Но Таня все-таки заставила его все эти подробности изложить. И про кран, и даже про дополнительные блоки плавучести, которые придется навешивать на «Миры», потому что плотность пресной воды меньше, чем соленой, и аппараты в ней тяжелеют… Он сам не заметил, как перестал думать, интересно ей это или нет, и про плотность байкальской воды рассказывал Тане даже за чаем, и только к концу чаепития заметил, что к чаю был роскошный пирог с маком…
– Ну, Таня! – Иван удивленно покрутил головой. – Как это ты меня на такую болтовню раскрутила?
– Во-первых, это не болтовня, а во-вторых, мне не пришлось прилагать никаких специальных усилий, – улыбнулась она. – Тебе было интересно рассказывать, мне – слушать. Так что все вышло само собой.
Уже поздним вечером, стоя у двери в прихожей, Иван смущенно сказал:
– Тань… Ты извини, что я только сегодня до тебя добрался. Не обижайся, а?
– На обиженных воду возят, – усмехнулась она.
Таня не была склонна к патетическим заключениям.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1
Ольхон высился над Байкалом, его лесистые склоны спускались прямо в озеро, и только у самой воды лес заканчивался сплошной скальной породой. Когда шли на резиновой лодке вдоль берегов и искали, где бы пристать, скалы настороженно поблескивали в лучах солнца. Ивану казалось, что они смотрят изучающе: что, мол, за люди, что им надо на Ольхоне?
На Ольхоне им не надо было в общем-то ничего. Правда, видеооператор Сережа рвался собирать грибы, и из-за этого никак не могли выбрать место для пристани: Сережа считал, что там, где всем нравятся живописные скалы, никаких грибов нет. Но кроме него, кажется, никто никаких практических целей перед собой не ставил. Просто погода была хорошая, и, пока аппараты работали на дне, все, кто не очень были заняты сегодня на вахте, хотели посмотреть Ольхон. График погружения «Миров» был очень плотный, и до сих пор такой возможности не выдавалось.
Собственно, Ольхон был даже не скалой в воде, а настоящим островом. И когда лодка подходила к нему, Иван на мгновенье почувствовал себя пиратом, который добрался до острова сокровищ. Хотя работали они в заливе Ольхона уже неделю и за это время вроде бы привыкли к его величественному виду.
Наконец нашли подходящую бухту, заглушили мотор, высадились, вытащили лодку на галечную отмель. Иван проверил связь – вызвал по рации баржу, которую уже не было видно вдали, – и можно было гулять часа три. Главное, успеть вернуться на баржу к подъему «Миров».
Сережа мгновенно исчез в поисках грибов. Инженер Валик тоже двинулся в глубь острова. Куда направились еще двое, Иван не видел.
Ему идти далеко не хотелось. Он прошел немного вдоль берега и стал подниматься по склону – между деревьями, между огромными муравейниками, которые то и дело под ними попадались, между скальными выступами. Грибы тоже попадались, но нечасто, и собирать их было лень. Иван понял, что сегодня чуть не впервые с тех пор, как начались погружения, оказался на твердой земле. Идти по ней было непривычно и приятно.
Байкал сиял в просветах деревьев ярко-голубой гладью, солнечными бликами. Оглядевшись, чтобы не оказаться рядом с муравейником, Иван лег на траву.
Склон был довольно крутой, поэтому он и лежа видел перед собою Байкал в причудливом росчерке древесных веток. Почему его называют священным – это было понятно даже сейчас, когда он так беззаботно и совсем не величественно сиял солнечными блестками.
– Почему грибов не ищешь, Иван? – услышал он.
Не вставая, он закинул голову назад и увидел, что сверху к нему спускается Марина Драбатущенко.
– А ты? – спросил он, садясь.
– Да что мне грибы!
Марина махнула рукой и улыбнулась.
– Ну да, тебя же грибами не удивишь.
Иван улыбнулся тоже. Он вспомнил свою практику после второго курса на Беломорской биостанции. Грибы там росли прямо на дорожках, их выходили собирать к ужину так, как в Москве выходят в магазин за кефиром.
– Да меня и Байкалом не удивишь, – сказала Марина. – Помнишь, как в Великой Салме у нас? И просторы не хуже, и острова.
Пролив Великая Салма он, конечно, помнил. Они шли по нему на вельботе, и плоские острова появлялись перед ними, и Ивану казалось, что эти острова похожи на старинные монеты, потому что они были покрыты зеленым лесом, как монеты могли бы быть покрыты зеленью времени… Марина там, правда, в его университетские годы еще не работала, но вряд ли Великая Салма разительно изменилась с тех пор.
– Хорошо там у вас на ББС! – сказал он. – Помню, прямо с лодки за час два ведра трески наловил. Одной только печенки тресковой полная сковорода получилась.
– Хорошо, – кивнула Марина.
Он помнил еще, как, открывая утром двери домика, чуть не с порога входил в море, а часа через четыре море отступало, и отлив полностью обнажал полосу литорали, и можно было часами разглядывать ее бурную жизнь: разнообразные морские существа бегали, ползали и прыгали на мокром песке, дожидаясь прилива, и точно так это было сто, и двести, и тысячу лет назад…
– Ты почему в Москву уехала? – спросил Иван. – Если не секрет, конечно.
– Конечно, не секрет, – пожала плечами Марина. – Почему все, потому и я. В Москве возможностей больше. У меня диссертация готова, защищаться надо. Ну, и вообще.
Что «вообще», Иван уточнять не стал. И так понятно было, что такой красавице, как Марина, жалко хоронить себя даже в самых живописных лесах. Наверное, замуж вышла – москвичи на ББС приезжали часто. Ну да, кажется, Мартинов что-то такое и говорил. Заодно Иван вспомнил, что Андрей говорил также о Марининой роскошной груди и ногах, и невольно окинул ее быстрым изучающим взглядом. Она поймала этот взгляд. Иван слегка смутился, а она улыбнулась – тоже слегка, но так, что смысл ее улыбки угадывался во мгновенье ока.
«Нравлюсь? – сказала ему эта краткая ее улыбка. – Наконец заметил!»
«Муж? – так же быстро подумал Иван. – Да нет, не похоже, что у нее есть муж».
И, собственно, что ему было до этого? Если женщина не словами, а всем своим существом говорит, что он ей небезразличен, его ли дело спрашивать у нее паспорт?
Он поднялся с земли. Марина сидела на поваленном дереве. Она сняла куртку, завязала ее на талии. Белая майка оттеняла ее яркий загар. Солнце освещало густые, скрученные в тяжелый узел волосы, и они сверкали в веселых лучах. Через секунду солнце скрылось за облаком, но Маринина голова все равно переливалась темным золотом. И правда, надо было глаз не иметь, чтобы до сих пор не замечать такой красоты!
«Сильно ты свою работу любишь, – усмехнулся Иван про себя. – Так заработался, прям хоть к ордену представляй!»