Читать интересную книгу Железный Совет - Чайна Мьевиль

Караван изнемогал от усталости и отчаяния.

— Что там происходит? — спросил Каттер.

К полудню путники оказались в местах, где землю покрывали трещины, и пошли оврагом такой глубины, что в нем запросто скрылся бы многоэтажный дом. Там они увидели куски чего-то коричневого: казалось, будто завернутая в бумагу и перевязанная бечевкой посылка упала с большой высоты. Оказалось, к скале привалился фургон со сломанными колесами, весь разбитый и обгоревший.

Вокруг лежали мужчины и женщины с проломленными головами или развороченными от пуль животами, содержимое которых выплеснулось им на одежду и обувь. Их аккуратно рассадили или разложили там, где их застигла смерть, и оставили, как солдат в ожидании приказа. Рота покойников. Перед ними, точно полковой талисман, лежал ребенок, свернувшийся калачиком. Его пронзил обломок клинка.

Но это были не солдаты, а обыкновенные крестьяне, судя по одежде. Днище повозки устилали их пожитки: изорванные тряпки, непривычной формы посуда — чайники, горшки и утюги.

Каттер и его товарищи смотрели, зажав ладонями рты. Дрогон обмотал платком нижнюю часть лица и шагнул к трупам, спугнув с них тучи мух. Взяв деревянную спицу, он потыкал ею в тела так осторожно, точно оказывал им знаки внимания. Солнце иссушило мертвецов, кожа завялилась. Каттер видел, как из-под нее выпирают кости.

Повозка накренилась, когда Дрогон заглянул в нее. Он присел на корточки и стал изучать раны, опуская в них свою спицу, а остальные наблюдали за ним, порой испуская звуки. Когда мастер шепота осторожно взялся за клинок, пронзивший мальчика, Каттер отвернулся, чтобы не видеть, как шевельнется мертвое тело.

— Они мертвы уже несколько дней, — услышал Каттер шепот Дрогона, стоя к нему спиной. — Это ваши. Выковано в Нью-Кробюзоне. Милицейский клинок.

Роковые пули были выпущены из милицейских пистолетов; клинок, пронзивший ребенка, держала рука милиционера — мужчины или женщины. Милицейские кинжалы исполосовали полог фургона; руки уроженцев Нью-Кробюзона разбросали крестьянский скарб.

— Я же говорил, — очень тихо произнес Иуда.

«Может, уйдем отсюда? — подумал Каттер. — Не хочу при них говорить».

Часто дыша, он поднял голову и увидел Помроя и Элси, прижавшихся друг к другу.

— В моем письме, Каттер. Ты помнишь? — Иуда не сводил с него глаз. — Я говорил тебе, что ухожу из-за этого.

— Мы недалеко от границы с Тешем. Все это не значит, что милиция ищет Железный Совет.

— У них база на побережье, откуда они посылают эти отряды. Эта… работа… лишь половина задания. Они идут на север. Они ищут Совет.

За каньоном мертвецов начиналась открытая местность. Зная, что милиционеры, разделавшиеся с беженцами, вряд ли ушли далеко, путники двигались осмотрительно. Стоило Каттеру закрыть глаза, как он видел перед собой этих терпеливых покойников. Дрогон шел впереди по тропе в зарослях полыни. Впереди вставал дым — над полудикими, поросшими кое-где кустарником нолями на склонах холмов.

Все вокруг говорило о варварском налете. От запаха гари нечем было дышать. С ружьями наперевес путешественники вышли на первое маленькое поле.

Борозды и межи, взрытая земля — когда-то она была оливковой рощей. Там, где небольшие деревца были вырваны из почвы, приходилось переступать через распростертые щупальца корней. Засохшие оливки валялись повсюду, точно звериный помет. Обугленные пеньки торчали из воронок, словно скульптуры. Валялись человеческие трупы, обгоревшие до костей.

Когда-то там стояли хижины, но их сожгли. На равнине, среди невысокого кустарника и пересохших ручьев, дымились, точно шлаковые отвалы, груды черного мусора. Тошнотворно-сладко пахло мертвечиной. Каттер прорубался через сухой летний подлесок.

Первое время он никак не мог понять, что перед ним. Кучи мусора оказались грудами трупов; из них торчали обугленные останки каких-то копытных животных, крупных и тяжелых, как буйволы, только с хоботами и бивнями. Зверей покрывали панцири из пепла и сморщенных листьев. Корни торчали из шероховатых боков.

— Виносвиньи, — сказал Иуда. — Мы в стране Галагги. Вот сколько мы прошли.

Поднялся ветер, и глаза путешественников обжег прах с вершины холма, пепел олив, виноградной лозы и листьев. Мертвые животные зашелестели.

