– От вас чего угодно можно ожидать, милорд. Похоже, у вас аллергия на заботу.
Дейн взмахом руки поторопил ее.
– Прими хотя бы ванну и смой конский навоз с волос, а я отправлюсь в кроватку, как примерный мальчик. Можешь потом зайти и проверить.
– Хм… – Желая удостовериться, что он не запрется от нее, Оливия подтащила к двери скамеечку для ног, чтобы между дверью и косяком осталась щель. – Так я услышу, если ты будешь меня звать.
Дейн молча кивнул. Голова у него раскалывалась от боли, но ему еще многое нужно было обдумать. Недавнее происшествие стояло первым пунктом в этом списке.
Он улегся на громадную кровать, изготовленную по его желанию. Балдахин над его головой обрамлял нарисованную на потолке фреску, на которой была изображена сирена, сидевшая на камнях и зазывавшая моряков на погибель. Художник ухмыльнулся, услышав просьбу Дейна, и подумал, что пикантный рисунок женщины с голой грудью нужен Дейну для ночных утех. Но все было не так.
Дейну просто необходимо было еженощное напоминание о том, что ни в коем случае нельзя позволять соблазнам определять жизненный путь.
Гринли закрыл глаза, не желая смотреть на потолочную картину. Обычно Дейн не хотел, чтобы мысли об Оливии отвлекали его от стоявшей перед ним задачи. Но сейчас он нисколько не пожалел об этом, ведь он думал о ней уже после того, как выполнил свой долг. Не будь все его помыслы обращены к жене, когда она нынче вечером стояла на улице, он ни за что бы не подоспел вовремя и не спас ее от копыт лошади.
Надо признать, сейчас он пытался найти золотую середину между долгом и браком.
Жаль, что Оливия позабыла об их планах на сегодняшнюю ночь. Ему не терпелось сделать следующий шаг в ее обучении.
Ради будущего наследника, разумеется.
Лежа с закрытыми глазами в тишине собственной комнаты, он слышал, как Оливия тихонько плещется в ванне. Должно быть, она отослала Петти спать, потому что голосов не было слышно. Только плеск воды, бьющейся о бортики глубокой ванны.
Наверняка ванна стояла у камина, чтобы было теплее. Золотистые огненные блики, должно быть, лижут кожу Оливии, отражаясь в мыльной воде.
Наверное, она окунулась в воду с головой и села. И волосы ее струятся по спине темно-золотым ручьем, обнажая длинную шею и белые плечи… А великолепные груди легонько колышутся в воде. Наверное, она моет их, приподнимая и намыливая каждую, а по коже бежит пузырящаяся мыльная пена, и капли капают с ее сосков, искрясь в свете огня, точно бриллианты…
Тут до сознания Гринли дошло, что он никогда по-настоящему не видел женщину в ванне. Более того, он внезапно осознал, что возбужден до предела. Учитывая состояние его головы, это было слишком. И тем не менее он ничего не мог с этим поделать. Мысль о покрытой мыльной пеной Оливии была самой возбуждающей из всех известных ему эротических фантазий.
«Не надо было отсылать ее от себя».
Глупости! У Оливии выдался во всех отношениях утомительный вечер. Им обоим был необходим отдых.
Однако он должен продолжить ее обучение. Должен развить в ней чувственность. Должен открыть все потаенные рычаги управления ее естеством, заставить ее открыться ему навстречу.
«Даешь слово, Оливия? Ты будешь ждать меня обнаженной? И кожи твоей не будет касаться ничего, кроме света свечи?»
Ага, вот и ниточка, за которую можно ухватиться! Не мог же он допустить, чтоб по его вине она нарушила свое слово, так ведь?
Дейн откинул одеяла и встал. Головная боль мало-помалу утихала.
Отпихнув скамеечку для ног в сторону, Гринли вошел в комнату Оливии и с надеждой посмотрел на камин. Ванна была там, где он и предполагал, но использованные полотенца и мокрый пол говорили, что он проворонил свой шанс.
– Дейн? Тебе хуже? – раздался за его спиной встревоженный голос жены. Похоже, она шла к нему. Не поворачивая головы, Дейн поднял руку, приказывая ей остановиться.
– Помнишь, что ты пообещала мне утром, Оливия? – Она тяжело вздохнула:
– Д-да. Но твоя голова…
– Ты дала мне слово, Оливия. – Пауза.
– Да, Дейн, – тихо промолвила она. И в этот момент мокрое полотенце с тяжелым стуком упало на ковер.
Виконт обернулся.
Она стояла перед ним абсолютно обнаженная, раскрасневшаяся от горячей ванны, с высоко вздернутым подбородком. Отводя глаза куда-то в сторону, она вытянула по бокам руки, нервно подергивая пальцами.
Ни дать ни взять языческая богиня! Ее грудь вздымалась и опускалась в такт каждому прерывистому вздоху. Соски затвердели от холода и… возбуждения? Дейн двинулся к ней, сгорая от любопытства, но Оливия по-прежнему отказывалась смотреть на него.
Виконт медленно провел пальцем вдоль ее живота и по ложбинке между нежными холмиками груди. Оливия судорожно дернулась. Плоть ее подрагивала под его рукой. Дейн ощутил горячее дыхание на своей груди, словно мимолетное дуновение ветерка.
Дейн нежно заскользил пальцами между ключицами, прошелся по ее шее, приподняв подбородок, и наконец-то смог увидеть ее глаза. Она смежила веки, запрокинув голову назад.
– Посмотри на меня, – почти приказал Дейн, хотя и мягким голосом.
Глаза Оливии тут же распахнулись, и виконт получил долгожданный ответ на свой вопрос. Серые глаза молодой жены потемнели и горели огнем желания.
Дейн задумчиво погладил пальцем ее щеку. Казалось, она соединяла в себе великое множество женщин: то застенчивая и робкая, то неимоверно уверенная в себе, а иногда, вот как сейчас, напоминала бочонок с порохом, который так и просится, чтобы его подожгли.
– Нравится ли тебе, милая Оливия, подчиняться мне в наших постельных играх? Тебя возбуждает, когда тобой повелевают?
Она сглотнула. Он почувствовал, как судорожно дернулись мышцы ее гортани. Она едва заметно кивнула.
– Ты доверяешь мне?
Не сводя с него глаз, Оливия снова кивнула. Она чувствовала себя сейчас абсолютно бессловесным существом, молчаливо преклоняющимся перед его мужественностью и силой. Она явно пребывала во власти его чар, словно Дейн зажал ее волю в кулак, играя на ней какую-то свою, неведомую ей музыку, словно на хорошо настроенной скрипке.
– Ляг на кровать, – мягко приказал он.
Даже ее природная застенчивость не могла тягаться с волнующими властными нотками в его низком голосе.
Оливия повиновалась и легла на спину, а виконт подошел и встал в изножье кровати, напоминая своей внушительной фигурой какого-то сказочного светловолосого великана.
– Я хочу, чтобы ты взяла в руки свои груди.
Она содрогнулась, но выполнила его приказ, накрыв грудь руками.
– Нет! Я хочу, чтобы ты высоко подняла их, словно ими гордишься.
Оливия заколебалась, а Дейн вопросительно наклонил голову: