакомую дверь.

Следующей ночью он идет дальше. Впереди двое слуг со свечами, свет от которых красиво падает на их желтые ливреи, пересекают огромную залу. На мгновение они останавливаются поглядеть на язычок его пламени, потом исчезают. Что за тайную жизнь ведут эти люди, увертливые, как ужи? Джеймс пытается догнать их, но не знает, в какую сторону они направились, не видит даже отблеска их свечей.

Лишь на третью или четвертую ночь он встречает человека, с которым можно поговорить; луна сияет так ярко, что ее свет проникает даже в коридоры без окон и лежит под дверьми, словно листы свежей газеты. Джеймс бродит уже почти целый час, когда часы в сотне комнат начинают бить полночь и он слышит голос, тихий, но ворчливый. Он движется на этот голос и доходит до большой двери, приоткрытой как раз достаточно, чтобы его впустить. Джеймс входит и в лунном свете видит какого-то господина, его подернутую серебристым сиянием фигуру, стоящую на некоем возвышении, похожем на кафедру, у стеллажа с книгами. Человек поднимает руку, чтобы поставить на место том, но тут оборачивается и внимательно смотрит на мальчика.

— Ты кто таков? И что тебе здесь надобно? Это библиотека. Мальчишкам, по-моему, библиотека ни к чему. Может, ты кухню искал?

Кряхтя, он запихивает книгу на место и спускается вниз. Джеймсу казалось, что господин высок ростом, однако теперь видно, что он едва ли выше самого Джеймса.

— Ну, раз уж ты сюда явился, пойдем, я покажу тебе, что тут имеется. Меня зовут Коллинз, я библиотекарь мистера Каннинга. Сопровождал его в путешествии по Испании и Италии. Да, в Италии мы провели много лет. Он говорит по-итальянски совсем как местный житель. Целый час может декламировать Данте. Вот на этих полках — история. Геродот, Плиний, Тацит, Гомер. Здесь — философия. Аристотель, Бэкон, Ньютон, Эразм… Гоббс, Локк… А на этих полках, от коих ключ только у меня и у мистера Каннинга, кое-какие редкостные и… особенные тома. Тебе сколько лет, мальчик?