Помрой нашел канаву, где шили десятки мужских и женских трупов. Хотя после смерти прошло много дней, штрихованные татуировки были хорошо различимы. Трупные пятна покрывали кожу цвета пемзы, с каменным пирсингом.

Это были пастухи-виноградари. Кланами, целыми коленами кочевали они по жарким северным степям, присматривая за стадами виносвиней. Они шли за животными следом, защищали их от врагов, а когда наступало время собирать урожай, с изумительным искусством увертывались от рогов агрессивных травоядных, срывая зрелые гроздья, налившиеся на их боках.

Каттер сглотнул. И все сглотнули, глядя на мертвецов, растерзанных на клочки пушечным огнем.

— Это может быть колено Предика, или Хариума, или Гневры, — сказал Иуда.

Вокруг, догорая, дымили виносвиньи вместе с выросшим на них урожаем.

Целый день отряд шел по обожженным холмам, через изрубленные в щепки оливковые рощи, встречая на своем пути истребленные стада плодовых животных и обугленные трупы виноделов. Целый загон огромных мясных птиц пошел на корм червям. Кругом стояла тишина, лишь трещали непрогоревшие угли и глухо стучали обугленные ветки. Иные тела сохранили следы учиненного над ними насилия. У одной женщины задранная юбка стала жесткой от крови; здоровяк винодел получил пулю в живот, а глаза ему выкололи кинжалом. От вида гниющей плоти Каттера выворачивало наизнанку.

Они обнаружили одну живую виносвинью, свалившуюся в каменный бассейн. Животное тряслось от голода и лихорадки. Хромая, зверь бродил по кругу и пытался рыть землю копытом. На боках, словно жилы, вздувалась сетка виноградных корней; листья покрывали его, будто мех. Ягоды симбиотического растения засохли. Каттер пристрелил его из жалости.

— Вот почему какты решили драться, там, на юге, — нарушил долгое молчание Помрой. — До них дошли слухи об этом. Поэтому, увидев милицию, они решили, что настал их черед.

— Но зачем, зачем все это? — спросила Элси, с трудом сдерживая слезы. — Галагги ведь не Теш, это дикие земли. Здешние племена не относятся к Тешу.

— Нет, но так можно нанести Тешу вред, — ответил Иуда. — Вино и масло из Галагги продаются на его рынках. У милиции не хватает сил напасть на сам город, но ударь по крестьянам, и пострадают сундуки Теша.

Пределы нанесенного на их карты мира давно остались позади. В двух-трех сотнях миль к юго-западу на приморской равнине лежал Теш. Каттер думал о нем, хотя и не представлял, какие картины должны вставать перед его внутренним взором. Какой он, Теш, Город ползущей жидкости? Рвы с водой и стеклянные кошки, равнина Катоблепаса, корабли торговцев, дипломаты-бродяги и, наконец, Плачущий Принц.

Тысячи морских миль отделяли Железный залив от далекого берега к северу от Теша, на котором Нью-Кробюзон обустроил свой плацдарм. Милиции приходилось, оставив позади Шанкелл, плыть по морям, кишащим пиратами и птицами пиаса, и пробираться через пролив Огненная Вода, где интересы тешских соседей защищала ведьмократия. Сухопутных маршрутов через дикие степи Рохаги не существовало, и путь срезать было негде. Вот почему эта война так тяжело давалась Нью-Кробюзону. Его корабли месяцами бороздили враждебные воды. Каттер был потрясен неистовой мощью своего города.

В тот вечер путники ужинали незрелыми фруктами с мертвой виносвиньи и грустно шутили насчет того, какой прекрасный урожай удалось собрать. На второй день пребывания в стране виноделов они обнаружили останки грабителей. Оказывается, не все складывалось так, как того хотела бы милиция Нью-Кробюзона. Это были останки насхорна — носорога в панцире из железа, переделанного в танк для действий на равнине: двухэтажный, с поднятыми стволами пушек на крупе, с шеей, усиленной поршнями, вместо рога — огромное сверло. Насхорна взорвали и изувечили крестьянскими орудиями. Вокруг валялись потроха и механизмы.

Там же лежали шестеро погибших милиционеров. Знакомая форма странно смотрелась среди этого зловещего пейзажа. Их зарезали. На земле лежали брошенные серпы виноделов.

Вся страна кишела пожирателями падали. Похожие на лисиц твари рылись в земле в поисках мертвечины. Ночью путников разбудил выстрел Дрогона.

— Упырь, — шепнул он каждому по очереди.

Ему не поверили, но наутро все увидели труп: бледный, как выходец из могилы, обезьяноподобный, с широким зубастым ртом, на безглазом лбу — засохшая кровь.

Дорога вела на север, стало прохладнее, но не намного. На жаре, среди упырей, трупов и одуряющей вони гниющих плодов и дыма, в стране, превратившейся в страшный призрак самой себя, Каттеру казалось, будто он пробирается окраинами какого-то ада.